Преследуемая тенью (ЛП) - Херд Мишель. Страница 18

Он издает ехидный смешок. — Неужели ты думаешь, что я поверю, что ты так просто уйдешь в загробный мир и откажешься от шанса получить почку?

Без малейших колебаний я отвечаю: — Да.

Ренцо пристально смотрит мне в глаза, пока я не упираю руки в бока, чтобы не сжаться.

— Если бы ты могла повернуть время вспять, ты бы умерла, чтобы мой брат жил?

И снова я не колеблюсь. — Да.

Он делает глубокий вдох и медленно выдыхает, а затем, развернувшись, идет к двери. — Следуй за мной, topolina.

Какого черта он зовет меня по-итальянски?

Я иду за Ренцо, когда мы возвращаемся в комнату, где находятся папа и доктор Бенталл. Мой желудок сворачивается от ужаса, и когда я следую за ним в комнату, то вижу, что у отца на руке повязка.

Конечно, Ренцо не стал бы оказывать папе медицинскую помощь, если бы собирался его убить?

От этой мысли в моем сердце вспыхивает надежда, и я бросаюсь к отцу, который с трудом поднимается на ноги.

Я обхватываю его руками и обнимаю, шепча: — Ты в порядке?

— Не волнуйся обо мне. Что случилось? Он что-то сделал с тобой?

— Нет. Я просто спала, — отвечаю я.

— Хватит устраивать воссоединение, — говорит Ренцо, его тон низкий и мрачный. — Позовите доктора Бенталла.

Тот же охранник, что и вчера, подходит к доктору Бенталлу и заставляет его встать на колени. Доктор, который лечил меня последние три года, совсем не похож на образованного и уверенного в себе человека, которого я успела узнать и которому доверяла.

Его лицо сильно опухло после вчерашнего избиения, и мне жаль его, несмотря на то что он совершил непростительное преступление.

— Есть последние слова? — спрашивает Ренцо.

Мои глаза становятся широкими, как блюдца, когда он задает этот вопрос.

Нет.

Доктор Бенталл смотрит на Ренцо и говорит: — Я посвятил свою жизнь спасению людей.

— И все же мой брат мертв, — огрызается Ренцо. — Сколько раз ты покупал органы на черном рынке?

— Не так много, — отвечает доктор Бенталл. — Может быть, семь или восемь раз.

Ренцо качает головой. — А ты знаешь, что в Мексике убивают здоровых детей ради торговли органами?

Доктор Бенталл молчит.

Я этого не знал.

Ренцо тянется за спину и достает пистолет из пояса брюк. Его пальцы сгибаются вокруг рукоятки, прежде чем он подходит к доктору Бенталлу.

Я дико трясу головой и кричу: — Не надо! Пожалуйста, не убивайте его.

Ренцо переводит взгляд на меня, и в следующее мгновение пистолет нацелен на отца. Я бросаюсь к отцу, держа руки широко раскрытыми, как будто это сделает меня больше.

— Нет! Я умоляю тебя. — Я снова качаю головой.

— Выбирай. — Единственное слово Ренцо тяжело падает в комнате. — Твой отец или твой врач.

В ужасе я могу только смотреть на этого жестокого человека.

Его рука возвращается к доктору Бенталлу, и он прижимает ствол прямо к его лбу. — Считай это милосердной смертью, доктор. Я мог бы разорвать тебя на части.

Доктор Бенталл зажмуривает глаза.

— Поблагодари меня за то, что я проявил милосердие, — требует Ренцо.

Боже правый.

— Б-благодарю вас.

Раздается такой громкий выстрел, что я дергаюсь, а в ушах звенит, когда доктор Бенталл падает на бок, а из пулевого ранения в его голове сочится кровь.

Я смотрю, как лужа крови растекается по полу, и мое тело вздрагивает, словно в конвульсиях. Я тяжело дышу, но кажется, что воздух не доходит до моих легких.

Ноги подкашиваются, и я опускаюсь на пол, зрение помутнело от невыносимого шока, вызванного смертью доктора Бенталла.

— Скайлер, — плачет папа и падает на колени рядом со мной. — Дыши, милая.

— Уберите беспорядок, — слышу я приказ Ренцо.

В комнату входят мужчины, и когда они вытаскивают тело доктора Бенталла, на его месте остается кровавая полоса.

Слезы увлажняют мои щеки, и я продолжаю задыхаться, как рыба на суше.

