Убить фюрера - Курылев Олег Павлович. Страница 19

— Это у кого же еще? — поинтересовался Нижегородский, тщательно фиксировавший имена участников истории в записной книжке.

— Во-первых, о своей пятипроцентной доле эксперта объявит папаша Сайзвор: если бы не он, эти олухи так и не поняли бы, чем владеют. Примчится в Лондон и строительный подрядчик, взявшийся за перестройку доходного дома на Кроупли-стрит. Потрясая бумагами, он станет доказывать, что старый дом с седьмого числа передан ему со всем хламом и мусором, которые в нем еще остались, а стало быть и с алмазом, у которого к тому же, как выясняется, нет законного хозяина. Формально он будет прав: бумага о передаче ему разрешения на утилизацию по собственному усмотрению строительных материалов и всего остального, что осталось в разбираемом строении, им будет предоставлена. И именно его рабочие Конахи и Байтвуд по его личному указанию снимали старые панели со стен и незаконно присвоили найденный ими алмаз. Впрочем, мистер Диггс человек не жадный и готов поделиться с ними.

Но всех отодвинет в сторону домовладелица, некая миссис Пэррис. Она заявит, что ее покойный муж с незапамятных времен владел этим камнем, хотя и не знал, что он такой ценный. Она же просто забыла про старый талисман, а теперь, понятное дело, вспомнила и просит вернуть его, поскольку он дорог ей как память. Миссис Лора Пэррис наймет пару бойких столичных адвокатов и будет готова биться насмерть за «память» своего незабвенного супруга. Короче говоря, дело дойдет до драки (да-да, два выбитых зуба), и камень будет временно конфискован до выяснения всех обстоятельств. Его поместят в один из сейфов Скотленд-Ярда, где он и пропадет ровно через неделю.

— Как то есть пропадет? — удивился Нижегородский. — В каком это смысле?

— Пропадет — в смысле исчезнет.

— Что, навсегда?

— Для всех участников этих событий — да. Его найдут только через сто с небольшим лет в одной из кают «Лузитании». Через три года, в пятнадцатом, если ты в курсе, «Лузитанию» отправит на дно немецкая подводная лодка. Совсем недалеко от английского побережья. В начале следующего века в числе прочих предметов водолазы-любители поднимут с ее борта шкатулку с алмазом, характеристики которого совпадут с описанием камня из «хартвордского тайника».

— Что-то припоминаю, — грызя карандаш, задумчиво произнес Нижегородский. — Об этом писали. Потом его распилят и наделают брюликов, так?

— Это особая история, Вадим, и о ней мы обязательно поговорим, но позже, — сказал Каратаев, взглянув на часы. — Сначала нужно достать камень. Тебе поручается, можно сказать, гуманитарная акция по спасению Призрака. Кстати, о названии. Когда страсти по украденному алмазу улягутся, о нем довольно скоро позабудут. Потом будет война и много других событий, однако в конце тридцатых о «безымянном алмазе» снова заговорят. Я пока не совсем понял, с чем это связано, но тем не менее нашел несколько статеек в периодике и пару занимательных рассказов в книжках о драгоценных камнях. Возникнет даже небольшая полемика: а был ли «Хартвордский призрак»? Не была ли вся эта история блефом? К тому времени почти все ювелиры, видевшие алмаз, либо умрут, либо сами уже не будут ни в чем уверены. Название «Хартвордский призрак», или просто «Призрак», приклеится к этому ставшему легендой камню, а в конце века некоторые специалисты выскажут мнение, что никакого алмаза не было, а была заранее спланированная афера, преследовавшая какие-то тайные цели.

Утром следующего дня Каратаев за завтраком еще раз напутствовал соотечественника.

— Ты запомнил, как выглядит дом? — спросил он товарища.

Накануне вечером они включили компьютер и просмотрели всевозможные газетные фотографии, включая портреты главных участников предстоящих событий.

