Простодушны и доверчивы (СИ) - Сергеева Александра Александровна. Страница 9

— Для игошки, — коротко пояснила Лёка.

— На кой оно тебе? — поднимаясь на ноги, изумился бесчувственный чурбан. — С собой таскать? Так с него проку, как с тебя толку. Тока и умеет, что лясы точить. Да воду мутить. Ты что, и впрямь приняла его…

— Её.

— Один хрен, — отмахнулся Нешто, подбоченившись и раскатившись отчитывать непутёвую девку. — Ты что, башка лопоухая, поверила, будто она вся такая невинная да игреливая? Да она тебя в два счёта заболтает до самого до болота. Сама за ней в омут полезешь. Да ещё радоваться будешь, что до тебя убогой снизошли. Это ж у них порода такая: душу смущать, мозги трясиной да туманами заволакивать.

— Ты реально веришь, что меня можно зомбировать всякой чепухой? — удивилась Лёка его неподдельной тревоге.

— А ты что ж, думаешь, будто она всё та же дремучая малявка, какой утопла в болоте с тыщу лет назад? — ехидно осведомился знаток всего замогильного и неупокоенного. — Это она-то? Что вечно отирается по городам? Сколько её дурища Кикиморища не гоняла за то, не наказывала, а эта паскуда всё равно из дома утекала. Она средь людей чего тока не понахваталась. Всё про нынешнее житьё знает. И тебя заболтает-заморочит…

— Васька покрасивей была, — раздалось неподалёку. — Тока дура малосмысленная. Хоть и красивая. Ничего не знала, кроме как репу сажать да корову доить. Ещё из шитья мал-мала. Да всё-то у неё кривобоко выходило.

Они проводили взглядами тень здоровенного мужика, за спиной которого висел рюкзак. А из кармана рюкзака торчало горлышко бутылки.

— Но Шанель тоже была красивая, — становился всё тише голос игошки.

— У тебя в башке не шебуршит? — придирчиво уточнил Нешто. — Не щекочет, не хлюпает?

— Тишина, как в морге, — стараясь не улыбаться, отчиталась Лёка.

— Совсем? — напирал Нешто.

И становилось всё понятней, что дух не на шутку встревожен.

— Абсолютно.

— И впрямь не действует? — недоверчиво пробормотал он, запустив пальцы в бородёнку. — Или эта поганка взаправду к тебе прикипела? И так оно, конечно, случается. Тока больно уж редко. Почитай, что и никогда.

— Я вовсе не игнорирую твои предупреждения, — решила, что не лишне объясниться, Лёка. — И поверь: очень серьёзно к ним отношусь. Только у меня в голове небольшая нестыковка: в какое болото она меня уболтает залезть в центре города? Миллионника.

Нешто посмотрел на неё, как на безнадёжно больную.

— А конкретней? Ты куда?

Дух побрёл по галерее, отмахнувшись от неё, как от назойливой мухи:

— За бутылкой. Вернусь, тогда и узнаешь, в какое болото. Дурища! — прошипел он, так и не обернувшись.

Глава 3

Он инакий

Вернулся он вприпрыжку. То и дело озираясь назад, что наводило на дежурно подозрительные мысли.

— Снова кого-то обокрал? — грозно осведомился приставник, в природе которого противостоять любому воровству.

— Держи, — сунули ей в руки белую коробку с розовой надписью «Мирамистин».

— Аптеку, — поняла Лёка.

— Что первым подвернулось, тому и радуйся! — огрызнулся добытчик, вглядываясь в туман межмирья.

— Там же не вода, — вытащив белую пластиковую банку, попрекнула его Лёка. — Это лекарство.

— А ей не один хрен? — нервно процедил Нешто, вертя головой. — Убраться бы нам отсюда подобру-поздорову.

— От кого спасаемся? — открутив крышку, настойчиво уточнила она.

— От него, — знакомым замогильным голосом прогудела из банки игошка.

— Точнее, — приказал приставник, раздумывая, куда бы сунуть не вполне удобную в переноске ёмкость. — Шанель, — покликала она полюбившимся прозвищем неистощимую на выдумку жабку. — Если крышку закрутить, ты сможешь выбраться?

— Не на-адо, — жалобно проблеяла та. — Не замуро-овывай.

— Тогда могу выплеснуть… твою среду обитания, — терпеливо пояснила Лёка.

— Не выплеснешь, — хмуро буркнул Нешто, прилипнув к ней бочком.

То ли защитить хотел, то ли у неё защиты искал.