— Скайлер, посмотри на папу, — слышу я, но не могу ничего сделать, кроме как продолжить задыхаться от ужаса.

Ренцо подходит ближе и приседает передо мной. Взяв мой подбородок указательным и большим пальцами, он поднимает мое лицо вверх, чтобы я встретилась с его глазами.

Выражение его лица мрачное и неумолимое, когда он приказывает: — Дыши, topolina. Я не хочу, чтобы ты умирала по моей вине, пока что.

Я продолжаю задыхаться, слезы текут по моему лицу.

— Дыши! — сердито кричит он.

В ужасе я пытаюсь сделать болезненный вдох, и из моего горла вырывается приглушенный звук.

— Пожалуйста, развяжите меня, чтобы я мог взять ее на руки, — умоляет папа. — Ей нужно успокоиться, а крики на нее не остановят приступ паники.

Ренцо отталкивает отца, и тут я испытываю сильнейший шок в своей жизни: безжалостный босс мафии обхватывает меня руками, притягивая к своей груди.

Опустив рот к моему уху, он проводит рукой по моим волосам и шепчет: — Дыши, или твой отец умрет.

Еще один приглушенный звук вырывается из моей груди, но мне удается набрать воздух в легкие.

Когда я делаю еще один вдох, Ренцо говорит: — Ты больше никогда не утешишь свою дочь, Харлан. Она моя.

Я пытаюсь вырваться из его объятий, но он крепко сжимает меня в объятиях, пока я не оказываюсь прижатой к его груди.

Я чувствую запах его древесного лосьона после бритья.

Я чувствую его силу.

Я слышу его ровное сердцебиение.

И тогда я понимаю, в какую беду попала. Там, где мое сердце трепещет, как птица в клетке, сердце Ренцо стабильно.

Даже убийство человека не может заставить его сердце биться чаще.

Глава 17

Ренцо

Поднявшись на ноги, я подтягиваю Скайлер к себе, пока она не встает на шаткие ноги.

Я отпускаю ее и жестом приказываю: — Развяжи его.

Карло подходит ближе, достает перочинный нож, раскрывает его и, присев за Харланом, перерезает кабельные стяжки.

Когда Харлан поднимается на ноги, потирая затекшие запястья, я говорю: — У вас есть пять минут, чтобы попрощаться с дочерью.

— Что? — задыхается он, его глаза мечутся между мной и Скайлер. — Почему? Что ты собираешься делать?

Не отвечая мужчине, я скрещиваю руки на груди и бормочу: — Ваши пять минут уже начались.

С паникой на лице он прижимает Скайлер к себе и крепко обнимает ее.

— Что бы ни случилось, я люблю тебя, милая.

Она начинает плакать еще сильнее и прижимается к отцу.

Я не успел попрощаться. Боже. Я бы отдала все, что у меня есть, чтобы обнять Джулио в последний раз. Чтобы сказать ему, что я люблю его.

Мое горе закручивается, пока смертельная ярость, которую удалось унять, убив доктора, не возвращается с новой силой.

— Папа, — рыдает она. — Я люблю тебя.

— Мне так жаль, что я устроил такой беспорядок, — шепчет он ей. — Я просто хотел спасти тебя. Пожалуйста, прости меня.

Когда она кивает, моя кровь стынет в жилах, и я кричу: — Время вышло.

Мой взгляд устремляется туда, где стоят Карло и Эмилио, и они бросаются в бой, оттаскивая Харлана и Скайлер друг от друга.

— Тебя высадят у дома, Харлан. Если ты позвонишь в полицию, Скайлер умрет. Если ты попытаешься хоть как-то помочь ей, она умрет. Ты умрешь. Твоя гребаная домработница умрет. Понял?

Он судорожно кивает. — Что ты собираешься делать с моей дочерью?

Уголок моего рта приподнимается. — Я отвезу Скайлер в ее новый дом, где она будет мне прислуживать.

Черты его лица напрягаются, и я пью его страдания, как сладкий нектар.

Я поднимаю руку и обхватываю пальцами шею Сайлар, притягивая ее к себе. — Если она будет хорошей служанкой, я смогу время от времени давать ей право на посещение.

— Пожалуйста. Не делай этого, — умоляет Харлан.

Я вздыхаю и бормочу: — Господи, я уже устал слышать эти слова. Скажи их еще раз, и я убью тебя за то, что ты меня раздражаешь.