Далекие странники (СИ) - "Priest P大". Страница 16

Цинь Сун и без того наделал бед — Чжан Чэнлин так взмок, словно его в воду макнули. Чжоу Цзышу велел своему юному спутнику заткнуть уши, но кунг-фу мальчишки оставляло желать лучшего, и без внутренних травм не обошлось. Желудок Чжан Чэнлина вывернуло наизнанку, мальчик побелел как полотно и покрылся испариной.

Чжоу Цзышу забеспокоился, что парнишка не справится с внутренними повреждениями без посторонней помощи. Пренебрегая собственным восстановлением сил, он положил ладони на спину Чжан Чэнлину и с нажимом произнёс:

— Сосредоточься.

Направляя течение ци, он помог мальчику стабилизировать внутренние потоки энергии и отстранился, лишь когда лицо Чжан Чэнлина порозовело. Сам Чжоу Цзышу к тому моменту покрылся пóтом с головы до пят.

К счастью, до Тайху оставалось недалеко. Чжоу Цзышу с прискорбием признал, что в противном случае он мог нарушить данное обещание и отказаться от сопровождения молодого господина Чжана. Чжоу Цзышу почти не накопил за жизнь добрых деяний, и потерпеть неудачу при первой же попытке стало бы очень дурным знаком.

В цзянху не существовало человека, информированного лучше, чем бывший глава Тяньчуана. Поэтому Чжоу Цзышу узнал своего противника, едва заслышав лютню. Легендарный Цинь Сун Зачаровывающий был евнухом, предпочитавшим обряжаться в женские одежды. Яркие цветные наряды, подобно пёстрой раскраске опасных животных, предупреждали о его подлой натуре. Благодаря способности убивать людей, не оставляя следов, он стал известным наёмным убийцей. Жизненный принцип Цинь Суна отличался предельной простотой: кто больше платит, тому он и служит.

Поскольку тишина затянулась, коварный враг был либо мёртв, либо на последнем издыхании. Если бы Чжоу Цзышу обладал своей прежней силой, он не обеспокоился бы этим вопросом. Но раз сил стало вполовину меньше, то и уверенность сократилась вдвое. Чжоу Цзышу не мог позволить Цинь Суну выжить, потому и применил неожиданную, быструю и смертельную контратаку.

В этот напряженный момент снаружи, прямо под их окном, раздались аплодисменты.

— «Нынче ночью меж мелодий и печальных, и тоскливых,Слыша «Сломанные ивы»,Кто же может не заметить, что о родине в печалиДумы на сердце упали?!»...^[54] Сегодня, под ярким светом луны и звёзд, флейта Чжоу-сюна восхитительно дополнила пение лютни. Подобная элегантность исполнения доступна лишь истинному красавцу!

Чжоу Цзышу почти позавидовал чужому таланту нести чушь. Ещё он с неприятным удивлением отметил, что снова прозевал приближение Вэнь Кэсина. С кем-то настолько неуловимым Чжоу Цзышу было бы трудно справиться даже на пике своих возможностей. Подобным мастерством в цзянху обладали всего три с половиной человека, включая и его скромную долю. Перейти кому-то из них дорогу было бы величайшей ошибкой.

Сделав глубокий вдох, Чжоу Цзышу распахнул окно и изобразил самое глупое выражение лица, какое только смог.

— Этому красавцу? — переспросил он, указав на свою кожу, покрытую жёлто-зелёными пятнами.

Вэнь Кэсин чуть не поперхнулся воздухом, узрев лицо, которое, хотя и не вызывало тошноту, всё же не было тем, на что люди пожелают взглянуть дважды. Вэнь Кэсин поспешно отвернулся, предпочтя полюбоваться луной.

Чжоу Цзышу уселся на подоконник и проследил за взглядом Вэнь Кэсина. Полнолуние в эту ночь было особенно ярким, холодный жемчужный свет растекался в небе, как в прозрачной воде.

Чжоу Цзышу попытался представить, кем из трёх с половиной опасных личностей являлся господин Вэнь и по какой причине такой человек увязался за ними. Но чем дольше он гадал, тем запутаннее становились предположения.

Чжоу Цзышу чувствовал еле уловимое родство с Вэнь Кэсином, поэтому решил, что ни один из них не станет делать что-либо без веского резона. Это означало, что за внезапным преследованием кроется продуманный план. После длительных размышлений, так и не придя к стóящему выводу, Чжоу Цзышу усмехнулся своему желанию что-нибудь расследовать — старые привычки прилипали, как вторая кожа.

