Святой Камбер - Куртц Кэтрин Ирен. Страница 18

– Ессе Agnus Dei ecce qui tollis peccata mundi.

– Domini, non sum dignus, – негромко в унисон ответили остальные. – Господи, я не достоин того, чтобы Ты снизошел ко мне. Просвети меня, да будут слово и душа моя исцелены.

Синил преклонил голову и закрыл глаза, давая неподвластным времени и дорогим его сердцу словам наполнить все его существо. Даже в устах дерини, тем более такого дерини, как Алистер Каллен, эти слова сохраняли свое значение и сущность, давая силы пройти все, что ему суждено.

Синил открыл глаза и увидел, что Каллен протянул потир Йораму, поклонившемуся и отпившему глоток. Затем Каллен повернулся, чтобы взять с алтаря другую чашу, и начал обходить собравшихся, подавая причастие. Йорам прислуживал, давая каждому отпить из чаши, которую держал, и каждый раз вытирая ее край.

Слухи оказались правдой. Синилу говорили, что иногда михайлинцы причащаются, нарушая обряд, но он думал, что так делается только в самом Ордене. Здесь же присутствовали и те, кто не был михайлинцем, и даже не монахи – Камбер, Рис, Гьюэр и другие мирские; они принимали причастие наравне с членами Ордена.

Но не время размышлять об этом. Пора уходить, пока его не обнаружили. Если все дело только в необычном способе причастия, королевская бдительность чрезмерна.

Синил огляделся, убедился, что никто не появился поблизости, и вдруг увидел надвигавшуюся тень. В испуге он втянул голову в плечи, бежать было поздно. Высокая фигура Каллена загородила луну, взгляд главы михайлинцев пригвоздил Синила к месту, он чувствовал себя птицей, угодившей в силок.

– Вы могли открыто присоединиться к нам, Государь. – Голос священника был совсем не сердит. – Вам незачем было стоять в темноте и холоде. Все братья во Христе – желанные гости у Его престола.

Синил в замешательстве даже пальцем пошевелить не мог, только видел и слышал. Слева от отца Алистера в полосе света возник Йорам, скрипели ремни – кто-то развязывал полотнище входа в шатер, Джебедия и Джаспер Миллер отбрасывали парусину. Он оказался перед участниками полночной мессы.

Щеки заливала краска стыда. Король попался, как воришка на месте преступления. Что они подумают? Как поступят с ним?

Прерывая мучительные переживания, чьи-то крепкие недобрые руки ухватили Синила, подталкивая, повели вперед, к собравшимся в середине шатра.

Перед алтарем он опустился на колени, пристыжённо опустив голову и закрыв глаза. Синил слышал, что Каллен и Йорам продолжают раздавать причастие, доносились негромкие реплики на латыни, смотреть на обряд он не решался. Перед лицом Господа нарушил совершение священного таинства, оскорбил чувства, верующих, поймали, как злоумышленника, – и все он. У Синила комок встал поперек горла, когда кто-то – а это был Каллен – остановился перед ним.

– Egо te absolve, Синил, – позвал голос. Он почувствовал свет над своей склоненной головой. – Добро пожаловать, – продолжал Каллен мягко. – Разделите ли с нами причастие в утро битвы?

Синил открыл глаза, но не отважился поднять их выше колен Каллена.

– D-Domine, non sum dignus– удалось выдавить в ответ.

– Ты навеки священник, – прошептал Каллен.

Король вздрогнул, но, в страхе подняв глаза на Каллена, увидел в ледяных глазах тепло и ласку, то, что накануне он открыл для себя в этом человеке.

Каллен взял из чаши кусочек просфоры и протянул Синилу.

– Corpus Domini nostri Jesu Christi custodiat animam tuam in vitam aeternam, – Каллен умолк и опустил святой хлеб в дрожавшую руку Синила.

Тот кивнул, не в силах вымолвить ответ, и поднес руку ко рту. Этот обычный хлеб был самой чудесной вещью из всех. Переполняемый чувствами, он опустил просфору в рот. Рядом появился Йорам с чашей.

– Sanguinis Domini nostri Jesu Christi custodiat animam tuam in vitam aeternam, – произнес Йорам.

Когда он подносил чашу к губам Синила, тот наконец поднял глаза и не увидел в сыне Камбера ни тени гнева или недовольства. С глотком вина воспарила душа Синила. Он склонил голову и на несколько секунд впал в забытье.

