Тайны Далечья - Юрин Денис Юрьевич. Страница 56

– Ну, что, красавица? – Владычица смотрела на девушку серьезно, без усмешки. – Пойдем, что ли? Дело нам с тобой нелегкое предстоит. Судьбу выбирать всегда непросто.

Груня стояла молча, только глаза на владычицу таращила. Ничего она из сказанного не поняла, а переспрашивать, дремучесть да дикость свою показывать, постеснялась. Куда ей идти надобно с владычицей лесной и, главное, зачем? О чьей судьбе речь шла, да и как ее, судьбу-то, выберешь? У каждого она своя, уж что на роду написано, то и будет. Мечтать, конечно, о многом можно, да против судьбы не пойдешь. Да и владычица небось колдунья. Груня недаром сказки любила, волшебства да колдовства всякого хоть и не пугалась до полусмерти, как многие ее подружки, но понимала, что обычному человеку лучше от всего этого подальше держаться, как дитю неразумному от огня, который яркостью своей привлекает, но в одну секунду погубить может. Да и батюшка с матушкой, поди, ищут ее уже, волнуются.

Усмехнулась владычица лесная, словно все мысли тайные у простушки на лбу написаны были.

– Выпал тебе, девушка, шанс, – строго обратилась к ней царица, – который смертному человеку нечасто выпадает. Ты вот того немногого богатства, что у тебя было, не пожалела, чтобы людей спасти тебе незнакомых. Среди людей далеко не каждый на такое способен. Но это не главное, есть в тебе еще что-то. Ведь совсем еще девчонкой ты дупло Тимофеево нашла. А Тимофей у нас кладезник, клады от глаз людских прячет, никто, кроме тебя, дом его и не замечал никогда, хоть тысячу раз мимо проходил. А ты углядела. Да и только что удержалась, не погладила морду кошачью, а ведь руку уже протянула. Погладь ты его шерстку, я бы сейчас с тобой не беседовала, ты свой путь уж выбрала бы. И рукоделие я твое видела, поэтому знаю, что внутри у тебя огонек волшебный горит, сейчас-то он еле теплится, но в твоих силах его разжечь. И хочу я тебе дать возможность, что одному человеку на миллион выпадает: можешь ты сама свою дальнейшую судьбу определить. Если согласна, то идем со мной, дам я тебе три задания. Сразу предупреждаю, поручения будут нелегкими. Коли исполнишь все три, покажу тебе три варианта твоей судьбы, а ты сама из них выберешь, какой понравится. Если не захочешь поручения исполнять или не сможешь, не бойся, неволить не стану. Скажи два слова: «Хочу домой», и вмиг дома окажешься. А о родителях не волнуйся, они твоего отсутствия не заметят. Ну что, девица, согласна?

– А как же Лукерья? – не удержалась Груня от вопроса. – Что же с ней-то будет, если я ей не помогу?

– Ну что за девчонка! – качнула головой царица, то ли с упреком, то ли с восхищением. – У нее судьба решается, а она о старушонке заезжей печется. Не твоя это сказка, Аграфена. Ты даже не знаешь, во что по неведению влезла. Лукерье ты уже помогла, дальше она пойдет своим путем, а ты своим.

– Я согласна, – с неизвестно откуда взявшейся решимостью сказала Груня.

Девушка торопливо бежала по тропинке, все дальше и дальше углубляясь в темную, пугающую чащу. На эту тропинку ее владычица вывела, велела идти по ней, никуда не сворачивать и, самое главное, назад не оглядываться, что бы позади ни происходило. Спешит Груня и чудится ей, будто попала она в одну из своих любимых сказок. Лес чем дальше, тем темнее, и не различишь, куст ли колючий впереди или зверь какой притаился, или еще того хуже, чудище страшное подстерегает. Ветви деревьев за волосы цепляются, платок стягивают, кидают в лицо колючие льдинки, да еще норовят за шиворот попасть. Кусты ветками будто шевелят: то норовят подножку подставить, то одежду нехитрую порвать. Ветер завывает, словно стонет кто. Страшно. Немного находилось смельчаков в глубь леса Заповедного пробираться, еще меньше назад возвращалось. Но те, кому повезло домой вернуться, ничего про лес этот не рассказывали, ни единого словечка, будто воды в рот набрали. Даже самые брехливые замолкали. Как вечно пьяненький дед Осип, который только и затихал, когда засыпал, про то, как по молодости в лесу Заповедном побывал, ни словечком не обмолвился.

