Дело совести (сборник) - Блиш Джеймс Бенджамин. Страница 60

Потом появилась пантропология.

Эта третья возможность, новый вариант колонизации планет, оказалась сюрпризом для Управления и для Порта Земля. И винить в этом было некого, кроме самих себя. Идея генетически трансформировать колонистов вместо того, чтобы трансформировать планеты, была стара и родилась еще во времена Олафа Стэплтона. Позднее к ней обращались многие писатели. Уходила она корнями в мифологию, к Протею, и в глубины человеческой психики, где был порожден оборотень, вервольф, эльф, вечно странствующая переселяющаяся душа.

И вдруг все это оказалось возможным. И очень скоро превратилось в факт.

Управление пришло в негодование. Пантропология требовала высоких первоначальных затрат. Но постепенно метод должен становиться все дешевле и дешевле. Колонисты чувствовали себя как дома в мире, к которому были адаптированы, и воспроизводились естественным путем, без посторонней помощи. В самом крайнем случае пантропология обеспечивала колонизацию в два раза дешевле, чем с помощью самых простых и дешевых куполов. В сравнении с терраформированием даже такой небольшой и удобной планеты, как Марс, она вообще ничего не стоила. С точки зрения Управления.

И не было возможности собрать пошлину даже с первоначальной стоимости проекта. Все было слишком недорогим, чтобы тратить на это время и усилия.

«Неужели ваш ребенок станет МОНСТРОМ?»

«Если группа влиятельных ученых добьется своего, ваш сын или внук будет влачить жалкое существование на ледяных просторах Плутона, где даже Солнце не более искорки в небе. И они никогда не смогут вернуться на Землю, пока живы! И едва ли смогут это сделать после смерти!»

«Да, существуют и развиваются планы превращения еще не родившихся невинных младенцев в жуткие инопланетные существа, которые погибнут в ужасных мучениях, если только осмелятся ступить на зеленую траву мира предков. Не дожидаясь результатов медленного, но неизбежного завоевания человеком Марса, эти выдающиеся мыслители, запершись в своих «башнях из слоновой кости», работают над созданием пародий на человека, отвратительных карикатур на людей. Эти уроды станут жить в самых адских условиях других планет.

Процесс, позволяющий производить подобных монстров с огромными затратами, называется пантропологией. Она уже существует, хотя и опасно несовершенна. Глава этих мудрецов-ревизионистов — доктор Джекоб Рулман…»

— Подождите, — остановил доктора Свени.

Он прижал кончики пальцев к вискам, потом отпустил и, дрожа, посмотрел на Рулмана. Ученый положил на стол вырезку из старого журнала, которую читал для Свени. Даже в тефлоновой оболочке бумага после тридцати лет пребывания на Ганимеде сильно пожелтела… Остатки волос на лысеющей голове Рухмана были такими же огненными, как у человека на фотографии.

— Какая гнусная ложь! Теперь я понимаю, как меня обрабатывали! И ложь оказалась действенной. Теперь, когда я понял… уже другое дело…

— Я знаю, — тихо сказал Рулман, — им было не трудно. Адаптант-ребенок всегда изолирован от мира, и ему можно внушить все, что угодно. У него нет другого выбора, кроме слепого подчинения и безоговорочной веры. Ему отчаянно не хватает непосредственного контакта с другими людьми, он никогда не узнает, что такое объятия матери. Это крайний случай «ребенка из пробирки» — мать, давшая ему свои гены, может находиться по другую сторону стеклянного барьера и одновременно в другой эволюционной ветке. Даже пусть он и слышит голос матери, но только по проводам, если вообще слышит. Я знаю это, Дональд, можешь мне поверить. Я испытал это на себе. И мне было очень тяжело.

— Значит, Джекоб Рулман был…

— Да, моим генетическим отцом. Мать умерла рано. Так часто бывает — от тоски. От разлуки с ребенком. Как и твоя мать. Но отец рассказал мне всю правду, там, в пещерах Луны. И вскоре был убит.

Свени глубоко вздохнул.

— Теперь я начинаю все понимать. Продолжайте, пожалуйста.

— Ты уверен, что все понимаешь, Дональд?

— Продолжайте. Прошу вас.