— Это не водяные духи в любой водице обретаются, — неохотно пояснил он, — это водица вкруг них сбирается.

Лёка тут же перевернула банку. Из широкого горлышка вылетел прозрачный шар жидкости. В котором, поджав лапки под брюшко, сидела нахохлившаяся Шанель. Миг, и шар всосался обратно под невнятный бубнёж игошки.

— С этим разобрались, — удовлетворённо констатировала Лёка, сунув банку в мешочек на поясе: та вошла в него, как в чехол.

Проверила, как затянут узел на верёвке: не дай бог развяжется. И решила, что пора разобраться с интригующим страхом своих духов:

— Теперь коротко и по делу: у нас есть враг?

— Ну-у…, — не слишком уверенно протянул древний обитатель межмирья, шаря глазами по округе. — Он, конечно, враг и есть. Хотя с другой стороны… Это, как на дело посмотреть.

— Начни хотя бы с одной из сторон, — иронично подсказал приставник, вскинув руку к плечу. — С той, откуда лучше видно, — уточнил он, поигрывая огненной стрелкой.

Что примечательно, на этот раз блисковица не торопилась упасть на лук. Будто не чуяла критичной опасности. Ей, почему-то, Лёка верила больше.

— Пошли-ка отсюда, — повторил Нешто, потянув строптивую девку за подол туники. — По пути и растолкую.

— Пошли, — не стала кочевряжиться она, двинув к выходу спокойным шагом.

Решила ориентироваться на поведение стрелки: когда надо, та сама займёт своё место на сжимающих лук пальцах.

— Итак? Что за чудище грозит нам бедой неминучей?

— Никакое он тебе не чудище, — удивился такой оценке семенящий рядом Нешто. — Но колдун знатный. Из первейших на все времена. Такой жути на честной люд наводил, что его седьмой дорогой обходили.

— Он из дасуней, — донеслось из горлышка бутыли.

— Слуга Чернобога? — решила блеснуть эрудицией Лёка.

Не зря бабуленька целую неделю гоняла их с Веткой по славянской мифологии. Где столько персонажей — чёрт ногу сломит. Одних лесных паразитов с полсотни. И каждый себе на уме.

— Ты уж не выдумывай, чего на сроду не водилось, — менторским тоном изрёк опытный нежилец, начисто позабыв про страхи.

— Так в книгах пишут, — возразила Лёка, увернувшись от нескольких прущих на неё теней.

— Дураками писано, дураками по свету и разносится, — категорично резюмировал Нешто-Нашто. — Мелют, что попало, а ты уши и развесила.

— То есть, Чернобога нет?

— Отроду не бывало, — тоном лектора завёл Нешто. — А вот чёрные душонки исстари водились. Так эти злыдни, и нынче не перевелись. Если хочешь, они всем скопом и есть ваш измысленный Чернобог.

— Так, — слушая его вполуха, Лёка напрягла извилины. — Чернобогу служили демоны дасуни. О них почти ничего нет: лишь короткие упоминания. Одну точно помню: чёрная Кали. Ещё удивлялась, как индийская богиня затесалась к славянам в мифы. Ещё там был… козлоногий Пан. Что, кстати, также не из той оперы. Из греческих мифов. Помню Вия, какого-то колдуна Маргаста…

Нешто аж подпрыгнул, гневно зашипев:

— Не какой-то! А самый, что ни на есть, он! И не Маргаст вовсе, а Моргощь. Маргастом его после обозвали. Когда люди старых богов забывать стали. Да на иноземный лад говорить приладились.

— Моргощь? — еле вывела заплетающимся языком носительница современного русского языка. — Кто ж его сердешного так обозвал?

— Не обозвал, а нарёк, — строго указал древний дух.

В некоторых — порой самых неожиданных вопросах — он не терпел фамильярности.

— Извини, — поспешила умаслить его Лёка. — Не объяснишь, за что его так нарекли?

— А чего тут объяснять? — ворчливо пробухтел Нешто-Нашто. — Мор он и есть Мор. То бишь Морок. Это нынче для вас худое слово, ибо всякий обман есть зло. А в допрежние времена поумней вас были. И ведали, что обман не тока зло, но и защита. Вот Морок силой своего обмана и оберегал пути правды от недоброй кривды. Не пускал на путь правды сквернавцев, что толковали её вкривь да вкось.

— А потом что? — не удержалась Лёка от язвинки в голосе. — Слишком увлёкся? Стал врать просто так, во имя чистого искусства?