Все остальные поднялись и поклонились королю, прощаясь. Когда Синил вернулся к действительности, Каллен и Йорам складывали алтарь и разоблачались. Слева, наклонившись к нему, сидел Камбер, а Рис молча стоял рядом. Четверо оставшихся в шатре исподволь изучали Синила.

Поднимаясь, король нерешительно их оглядел.

– Я проходил мимо и услышал голоса, – он запоздало извинялся. – Я не мог заснуть. Не думал, что в столь ранний час у кого-то могут быть дела.

– Священники отслужат очень короткую мессу для людей, – неопределенно произнес Камбер. – Существует обычай, что командиры слушают мессу раньше остальных, если не заняты приготовлениями к битве.

– Я и не знал, – пробормотал Синил.

– Вы не спрашивали, – ответил Камбер, – Мы не догадались, что вы захотите послушать мессу, а то пригласили бы вас. Однако вы, судя по всему, хотели бы присутствовать на службе вашего личного капеллана.

– Я не собирался подглядывать, но…

– Но Его Величеству было очень интересно, – сказал Каллен, поворачиваясь и жутко глядя на Синила. – А когда он увидел, что это михайлинская месса, деринийская месса, он побоялся самого худшего.

Он сложил ризу и начал снимать стихарь.

– Ваше Величество удивлен или разочарован?

– Разочарован? – Синил обиженно взглянул на полураздетого священника. – Причащаться подобным образом.., это.., это было… Боже мой, Алистер, я думал, хотя бы вы поймете!

Каллен, оставшийся в нижнем белье, теперь одевался в кожаный костюм и кольчугу.

– Праведные слова, Синил. Но вы ожидали чего-то большего? Неужели преступного осквернения этого величайшего таинства, несмотря на единство нашей веры? Может быть, вы надеялись на это как на повод порвать с расой дерини и успокоить свою совесть?

– Что? – Синил был потрясен.

– Значит, я прав? – упорствовал Каллен.

– Да как вы смеете! – вскричал Синил. – Вы.., больше всех остальных вы виноваты в моем теперешнем состоянии!

– Это вы виноваты в своем состоянии! – вмешался Йорам. – Вы произносите благочестивые речи, но ваши действия говорят об обратном. Никто не принуждал вас к тому, что вы совершили.

– Никто не принуждал? Да как я, наивный священник, сорок три года знавший лишь монастырскую жизнь, мог отказаться. Вы и Рис вырвали меня из обители против воли, отняли жизнь, которую я любил, и отдали людям, еще более жестоким, чем вы сами!

– С вами плохо обращались? – спросил Каллен. – Вам причиняли боль?

– Физическую – нет, – прошептал Синил. – Да вам и не требовалось этого. Вы были настоятелем одного из самых могущественных и уважаемых Орденов в этом мире. А Камбер был Камбером. Что тут еще нужно добавлять? За вами стояли Целитель, – он указал на Риса, – и мой брат во Христе отец Йорам, и архиепископ Энском, примас Гвинедда. И даже ваша застенчивая, невинная дочь, Камбер. О, как коварно она предала меня! И все вы говорили, что моей священной обязанностью было оставить излюбленное поприще и принять ненавистную корону!

– И вы послушались, – спокойно сказал Камбер.

– Да. Что еще оставалось делать? Если бы я попробовал перечить, вы убили бы меня или подчинили себе, сломив мою волю. Я не мог противостоять всему и всем. Я всего лишь слабое человеческое существо.

– Разве раньше не бывало мучеников? – холодно осведомился Каллен. – Вы могли выбрать этот путь, но не решились. Если ваша вера столь дорога вам, почему же вы так быстро сдались? Да, мы не слишком церемонились, но вы не можете перекладывать всю ответственность на наши плечи, Синил. Если бы вы были стойки, нам ничего не удалось бы.

– А может быть, вам так ничего и не удалось! – крикнул Синил и, сверкнув глазами, бросился вон.

– Открытая война, – пробормотал Камбер, когда шаги короля затихли.

– Он скоро придет в себя, – сказал Каллен. – По крайней мере, должен. Или я всех нас погубил. Прошу простить. Кажется, мое негодование в конце концов разрядилось.