Влюбись в меня себе назло (СИ) - Медведева Татьяна Леонидовна "Стелванда". Страница 3

- Твоё какое дело?! - нехотя возмутилась я опустошённо-бесцветным голосом. Мне совсем не хотелось вступать с ним в спор. - Ты же не Чацкий, чтобы стонать от горя!

В нашем городе весной побывал краевой драматический театр со спектаклем "Горе от ума". Почти всех старшеклассников четырёх городских школ заставили побывать на нём. И теперь многие знакомы с текстом великой комедии. А уж Крысе, похоже, спектакль стал бальзамом для его злобного языка, своеобразным энергетиком.

- Я не стону, я негодую! - парировал Лёха. - Как можно горевать по человеку, изменившему и убежавшему к другой цыпочке! Он же Флюгер! А ты реально не красна девица, выросшая в монастыре, зеленая и неискушенная! Ты, скорее, леди Баг в суперском обличье или Ехидничка, ставящая на место таких злодеев, как я!.. Распрощалась с кавалерфрендом... Ну и ладно, бог с ним, не стоит тут всё слезами заливать.

- Я вовсе не реву, - буркнула хмуро и независимо от себя тяжело вздохнула.

- Он встретил ту, которую хотел и которой достоин, - на миг скривившись, продолжил вкрадчиво Крылосов. - Не спорю, она красотка, огненная такая, цыганистая, о таких все мужики мечтают.

- И ты тоже? - не удержалась съязвить.

- Я - не все, я - индивидуум, самостоятельно мыслящая особь. Меня яркими очами и пухленькими щёчками не завлечёшь, мне что-нибудь позатейливее подавай. А хочешь, я её у него отобью? Разлучу их, разведу в стороны, так сказать.

Я недоверчиво взглянула на парня - опять придуривается! Но сильно загоревшее за лето лицо его было необычно серьёзным. Только меня не проведёшь: мне ли не знать хитрую, изворотливую сущность своего недруга! Похоже, он примитивно изгаляется надо мной, чем, конечно же, наслаждается.

- И что же ты задумал? - открыто спросила. - Наверняка какую-нибудь каверзу?

- Но почему каверзу? - нарочито обидчивым тоном произнёс Лёха, проводя всей пятернёй по своим тёмным густым волосам, подстриженным то ли под канадку, то ли под какую-то другую, похожую на неё спортивную стрижку. - Слово какое-то старушенское отыскала! Я собираюсь тебе помочь.

- И что за это жертвоприношение ты ждёшь?..

Я ещё не закончила, как Крылосов выпалил, словно выстрелил:

- Ты переспишь со мной!

Вообще-то, сказано было негромко, однако я была почти оглушена. И буквально на целую минуту, если не больше, онемела, уставившись на доставучего наглеца.

- Ага! Сейчас побежала! - наконец-то нашлась что сказать.

- Можно и не сейчас, - оскалил зубы парень, - можно завтра или послезавтра, мне не к спеху!

И шагнул ближе ко мне ещё на шаг, оказался со мной почти нос к носу. Его горячее дыхание чуть не опалило, словно вырвавшееся пламя из глотки дракона. Я резко, с силой оттолкнула его от себя, он с трудом удержался на ногах.

- Хам недоразвитый! - заорала во всю мочь. - Свинья тупоумная! Недоумок проклятый! Крыса гнилая! Таракан напыщенный.

- Ну, вот! - засмеялся вдруг Лёха. - Теперь совсем другое дело! Ожила! А то была как смерть!.. Запомни, завтра ещё не конец света. А если он и наступит, то первыми в горящую пучину полетим не мы с тобой, потому что впереди нас - огромная очередь из таких, как Донцов...

Не слушая его больше, помчалась к автобусной остановке, хотя обычно до своего микрорайона из центра города добиралась пешком. Ведь идти-то каких-то минут двадцать, а ехать пятнадцать, потому что в объезд. Через метров пятьдесят всё же оглянулась - Крыса стоял на прежнем месте и нагло ухмылялся - и тогда я вызывающе крикнула:

- Я его люблю, слышишь! Можешь смеяться над этим сколько угодно!

Всю дорогу до дома и потом, когда забралась в мезонин, где располагалась моя комната, чтобы зализывать раны, злилась то на Лёху с его глупыми выходками, то на себя - зачем втянулась в глупые пререкания.