— Будь осторожен, — продолжал Савва. — Никому в Англии его не показывай, а вези сразу в Амстердам. Адреса у тебя есть. Кстати, я не сказал вчера, что, если начнется вся эта шумиха и в Хартворд нагрянут журналисты, им кое-что удастся раскопать. Оказывается, еще в том веке в этом самом доме некоторое время снимал пару комнат (включая ту, с тайником) один человек — некий Рэй Олифант, бывший моряк. Запиши, может пригодиться. Так вот, он таинственно исчез ровно двадцать лет назад. Ушел как-то под вечер и не вернулся. Недели через две хозяева обратились в полицию, но безрезультатно. У Олифанта не нашлось ни родных, ни друзей. На вопрос Пэррисов, что им делать с вещами исчезнувшего постояльца, им посоветовали снести их на чердак и поберечь некоторое время.

— А что удалось узнать об этом Олифанте? — допивая кофе, спросил Нижегородский.

— Только то, что он объездил полмира на парусниках, а последнее время плавал на чайных клиперах британо-индийских компаний, пока окончательно не пришел век пара и гребных колес. Он был замкнут, терпеть не мог, когда кто-нибудь, включая хозяев, совался в его апартаменты, но платил за жилье исправно. Вот и все.

— Понятно.

— В Амстердаме сначала зайди к Ашерам — чем черт не шутит, может, они возьмутся за наш заказ. Хотя… после «Эксцельсиора» и «Куллинана», принесших им славу лучших гранильщиков, я бы обратился к кому попроще. Вот, например, к Якобу ван Кейсеру. Он молод, но лет через пятнадцать будет знаменит. К тому же он несколько лет провел в Германии, так что должен сносно говорить по-немецки. В общем, смотри по обстоятельствам.

Ранним утром шестого марта Нижегородский вышел из поезда на станции Хартворд. Свой чемодан он оставил на вокзале в камере хранения, прихватив с собой небольшой саквояжик с заранее купленными инструментами.

Никаких проблем с пересечением границы у него не возникло. Британскому таможеннику в Лондоне он объяснил свой приезд на Альбион служебной необходимостью, представившись агентом частной страховой компании. Таможенник выдал ему какую-то бумажку, объяснил, как проехать на Паддингтонский вокзал, и занялся следующим пассажиром.

И вот он почти у цели своего путешествия. Моросил мелкий дождь, и холодный ветер шумел в ветвях голых деревьев. Вадим стал вспоминать карту города, которую Каратаеву удалось разыскать в своем архиве. Правда, это была не карта маленького Хартворда начала двадцатого века, а план одного из северных районов гигантского мегаполиса, в который превратится Лондон спустя два столетия. Тем не менее на плане была обозначена Кроупли-стрит, и хваленый английский консерватизм позволял надеяться, что это та самая Кроупли-стрит, в одном из домов которой его ждет «Призрак».

Так и вышло. Двухэтажный дом из почерневшего от времени кирпича стоял зажатый своими соседями, отличаясь от них пустыми проемами окон. В небольшом дворике, отгороженном от проезжей части улицы низким палисадом, были сложены оконные рамы, рядом стояли извлеченные из них стекла. Здание имело два подъезда с каменными крылечками. Двери уже были сняты, зияющие проемы обрамляли пилястры из серого камня, увенчанные наверху такими же треугольными портиками.

Вадим услыхал голоса. Несмотря на ранний час, внутри кто-то был. Нижегородский нарочито громко толкнул калитку и вошел во двор. В окне нижнего этажа тут же появилось недовольное лицо чрезвычайно толстой пожилой женщины. «Лора Пэррис», — узнал он хозяйку.

— Простите, мэм, я приехал разыскивать мистер Олифант, — на ломаном английском обратился к ней Нижегородский. — Он жить когда-то в этот дом.

— Какой еще Олифант? — раздосадованно проворчала тетка. — Нет тут вообще никого. Вы не видите, что дом сносят?

Она вышла во двор и в упор уставилась на иностранца. Следом за ней в дверях появился низенький старичок с тетрадью в руках.

«Чертова баба, — подумал Вадим, — эта так просто не впустит». Он достал из кармана записную книжку и сделал вид, что читает.

— Вы есть Лора Пэррис?

— Да, — удивилась хозяйка. — А вы кто такой?

— Крамер. Йозеф Крамер из Ганновера, частный детектив.

В руках «детектива» блеснула золотая монета. Еще в порту, покупая фунты и шиллинги, Нижегородский специально выменял пару гиней, бывших в эту пору в Англии уже достаточно редкими и оттого особенно желанными. Он подошел ближе. Увидав чеканный профиль королевы Анны, женщина захлопала глазами и стушевалась.