Капризная невеста - Оллби Айрис. Страница 11

Он прошел мимо нее в комнату, высокий, широкоплечий, поднял с пола подушку и бросил ее обратно на постель.

– Ну так в чем дело? – обернулся он к ней, хмуря брови.

Пейдж прижала кружевной воротник ближе к горлу. Ей захотелось убежать, спрятаться, только бы не видеть его лица.

– Простите! – неуверенно произнесла она. – Я, кажется, не могу…

Он грубо оборвал ее.

– Хватит с меня, куколка, посреди ночи можешь позволить себе быть честной. Чего стоил этот твой сдавленный крик, а это жалкое хныканье… Как будто котенок скребется в дверь. Какой мужчина это выдержит?

Она прикусила дрожащую нижнюю губу, не в состоянии взглянуть выше жемчужной белой пуговки.

– Я очень сожалею об этом, поверьте мне. Я знаю, мое поведение недостойно, но я чувствую себя будто околдованной. Вот уж не думала, что вы услышите.

Он коротко рассмеялся.

– Дитя мое, я вырос здесь. Я бы услышал, как упала булавка.

Она почувствовала, как растет вдруг в нем внутреннее напряжение, становясь угрожающим.

– Простите! – беспомощно повторила она, грациозно и трогательно всплеснув руками. – Во всем виновата ночь, пыль, жара. Этот ветер, «винира» или как вы его там называете. Я немного сошла с ума. Я вообще ненавижу ветер – он лишает меня равновесия.

Глаза Тайрона мельком остановились на ее маленьком, осунувшемся лице, и он на секунду расслабился.

– Должен признать, это не каждый выдержит.

– Ах, прекратите смеяться надо мной! – неожиданно ожила она, и глаза ее заблестели. – Вы так уверены в себе, так свободны в окружающей обстановке – непобедимый барон-скотовод. Это просто сводит с ума! Я чувствую себя не женщиной, а какой-то размазней. Но вы же знаете, что женщины отличаются от мужчин. – Она откинула голову назад, ожидая возражений.

– Они всегда отличались! – медленно произнес он, пристально оглядывая ее своими зелеными глазами. – И ты, похоже, отличаешься сильнее большинства. – Подойдя к ней, он резким движением приподнял рукой ее лицо, изучая его с каким-то ленивым нахальством. – Таких птичек, как ты, следует выдавать замуж в надежные руки, а затем держать на поводке! – Его голос звучал насмешливо, но глаза оставались серьезными.

– Не так уж я и отличаюсь, – неуверенно проговорила она, отдергивая голову. – Просто нервы не в порядке.

Он продолжал неспешно разглядывать ее. Она определенно была здесь чужой, изысканная, хрупкая на фоне тяжелой, практичной мебели. Ей больше шло полированное дерево светлых тонов, мерцание шелка и парчи, светящиеся акварели на стенах. Она выглядела такой потерянной, маленькой, испуганной… он сжал губы… и невыразимо желанной. Ее волосы цвета лепестков розы атласно блестели, широко раскрытые, еще влажные от слез глаза напоминали цветом водяные лилии в лагуне Голубой Леди в Кумбале. Джоэл сразу бы это заметил, ведь в детстве он больше всего любил там прятаться.

Он смотрел на нее ясным пронзительным взглядом, твердо и решительно сжав рот.

– А теперь тебе, как послушной девочке, пора спать. Ты просто переутомилась, вот и все. – Он подошел к постели и одним движением ловко поправил сбитую простыню. – Ложись в постель и забудь все тревоги. Утром все будет по-другому.

Пейдж не двинулась с места, спокойно глядя на него. Все у него получалось легко, за что бы он ни брался. Он, похоже, ничуть не устал. Должно быть, он не выдает этого чувства. Вдруг ее глаза вновь наполнились слезами, слабыми женскими слезами. Она быстро отвернулась.

– Ни черта не будет по-другому, – срывающимся голосом проговорила она.

Он не оглянулся, продолжая поправлять ее постель.

– Ну что это еще за разговоры? Прекрати и ложись в постель, как послушная девочка.

Его холодный снисходительный тон снова взбесил ее.

– Неужели так уж необходимо подчеркивать разницу в возрасте? – глупо спросила она, желая любым способом уязвить его.

Он только рассмеялся:

– Вот в этом действительно не было необходимости! Тебе ведь дашь все… – его глаза сузились, и он окинул ее взглядом, – тридцать?

