Лощина (ЛП) - Халле Карина. Страница 12

Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но затем отводит глаза, поджимая губы. Она знает, что сказанное не скроется от ушей ее одноклассников.

Вместо этого она упирает руки в бедра и запрокидывает голову. При этом ее грудь выступает вперед. На ней красивое желтое платье с V-образным вырезом и оборками, немного вычурное для школы или даже для повседневного стиля, выставлена напоказ ее грудь. Все остальные девочки в классе носят платья с высоким воротом, хотя те, вероятно, стоят вдвое дешевле. Катрина Ван Тассел во всей своей хорошенькой, светловолосой, вызывающей красе выделяется здесь как заноза в заднице.

— И это все? — спрашивает она. Сегодня я с ней дальше не продвинусь. Придется продемонстрировать отдачу кому-нибудь другому.

— Пока да, — уступаю я.

***

— Катрина, можно с тобой поговорить? — спрашиваю я, когда урок заканчивается и она собирается покинуть класс. Несколько учеников издают тихое «о-о-о-о» себе под нос, когда уходят.

— Кэт, — поправляет она меня, как я и предполагал. Она подчеркивает это тяжелым вздохом, подходя к моему столу, шурша платьем, сжимая в руке бумагу и ручку, которые одолжила у своего одноклассника Пола.

Я облокачиваюсь на край своего стола и жду, пока последний ученик покинет аудиторию, прежде чем сказать:

— Хочу уточнить, только потому, что ты Ван Тассел, не значит, что ты получишь от меня какие-либо привилегии.

— Вы очень ясно дали это понять, — говорит она с возмущенной усмешкой.

— Да? — спрашиваю я, наклоняясь вперед, чтобы пристально посмотреть на нее. — Потому что во всех классах, где я преподавал, наказывали за подобные ответы учителю.

На мгновение я представляю, как держу в руке линейку и хорошенько шлепаю ее за упрямство. Приходится отогнать этот образ, пока я не возбудился.

— Только потому, что вы называете себя богом, — говорит она, совершенно не раскаиваясь. — И считаете себя таковым. Иначе зачем вам пытаться читать мои воспоминания без согласия?

Я напрягаюсь.

— Как ты узнала, что я это делаю? — я думал, что научился просматривать воспоминания и просовывать их в свое собственное сознание так, чтобы человек никогда об этом не узнал, будто уличный вор в ночи.

Она пожимает плечами.

— Не знаю. Просто поняла, вот и все.

— Так значит, ты придумала, как отогнать меня из своих воспоминаний, — размышляю. — Я не смог увидеть ни одного изображения. Мог только чувствовать их, — такое случалось только однажды, когда воспоминания были недоступны, показывались только эмоции. Естественно, это вызвало у меня желание узнать больше.

Теперь я испытываю такое же любопытство к этой девушке.

Она наклоняет голову, прядь завитых соломенно-светлых волос падает на ее нежное личико. Девушка выглядит как настоящая леди, но мне она больше напоминает принцессу, из тех, кто привык получать то, что хочет.

— Видимо, да, — задумчиво говорит она.

— Это само по себе стоит изучения, — говорю я, чувствуя, как внутри меня поднимается волнение от перспективы отправиться в неизвестность. — Возможно, мы здесь для того, чтобы узнать о манипулировании энергией, но способность останавливать нежелательную энергию является даром.

— Возможно, — говорит она, к сожалению, не впечатленная. — Что именно вы пытались выведать у меня?

— Стало любопытно, почему ты ведешь себя так, будто не хочешь здесь находиться. Я думал, что у ведьм Ван Тассел есть традиция посещать школу. По крайней мере, это я узнал от твоих тетушек.

Ее челюсть немного сжимается.

— Возможно, я хотела принимать свои собственные решения. Я не должна была посещать эту школу.

— Что изменилось?

Она сглатывает и опускает взгляд, теребя пальцами оборку на юбке.

— Это стало важно для моей матери. Поэтому стало важно и для меня.

— Кажется, твою маму я здесь не видел. Трудно сказать, поскольку я много времени провел здесь как в тумане.

Она хмурится.

— Вы тоже? Я чувствую, будто не могу собраться с мыслями. Даже не помню, когда я была здесь в последний раз, когда приходила и сдавала тесты. Они говорят, что память должна вернуться, но пока этого не произошло.

