Цветы пустыни - Ольховская Влада. Страница 10

– Но не нашлось никаких указаний на убийство?

– Верно. Мы не богатая семья, но мы живем в хорошем доме и в хорошем районе. Камер хватает и во дворе, и в подъезде. Эти камеры ничего не дали: в день смерти Сергея в дом не входили посторонние. Опера опросили всех соседей, гостей соседей, знакомых гостей соседей… Да кого угодно! Но никто не видел рядом с Сергеем ни одного человека. Все выглядит так, будто мой сын сам поднялся на крышу и прыгнул. Сам поднялся и прыгнул! Сергей! Он не мог…

Он все-таки сорвался. Федор с силой швырнул полную чашку чая в дальнюю стену. Фарфор, конечно же, с грохотом разлетелся на крупные осколки, чай черно-коричневой волной выплеснулся на светлые обои, растекся по полу. Несколько горячих капель долетело до Таисы, и в памяти снова мелькнул крик и пятна крови на коже Жанны…

Таиса продолжала смотреть на Федора невозмутимо, будто ничего особенного не произошло. Это, кажется, впечатлило его – или он просто устал. Он сник, ссутулился, будто за эти дни прожил целую жизнь, и жизнь эта была совсем не счастливой.

– Я не знаю, как быть… Сергей сделал то, чего сделать не мог? Или я не знал его?

– Думаю, все намного сложнее, – покачала головой Таиса.

– Так объясните! Разве не этим вы, мозгоправы, занимаетесь? Придумываете для всего объяснения?

– Федор, я вас прошу: если вы хотите, чтобы я помогла, оставьте этот уничижительный тон. Я профайлер, моя задача – определять психологический след в преступлениях, если понимать широко. Если все указывает на то, что Сергей совершил самоубийство, скорее всего, так оно и было.

– Спасибо большое, именно этих слов я ждал от эксперта! – зло бросил Федор.

– Потерпите, я еще не закончила. Я знала вашего сына не очень хорошо, но я общалась с ним лично, это помогает. Скорее всего, мнение о нем, ваше и вашей жены, было верным. Сергей был из тех, для кого самоубийство – остро противоестественный поступок. Но все-таки он это сделал. Почему?

– Вы у меня спрашиваете?!

– Я обозначаю то, что сейчас главное, – снова осадила его Таиса. – Если вам так будет проще, Сергея убили, просто не действием, а мыслями, которые подселили ему в голову. Нужно понять, кто мог воздействовать на него, как, ради чего.

Был и еще один вариант: психическое заболевание, развивавшееся давно и тихо. Но в это Федор вряд ли поверил бы. Да и Таиса не считала, что это так уж вероятно – слишком резким был срыв, да и предпосылок до сих пор не нашлось. Поэтому пока профайлер предпочитала сосредоточиться на внешних факторах.

– Не было причин, – признал Федор. – Это по моей просьбе тоже проверили. Сергей не общался ни с какой плохой компанией, он не был увлечен наркотиками, он даже косвенно не был связан ни с какими преступлениями! У него не было врагов… Даже с поправкой на возраст, даже ровесников! Никто ему не угрожал. Я не скажу, что он всем нравился, но не нашлось ни одного подозреваемого – хотя мы очень старались найти!

– У него врагов не было… а у вас?

– Это еще что должно означать?

– Вы достаточно успешный человек, вы целенаправленно строите карьеру долгие годы, – пояснила Таиса. – Вас ничто не отвлекало, пока не умер ваш сын. Вы ведь в отпуске, не так ли? Первом за долгие годы?

– Да, но… Но… это же немыслимо!

– Использовать ребенка, чтобы добраться до отца? Для вас – немыслимо, потому что вы сами никогда бы такого не сделали. Но кто-то другой обладает совершенно иными принципами и ценностями. Подумайте, пожалуйста.

– Я не понимаю… – растерялся Федор. – Я не… Я даже не знаю, как о таком думать!

– Вспомните всех, кто мог желать вам зла. Все проекты, в которые вы могли быть вовлечены. Все важные решения, которые недавно приняли или могли принять в ближайшее время. А потом расскажите о них мне, если сможете.

Она понимала, что это жестоко – заставить Федора даже думать о том, что он мог стать причиной гибели собственного сына. Жестоко, но необходимо. Потому что Таиса ввязывалась во все это не для того, чтобы успокоить отца, который не дал сыну вовремя обратиться за помощью.