Увы, я с детства не умею быть правильно несчастной - горемычной и удручённой: рыдать, скулить и плакать в три ручья, чтобы меня пожалели. Я начинаю злиться и негодовать. Ужасно не терплю, когда меня видят страдающей. А маету свою и терзания обыкновенно заталкиваю глубоко в душу, чтобы наедине с собой позволить им всплыть и захватить меня.

Впрочем, уединиться мне на сей раз не удалось. Мама позвала меня вниз. Неохотно спустившись, побрела в кухню, где маячила моя красавица мамочка - в светло-жёлтом фартуке с ярко-голубыми бабочками, красиво оттеняющими синеву её васильковых глаз. Я была бы не против, если б мне достался не папин - русалочий, зелёный, а мамин - сапфировый, почти ангельский цвет очей.

Сегодня её синие очи были чересчур сердиты. И голос без привычной мягкости. Оказалось, ей пожаловался на меня сосед дядя Саша, над которым я иногда насмешничала.

- Я отправлю тебя к отцу в Москву, - пригрозила она мне в сердцах после того, как жёстко отчитала, - если не перестанешь натравливать на соседа нашу Анжелу и обзывать его бегемотом.

- Гиппопотамом, - заспорила я, - он просто шуток не понимает. Я всего-то процитировала Чуковского: "Вот идёт Гиппопотам. Он идёт из Занзибара. Он идет в Килиманджаро". Он действительно похож на гиппопотама, такой же толстый и тупой, с бегающими глазками. Постоянно через забор за мной наблюдает украдкой и мясистым носом нюхает, чем у нас пахнет. А Анжела, между прочим, сама на него бросается. Она его на дух не переносит.

Анжела - маленькая собачка, предположительно, породы померанский шпиц. Никто в нашей семье не сможет доказать точно, померанец ли она, поскольку "девушка" эта приблудная: спасаясь от преследовавшей большой собаки, в панике заскочила к нам во двор в прошлом году. И никакие объявления, развешанные повсюду, не помогли найти хозяина. Пришлось оставить в доме рыженькую пушистую жизнерадостную красавицу, невероятно похожую на маленькую лисичку.

Кстати, она быстро привыкла к новому жилищу и нисколечко не страдала по старым хозяевам, но невзлюбила, как и я, громогласного тучного соседа. Лишь завидит его, сразу рычит и норовит схватить за штанину. Может и выскользнуть из моих рук и тихонько напасть на него сзади.

- Гиппопотам - это тот же бегемот, ты не должна подшучивать над взрослыми! - продолжала сердиться мама. - И вообще следует тебе почаще держать свой острый язычок за зубами, не распускать его где не следует. В последнее время ты стала неуправляемой и строптивой. Учительница истории жаловалась, что ты на каждое её слово отвечаешь десятью.

- Ну, это зависит, какое слово...

- Вот ты и мне дерзишь! - перебила меня мать. - Не понимаю, что с тобой творится! Может, правда лучше тебя отправить к отцу! - воскликнула с отчаянием.

Я невольно хмыкнула про себя: так и отпустит меня отчим в Москву после того, что он там увидел - не надейся, мамочка! Да и меня перспектива поехать к настоящему моему родителю не радовала. Я у него прожила, обучаясь в восьмом классе, год. Это было великим испытанием!

Москва сама по себе хороша. Только жилось мне в ней некомфортно и безрадостно. Не в смысле бытовой устроенности. В этом плане всё было о кей. У меня была отдельная комната в большой отцовской квартире, я училась в частной платной школе. Но не было душевного спокойствия и расслабленности, которые я чувствовала в материнском и отчимовском доме в нашем маленьком городке на Дальнем Востоке.

Была б моя воля, я бы ни за что не уехала из него. К моему несчастью, падчерица отца, рыжеволосая красотка Анжела, после окончания частной школы умотала в Англию повышать своё образование. Это её именем я назвала собачку-потеряшку: меня элементарно достали бесконечные восхваления рыжего ангела в отцовской семье - какая Анжелочка красавица, какая ласковая и добрая, каких успехов добилась, сколько у неё наград в разных областях!

Не думайте, я не гнусная завистница, ничего подобного. Просто моя сводная сестрица отнюдь не ангелочек, хотя внешне, соглашусь, очень на него похожа. Кудрявые ярко-рыжие волосы ниже плеч, между прочим, крашеные, почти фарфоровое кукольное личико сердечком, пухленькие губки, россыпь немногочисленных веснушек на небольшом чуть вздёрнутом носике.