Стражи Сердца. Единственная для пустынников (СИ) - Полынь Кира Евгеневна. Страница 15

В воспоминаниях она стала душной и слишком ленивой, в отличие от того же огня, в который меня окунули лицом, словно заставляя проснуться и вспомнить инстинкты.

Никаких чувств, только голод.

Неожиданно я поняла, о чем говорил Тайпан.

Я изголодалась, устала, утопилась в однообразии и смирении, и сейчас, дорвавшись до возможности, едва могла держать себя в руках и в сознании. Только вот бразды правления были в руках пустынника, не позволявшего мне самой выбрать темп и глубину, мучавшего меня издевательски неторопливыми движениями, вызывающими только большую дрожь.

— Быстрее? — тихо и невинно спросил он, и я облизнула пересохшие губы, прислушиваясь к рельефу движущихся вверх-вниз фаланг. — Давай же, скажи, и я сделаю, как ты захочешь.

Жаркое, полное кристальной честности обещание молитвой врезалось в голову, прикипая ко лбу, выплавляясь в него кипящим железом. Путь назад уже даже не виделся на задворках сознания, стал недоступным, невыносимым исходом.

— Да, быстрее, — прошептала, но мольбу услышали, и движения стали четкими, резкими, взвинчивая меня на высоту, с которой я рухну и рассыплюсь в прах.

Самый счастливый прах на земле.

Хотелось стонать от сладких молний спазмов в теле. Руки дрожали, не позволяя на себя опираться, и заметивший это Тайпан ловко вскинул меня в воздух, окончательно укладывая себе на грудь, позволяя нос к носу, точнее, к глазу, оказаться с его сережкой, лениво поблескивающей в тусклом свете.

Такая манящая…

Я умру, если не попробую!

Губы сами примкнули к доверчиво подставленному соску, а кончик языка щелкнул по сережке, оставляя на себе железистый привкус. Тайпан на секунду замер, но тут же возобновил движения с еще большим усердием и страстью.

Мужской кулак уже влажно шлепал, встречаясь с препятствием моих бедер, не скрывая ни возбуждения, ни желания, просочившегося в воздух пьяным ароматом.

— Тайпан! Я… я…

— Кончи. Мне. На пальцы, — повторил он рыча и ускорился, взрывая во мне миллионы звезд, пригласивших к себе на синий небосвод, чтобы потом сбросить вниз, даря чувство полета.

Я захрипела, задрожала, вытягиваясь на крепком мужском теле и ощущая, как сжимаются мышцы. Перед глазами мельтешили ослепляющие вспышки, а приоткрывшиеся губы тут же затянуло в поцелуй, такой же затяжной, как и мой прыжок в небо.

Мне не нужен был воздух, я пила вкус Тайпана, не замечая удушья, чувствуя только пальцы, которые замедлились, не став мучить чувствительную и влажную кожу. Они поднялись выше, оставляя подушечками холодящую полосу, словно метку, и еще раз напоследок сжали мягкую половинку, прощаясь.

У меня не было слов. Они сгорели в моем голодном костре вместе с моральным обликом и моими убеждениями в том, что я не поддамся его замашкам. Я просто дышала, переваривала в легких жаркий воздух и прислушивалась к ладони в волосах, что стала мягче и отпустила натянутые пряди, мягко их погладив.

— Надеюсь, тебе хоть немного легче, — даже без тени насмешки проговорил он, ударяя мне гулом в ухо, прижатым к его груди. — Отдыхай. Завтра делай вид, что ночью ничего не происходило.

Запоздало вспомнив о покушении, я ощутила укол стыда за собственную неустойчивость.

Забыла! Я забыла, что меня хотели убить! Как такое возможно?..

— Мы уедем раньше, — продолжил он, не слыша моих мысленных упреков самой себе. — А ты попрощайся с сестрой. Сообщи ей, что едешь домой, и убирайся отсюда как можно скорее. Мы будем ждать тебя на востоке, чтобы отправиться дальше. Запомнила?

Я только кивнула, понимая, что тоже едва заметно, но сил на другую реакцию просто не было. Мозг плавно улетучивался, погружая в сон, и наставления Тайпана звучали словно сквозь вату.

— Умница, — тяжелая, но уютно-горячая рука сместилась с головы на талию, позволяя пустыннику прижать меня покрепче к себе. — Ты обязательно справишься, только не подавай виду, что тебе что-то известно. А теперь отдыхай. Я побуду с тобой до утра.