— Ну хорошо, — задумчиво сказал Рулман. — Управление провело через правительство закон, запрещающий пантропологию. Но поначалу он был довольно беззубым. Конгресс еще не вполне понимал, что же он должен запретить. Да и опасался запрещать опыты с животными вообще. А Управление не было расположено к откровенности. И мой отец спешил, занимаясь пантропологией, пока в законе имелись пробелы. Он отлично понимал, что такое положение продлится недолго. Как только Порт сочтет время подходящим, закон мгновенно прикроет все дыры. И еще отец был убежден, что колонизировать планеты с помощью куполов или терраформирования невозможно. Эти приемы могут сработать на некоторых наших планетах — Марсе, Венере. Но не за пределами системы.

— За пределами Солнечной системы? Но как же достигнуть звезд?

— С помощью межзвездного двигателя. Он существует уже пять десятилетий. Совершено несколько исследовательских экспедиций, и некоторые были весьма удачными, хотя в прессе о них не найдешь даже упоминания. Для Порта и его Управления от таких путешествий никакой выгоды. Поэтому патенты на двигатель куплены и положены под сукно, данные экспедиций засекречены, а в прессу не просочилось ни звука. Но генераторами овердрайва оснащены все корабли Управления. Даже наш корабль. Так же, как и твой — там, на орбите. Свени потрясенно молчал.

— Большинство планет нашей системы непригодны для постройки куполов или терраформирования. Например, Юпитер. И для многих других невозможна колонизация первого или второго типа. А на межзвездных трассах Управлению и вовсе нечего делать. Там никогда не будет грузопотока, способного принести прибыль Порту.

Но человечество рано или поздно шагнет к звездам. А единственный путь их освоения — пантропология. Каким-то образом отцу удалось «продать» эту идею влиятельным людям — политикам со связями и средствами. Удалось отыскать даже некоторых участников тайных межзвездных экспедиций, которые знали о планетах других солнц и о генераторе овердрайва не понаслышке. Все эти люди решили дать пантропологии шанс — совершить эксперимент, который в случае удачи всегда можно было бы продолжить.

Этот эксперимент — наша колония на Ганимеде.

Порт объявил нас преступниками. Но когда они отыскали наши лунные лаборатории, было уже поздно. Мы успели сбежать. После этого закон обнажил клыки, и пантропология была убита.

Вот почему, Дональд, само наше существование — уже преступление. Полиция Порта желает ДОКАЗАТЬ провал колонии. Для этого мы им и понадобились. Они хотят выставить нас на всеобщее обозрение, как уродцев в балагане. И сказать народу Земли, что наша попытка на Ганимеде с треском провалилась, а им пришлось вытаскивать нас из собственного дерьма.

Ну и… У них же ничего нет, только эти фальшивые обвинения в нападении на пассажирские корабли. Нас будут судить. И казнят. Скорее всего, они публично разгерметизируют камеры, и мы погибнем от кислорода родной планеты наших предков. Да, это будет убедительный штрих в картине, отличный урок общественному мнению.

Свени судорожно сжался на стуле от совершенно непривычного чувства — ненависти и отвращения к самому себе. Теперь он понимал Рулмана — он, Свени, предал всех. Всех!

А ученый безжалостно продолжал:

— Теперь о нашем проекте. Он очень прост. Мы знаем, что людям не колонизировать звезд без пантропологии. Мы знаем, что Управление никогда не позволит ей развиваться. Значит, мы сами должны нести пантропологию к звездам. Пока Порт нас не остановит. Одна планета, две, три… И так до бесконечности.

Именно это мы пытаемся совершить. Точнее, СОБИРАЛИСЬ! У нас есть старый корабль, переоборудованный для первого перелета. И поколение детей-адаптантов. Они не смогли бы жить на Земле, но не смогут жить и на Ганимеде. Зато смогут жить на одной из шести открытых внесистемных планет. Все шесть находятся на разных расстояниях от Солнца. Куда отправятся дети-адаптанты, будет решено только после старта. Тогда никто из оставшихся не сможет их выдать, и Земля не отыщет этот корабль. Это будет началом гигантской программы — «СЕМЯ». Мы засеем звезды людьми. Если только успеем стартовать.