— Я здесь почти месяц, и все еще не помню большую часть тестов, — признаю я.

— Ого, — говорит она, выглядя удрученной, ее пухлая нижняя губа выпячивается. — В любом случае, не думаю, что вы бы познакомились с моей матерью. Она не имеет особого отношения к школе.

Я задаюсь вопросом, почему, учитывая историю семьи Ван Тассел.

Протягиваю руку.

— Ты, кажется, не знала, что блокируешь мои попытки прочитать тебя. Не хочешь попробовать еще раз, на этот раз целенаправленно?

Она подозрительно смотрит на мою руку.

— А вы настырный, да?

— Может быть, — говорю я с ухмылкой. — Ты готова принять вызов?

Ее подбородок приподнимается. Конечно, она готова. Я знал, что это убедит ее.

Она кладет свою руку в мою, и я сжимаю ее. Ее глаза трепещут, но не закрываются. Вместо этого они смотрят в мои с яростной решимостью, пока я пытаюсь протолкнуть свою энергию через ладонь вверх по ее руке, шее, к мозгу. Но теперь передо мной запертая дверь. Она придумала, как полностью оградить меня от этого.

Тем не менее, я так легко не сдаюсь. Давлю, собирая энергию, которая краснеет и кипит внутри меня, бурлит, как расплавленный камень, и пытаюсь выбить эту дверь. Это срабатывает на мгновение, достаточно, чтобы еще раз взглянуть на что-то непонятное. Это как заглянуть в свое собственное прошлое. Я никогда раньше не встречал эту девушку, и как будто у нас есть что-то общее, что-то интимное, дикое и запретное.

Что это?

Затем чувствую, как порыв холодного воздуха проходит через мою ладонь, как будто лед растрескивается по руке, и я немедленно отдергиваюсь, пытаясь стряхнуть булавки и иголки.

— Как ты это сделала? — задыхаюсь я, все еще чувствуя онемение и жар одновременно, прижимая руку к груди.

Она смотрит на свою ладонь, ее глаза расширены. Ясно, что для нее это тоже было неожиданностью.

— Не знаю, — медленно произносит она, поворачивая руку. — Я просто взяла энергию, которую вы мне давали, и вернула обратно.

— Ты думала о чем-нибудь в этот момент? — спрашиваю я, открывая ящик стола другой рукой и доставая блокнот и карандаш.

— Просто было жарко, поэтому я представила лед. Как будто хотела заморозить вас.

Я в последний раз пожимаю руку, разминая пальцы, затем взволнованно записываю результаты на бумаге.

— Это очень интересно, — говорю я ей.

— Это нормально?

Я поднимаю на нее взгляд.

— Нормально? Нет. Большинство не осознает, когда я пытаюсь копаться в них. Тот факт, что ты не только смогла, но и противостояла мне, означает, что ты гораздо лучше настроена на свою энергию, чем большинство, — я криво улыбаюсь ей. — Со временем, думаю, ты могла бы стать лучшей в своем классе.

Она не выглядит слишком убежденной. Но я полон решимости. Возможно, она не хочет быть здесь, но нельзя отрицать, что сила, которой обладают ее тети, у нее в крови. Кто знает, какой могущественной ведьмой может стать эта девочка?

И у нас есть нечто общее, из прошлого, что мы оба пережили, что-то снисходительное и грубое вертится на кончике языка, и все же я не могу до конца осознать это. Что, черт возьми, может связывать нас двоих вместе?

— Это единственный урок, который вы ведете? — спрашивает она.

— Вовсе нет. Я также преподаю гадание и манифестацию с помощью карт Таро и кристаллов, мимикрию и псионические навыки, — я делаю паузу. — Ты посещаешь эти занятия?

Она выдыхает.

— Я не знаю, какие у меня занятия. Чувствую себя совершенно неподготовленной. Ни книг, ни карандашей, ни тетрадей, ни расписания занятий. Мама просто посадила меня на лошадь, и я поехала.

— Ты приехала верхом? — повторяю я. — Без экипажа?

— Может, вы и из Нью-Йорка, мистер Крейн, но я живу на ферме, — говорит она с озадаченным блеском в глазах. — Я всю свою жизнь каталась на лошадях. Нет смысла брать экипаж, если в этом нет необходимости.