Опустив взгляд, он заметил, что Вэнь Кэсин снова с восторженным интересом рассматривает его безупречную маскировку, и улыбнулся шире.

— Вэнь-сюн, если тебе и в самом деле так любопытно, может, хочешь снять кожу с моего лица и убедиться, что под ней только мясо да кости?

Вэнь Кэсин приподнял брови и неожиданно ответил:

— Не буду возражать.

Прежде чем эти слова растаяли в воздухе, его руки оказались у висков Чжоу Цзышу. Но последний был к этому готов — он откинулся назад, прогнувшись в талии, и поднял ногу, чтобы ударить Вэнь Кэсина по запястью.

В считанные секунды они обменялись дюжиной молниеносных атак. У стороннего наблюдателя закружилась бы голова от попыток уследить за слившимися в размытое пятно движениями.

Неудобная позиция на подоконнике сковывала Чжоу Цзышу. Поэтому, увернувшись от очередного выпада, он резко наклонился вперёд, чтобы соскочить наземь. Всё бы ничего, но глубокая ночь была не самым благоприятным временем для Чжоу Цзышу. Он так и не получил передышки после очередного беспокойного вечера, включавшего сражение с бандой убийц, поединок с Цинь Суном и лечение Чжан Чэнлина. Стоило резко спрыгнуть с подоконника — и гвозди отозвались пронзающей болью.

Чжоу Цзышу промедлил всего долю секунды, но рука Вэнь Кэсина порывом ветра пронеслась к его груди, готовая нанести удар. И замерла. Увидев ладонь, застывшую над его сердцем, Чжоу Цзышу заговорил с невозмутимой улыбкой:

— Вэнь-сюн, благодарю за милосердие… — но был прерван той самой ладонью, поднявшейся к маске.

Прикосновение не было мимолётным. Пальцы Вэнь Кэсина долго и медленно ласкали кожу, по-видимому, определяя, настоящая она или нет.

Чжоу Цзышу не успел отпрянуть, когда Гу Сян выглянула из соседнего окна, привлечённая подозрительным шумом, за которым последовало ещё более подозрительное затишье. Рассмотрев неожиданную сцену, девушка закрыла глаза обеими руками и вернулась в комнату, причитая:

— О боги, как неприлично!

«Вот именно», — согласился про себя Чжоу Цзышу.

Вэнь Кэсин с самым что ни на есть серьёзным видом стоял так близко, что можно было услышать его дыхание. Зыбкий лунный свет делал картину двусмысленной — на первый взгляд происходящее действительно могло показаться непристойным.

Гу Сян так и не утешилась, продолжая голосить в глубине своей комнаты:

— Я слепну! Кажется, я слепну!

Чжоу Цзышу коротко кашлянул и отступил на шаг, мысленно призвав себя успокоиться. Он находил ситуацию весьма смешной и смущающей.

— Вэнь-сюн определил, из чего сделано моё лицо?

— Из человеческой кожи, — признал Вэнь Кэсин после долгого молчания.

Чжоу Цзышу закивал, демонстрируя безоговорочное согласие.

— Поразительно… Просто поразительно, — Вэнь Кэсин уставился на свои ладони. — Ощущение такое, будто я касался живой плоти.

— Стыдно разочаровывать, но я на самом деле родился таким, — бесстрастно парировал Чжоу Цзышу.

Любой свидетель этой сцены, за исключением разве что Гу Сян, несомненно, пришёл бы к выводу: как минимум один из этих двоих — сумасшедший.

Вэнь Кэсин почувствовал, что исчерпал свои возможности. В последний раз взглянув на Чжоу Цзышу, он развернулся и пошёл прочь, но не к себе в комнату, а куда-то на улицу. Гу Сян снова высунула голову наружу и расплылась в ухмылке.

— Ха! Господин пока не может принять действительность! — выпалила она, закатив глаза. — Держу пари, он отправился к своему симпатичному другу в бордель, чтобы зализать душевные раны. Отлично! Теперь все мы сможем спокойно лечь спать.

Вэнь Кэсин успел отойти на значительное расстояние, но его слова поплыли по воздуху, как нить, разматываемая ветром, и безошибочно отыскали маленькую насмешницу.

— А-Сян, что ты сейчас сказала? Я не расслышал.

— Я сказала, что несу полный вздор! — легко сдалась Гу Сян и моментально скрылась внутри. Она захлопнула раму так энергично, словно хотела придать слову «вздор» особенный вес.