Стоя посреди комнаты, закрыв тонкими пальцами глаза, она пыталась не реагировать на эту вздорную ремарку.

– Ах, уйдите! – сказала она несколько невпопад. – Вы делаете из меня беспомощное, жалкое создание.

– Ты здесь хозяйка! – сказал он почти с сарказмом. – Только тебе придется подчиниться мне!

Она почувствовала, что он приближается к ней своим скользящим шагом.

– Всегда найдется мужчина, которого невозможно выносить. – Голос у нее сорвался. – Мужчина, который превращает совершенство в ничтожество. Это вы, Тай Бенедикт.

– Не соблаговолите ли пояснить свои слова? – ровным голосом спросил он, ведя ее к постели.

Она сбросила с плеча его тяжелую руку.

– Это не мои слова, мистер Бенедикт, уверяю вас. Это объективное суждение!

– Объективное? Тебе действительно не по себе, не так ли?

Он решил ублажить ее любой ценой, она это видела. А ведь он был не из тех, кто ублажает людей.

– О боже, вы меня бесите! – Она легла в постель, ее волосы засветились на подушке как розовый янтарь. – Невыносимо… высокомерный, зеленоглазый… сатана! – Она произнесла последнее слово торжествуя.

Его дыхание скользнуло по ее щеке.

– Похоже, ты начинаешь засыпать и говоришь всякую чушь, поэтому я пожелаю тебе доброй ночи. Хотя впору сказать, утра!

Какое-то неосознанное желание умиротворить его вызвало ее следующую необдуманную фразу.

– В ваших глазах я уже никогда не исправлюсь, правда? – Ее голос был таким юным, несчастным, она опять была готова заплакать.

– Ну успокойся же! – твердо сказал он.

– Успокоиться? – повысила она голос и сглотнула, стараясь говорить тише. – Вы что, не слышите этот проклятый ветер? Он меня приводит в ужас. Ах, пожалуйста, уходите. Мне кажется, я могу скончаться от одной своей трусости.

Казалось, за долю секунды он принял решение и шагнул в ее сторону. Глаза у нее были плотно зажмурены, но из-под густых темных ресниц выкатилась слезинка.

– О господи! – пробормотал он, опустился на край постели и крепко обнял ее теплое тело. Лицо его стало по-мужски нетерпеливым и решительным, а ее вдруг охватил не страх – какое-то сложное замешательство: голова ее покоилась на его руке, другой рукой он поглаживал ее яркие волосы движениями, которые окончательно лишили ее воли. Затем его рот сомкнулся на ее губах, запрокидывая ее голову, пока у нее не перехватило дыхание, а комната не превратилась в цветной калейдоскоп, взорвавшийся огнями охватившего ее желания. Ее сердце бешено заколотилось – рядом с его сердцем, – в ушах зашумело. Он целовал ее так глубоко и нежно, что она потеряла способность двигаться, внутри нее подымалась буря, грозившая поглотить ее саму. Странный, тихий стон возник у нее в горле и вздохом сорвался с губ.

Он уже овладел собой, глядя вниз, в ее притихшее бледное лицо, в глаза, которые, темнея, принимали царственный фиолетовый цвет, на ее стройное тело, все еще дрожащее от потрясения. Пейдж чувствовала, что гул в ушах начал стихать, и сквозь пелену перед глазами проступило его смуглое лицо.

– Я, должно быть, сошел с ума! – подчеркивая каждое слово, скривившись, сказал он. – Это было последнее, что могло прийти мне в голову. – Его красивый рот исказила сардоническая улыбка. – Будем считать это временным помешательством. Ночь «виниры».

– Вот как, это было помешательством? – Она пристально смотрела на него, все еще лежа на его руке, наблюдая за игрой света на его гладких скулах.

– Лучше бы это было так! – жестко ответил он. – Не ты одна ведешь себя в несвойственной манере.

Он резко отодвинулся, убрал руки, несильно оттолкнув ее на подушку, и встал, глядя вниз глазами зелеными, как малахит.

– Значит, вы тоже? – медленно спросила она. – Вы тоже ведете себя в несвойственной манере? – Она повернула голову, чтобы взглянуть на него, стронув с места блестящую массу волос, разметавшихся по подушке. – Мне кажется, вы стратег, холодный, расчетливый, искусный стратег.