Она хотела справедливости для Сергея.

Ученики Николая Форсова по-разному относились к его вынужденным сеансам гемодиализа. Спокойней всего, как и следовало ожидать, ситуацию воспринимал Матвей. Он мог поговорить с наставником о чем угодно, он будто не видел машин, мерно гудящих рядом с креслом.

Таиса старалась делать вид, что все в порядке, обычное дело, и все равно она смущалась. Со временем она наловчилась неплохо скрывать это, многих она обманула бы, а Форсова не могла. Тут ей предстояло работать над собой.

Гарик же и вовсе предпочитал не входить в дом, если подозревал, что проходит медицинский сеанс. Разубедить его оказалось невозможно, да Николай особо и не пытался. Однако телефонные разговоры спасали от ненужных подробностей, так что теперь Гарик общался с Форсовым свободно.

– Короче, ситуация тут прикольная, буду разбираться дальше, – отрапортовал он.

– Ты когда-нибудь замечал, что под определение «прикольная ситуация» ты с одинаковой убежденностью подводишь открытие нового клуба и обнаружение мертвого тела? – поинтересовался Форсов.

Гарик, естественно, не смутился:

– Да, и каждый раз я прав. Жизнь вообще не стоит воспринимать слишком серьезно, даже если она смерть. Так вот, про Ефремова… Влип его брательник. Но брательник настолько младший, что Ефремов его воспитывал чуть ли не как отец сына. Технически они оба Ефремовы, кстати, но старшего я буду звать по фамилии, потому что он ваш тезка, тоже Николай, и я не хочу путаться.

– Каковы шансы, что ты перепутаешь меня и нашего заказчика?

– И тем не менее, зачем такую звучную фамилию скрывать? А младшего, который тоже Ефремов, я буду звать Мирослав, потому что так его все зовут, еще со времен родителей, хотя и не стоило бы… Но мне ли критиковать?

– Гарик. По делу.

– А по делу вот что: лет эдак до тридцати Мирослав в серьезных отношениях с женщинами замечен не был. Но не потому что бабник, а потому что задрот. Не решался он на что-то серьезное – и, подозреваю, несерьезное тоже. Но где-то с год назад он воспылал страстной любовью к одной милой даме и на радостях тут же женился. С учетом характера этого Мирослава можно сделать вывод, что именно дама возжелала, чтобы это произошло.

– Чего же хочет Ефремов? Освобождения брата от золотоискательницы? Я удивлен, что ты счел такое задание интересным.

– Такое я бы и не счел, – возразил Гарик. – Но тут вообще другое. Ефремов, кстати, был совсем не против золотоискательницы. Его уже конкретно так беспокоило то, что брат в девках засиделся. Так что когда на горизонте появилась прекрасная Дарья, да еще и сразу в подвенечном платье, он быстренько благословил их на совет да любовь.

– Но? – поторопил Форсов. Он знал, что реагирует чуть эмоциональней, чем следовало бы, однако ничего не мог с собой поделать. Порой сеансы проходили неплохо, однако сегодняшний выдался из тех, когда Николай чувствовал себя отвратительно.

– Но скоропостижность брака помешала Ефремову вовремя собрать все данные на будущую родственницу. Он занялся этим уже после свадьбы – и сюрприз получился так себе. Выяснилось, что первый муж Дарьи погиб, да не просто погиб, а был убит ею на глазах у собственной дочери. Второй муж… насколько пошло будет пошутить про злоупотребление грушами?

– Очень.

– Тогда не буду, – легко согласился Гарик. – Второй муж пропал без вести, развод был оформлен уже по этому радостному поводу. Ефремов от таких новостей приуныл и все-таки не запаниковал. Он убеждал себя, что по первому случаю Дарью оправдали, значит, все хорошо, а второй муж вообще живой где-то бегает. Однако очень скоро он начал терять контакт с братом. Не то чтобы Дарья это запретила напрямую, но явно поспособствовала. Когда же Ефремову удавалось добраться до родственника, он замечал, что Мирослав выглядит не очень. Даже по стандартам Мирослава, а они невысоки. Поэтому Ефремов теперь убежден, что женушка загонит Мирослава в могилу в самое ближайшее время, чтобы сорвать куш в виде наследства. Мне полагается либо предотвратить это, либо убедить Ефремова, что Дашуля на самом деле хорошая и зря он страусиными яйцами несется.