Конечно, бабы в деревне языками про лес этот много чесали, но бабы есть бабы, кто ж их особо слушает-то? Так Груня и не смогла понять, что в их болтовне правда, а что вымысел. Другое дело, сказки Афонины. В них почему-то верилось Груне, а вот почему, она не смогла бы объяснить. В сказках тех колдуны да волшебники были иногда злыми, иногда добрыми, а чаще всего на людей похожими. Когда в хорошем настроении, так могут и доброе что сделать для человека, а уж когда в плохом, лучше им под руку не попадаться. А еще запомнилось Груне, что живут чародеи по своим законам волшебным. Коли законы эти знать и не нарушать, то и навредить тебе существа эти не смогут, потому что запрещено им без причины людям пакостить. А уж если кто из людей законы чародейские нарушит, вот тут и наступает для нечисти раздолье, и невинные люди при том пострадать могут. Беда в том, размышляла Аграфена, шустро перебирая ногами по тропинке, на удивление сухой, несмотря на недавнюю непогоду, что не знают люди законов этих. По незнанию и нарушают их, нимало о том не задумываясь. Погрузилась девушка в свои мысли, даже забыла про страх, что она по-прежнему одна в глухом лесу и ожидает ее впереди что-то неведомое и оттого пугающее. А по бокам тропинки что-то шевелилось, порой слышался то ли шорох, то ли чей-то невнятный шепот. Вдруг ахнула Груня, кто-то ее сзади неожиданно за косу дернул, да так сильно, что она чуть не упала. С трудом удержавшись на ногах, попыталась сделать шаг вперед, да не тут-то было. Держит ее косу неведомая сила, не отпускает. От страха забыла Груня про осторожность, забыла и напутственные слова владычицы, чуть было не оглянулась, чтобы косу освободить. В этот самый миг она почувствовала сильный тычок в спину и, пролетев несколько шагов вперед, шлепнулась с размаха на четвереньки, содрав об обледеневший снег кожу на ладонях и сильно ударившись коленом.

– Вперед иди, глупая! Сказано же было тебе, не оглядывайся! – недовольно пробурчал хриплый низкий голос, смутно показавшийся Аграфене знакомым.

– Хи-хи-хи! – ехидно вторил ему тоненький пронзительный голосок. – Ишь, защитник выискался! Али дел у тебя нет? Везде-то он поспевает!

– А ты, коряга, руки не распускай, – огрызнулся хриплый голос, – пугай как положено!

Аграфена, придя в себя, взвизгнула и от страха вперед по тропинке стрелой полетела, только пятки сверкают да коса длинная маятником раскачивается, по спине бьет. Не помня себя, выбежала она на поляну, прямиком к старенькой, покосившейся избушке-развалюшке, каким-то чудом притулившейся в лесной чаще. Словно старушка брела куда-то по своим делам, присела на минутку отдохнуть да и задремала. Не успела девушка рассмотреть избушку со всех сторон, как дверь сама собой со скрипом распахнулась, словно приглашая Груню зайти. Огляделась девица осторожно: вокруг никого, только лес темный, тропинка аккурат на этой полянке заканчивается, дальше дороги нет. Подумала она, подумала да и с опаской зашла в избушку. Попала Аграфена в горницу, на удивление чистую, светлую да теплую, за столом сидела невысокая, румяная старушка, ерзала нетерпеливо, словно никак на одном месте усидеть не могла.

– Уж думала, не соберешься войти, – визгливым голосом произнесла она в ответ на Грунин поклон. – Стоишь как вкопанная, мнешься с ноги на ногу, вот мне больше дела нет, кроме как тебя тут дожидаться.

Груня подумала, что еще никогда не видала, чтобы вкопанные с ноги на ногу переминались, но промолчала, с любопытством на старушку глядя. Несмотря на тон капризный да голос визгливый, была старушка вполне симпатичной, на чудище лесное никак не походила, да и на колдунью тоже.

– Ну, чего уставилась? Ишь, гляделки вылупила! На мне что, узор диковинный нарисован али цветы на лбу у меня растут? – не унималась старушка.

Груня по-прежнему молчала, думая, что любое ее слово только сильней хозяйку избушки раззадорит. Вспомнилась ей тут тетка Прасковья, что ее рукоделию обучала. Как начнут, бывало, соседки ссориться с ней по какому-нибудь пустячному делу, так Прасковья всегда молчит, только смотрит укоризненно, она это умела. И тетки-склочницы покричат-покричат да и замолкают, что за радость кричать, если скандала не получается?