«Видишь, Мадлен, не тебя он в итоге греет ночью!» — злорадно прошипело сознание, окончательно погружая меня в крепкий беспробудный сон.

Глава 19

— Как жаль, что ты уезжаешь так скоро! — С жалобным видом всхлипнула Мадлен, прижимая ладони к груди, хотя по ее виду можно было смело думать, что хотелось бы к голове. — Даже толком не поболтали.

Только вот я ей уже не верила, мило улыбаясь и затягивая подпругу на конском боку.

Небогатый багаж уже был навьючен, и мне оставалось только проститься с кузиной, пережив совместный завтрак, и убраться отсюда куда подальше. Стены некогда приятного дома отныне и навсегда провоняли для меня предательством, которым разило от девушки с невинным лицом, выражавшим все виды скорби из-за моего скорого отъезда.

Она предала без сожаления. Казалось бы, просто сообщила нужным людям о моем приезде, оставив свои руки практически чистыми, но факт оставался фактом. Мадлен не стоит доверять ничего, даже своего времени.

Прав был Ворон.

— Мы даже не съездили на охоту! Только вспомни: скорость, гон, азарт! Неужели правда не хочешь задержаться?

— Прости, Ленни, но я не поклонник охоты, сама же знаешь, я с трудом держусь в седле даже рысцой, о галопе и речи быть не может. Прости, дорогая, — я поспешно обняла ее за плечи и отпрянула, заглядывая в измученное похмельем лицо. — Но я поеду домой. Не привыкла так надолго отлучаться.

— Понимаю, — протянула она, но губы все равно обиженно надулись. — Что ж, раз я не могу тебя задержать, то остается только пожелать доброго пути.

— Спасибо. Мадлен, а где мои спутники?

— Ускакали еще утром! — всплеснув руками с самым возмущенным видом, сказала она. — Конюх сказал, что с первыми лучами взяли лошадь и умчались, даже не попрощавшись.

Мысленно выпустив яд, я с некоторым наслаждением отметила вселенское разочарование на чужом лице. Мне удивительно сильно грело душу ее сожаление о коварно ударившем пьяном сне, лишившем ее такого лакомого момента, как ночь с Тайпаном.

Он провел ее со мной.

Со мной, слышишь, Мадлен?..

— Понятно, — проигнорировав ее желание поделиться переживаниями, я еще раз проверила упряжку и впрыгнула в седло. — Мне тоже пора, нужно засветло добраться до стоянки.

— И не боишься ты вот так одна путешествовать? На трактах всякое случается, а ты девушка, хрупкая, еще и в одиночестве.

— Кому я нужна, — отшутилась, скрывая ядовитый блеск глаз. — Сюда же добралась, и обратно тоже доеду без приключений.

Усмиряя забеспокоившуюся кобылку, лишившуюся своего вожака, я под внимательным взглядом кузины прошествовала к воротам, которые уже открыл внимательный конюх.

— Передавай отцу привет от меня, и крепкого здоровья! — Бросила, уже переступив границы двора.

— Что ему станется! — беспечно ответила Мадлен и помахала рукой. — Доброго пути, принцесса, береги себя!

— Обязательно!

Пришпорив нетерпеливую кобылицу, пригнулась к крупу, позволяя лошадке набрать скорость и уйти в галоп. Желание лишний раз уколоть Мадлен все еще занозой сидело под кожей, но я прогнала навязчивую идею обернуться и показать ей язык, как в детстве, возвращаясь мыслями к пустыннику, что ночью грел мне постель.

Сумасшествие. Безумие. Исступление.

У меня не находилось других слов, чтобы описать произошедшее. Страх ощутить равнодушие трепетал в груди, морозя тонкими крылышками, но желание как можно быстрее отыскать его на тракте гнало вперед.

Любопытство, опасение, предвкушение.

Эмоции перемешались в один шипящий ком и бурлили внутри раззадоренным змеиным гнездом, заставляя сильнее сжать кулаки на тонкой узде.

Со всем этим я напрочь забыла о попытке меня убить, о спрятанном под кроватью трупе и о том, как ловко они от него избавились, стирая все следы. Я должна была до сих пор биться в панике, но вместо этого в душе царил одухотворенный покой, никак не вязавшийся со случившимся.

Даже обидно, что я не в состоянии скрыть свое приподнятое настроение.