Америка против всех. Геополитика, государственность и глобальная роль США: история и современность - Яковенко А. В.. Страница 76

Изоляционизм Шурца вовсе не носит идеалистического оттенка, это не призыв к Америке отгородиться от остального мира. Напротив, лозунг политика — максимальный прагматизм, и этот прагматизм, по его мнению, диктует необходимость воздерживаться от любых империалистических устремлений. Шурц не делает исключений даже для тех случаев, когда какой-либо народ явным образом выражает добровольное стремление присоединиться к американцам: «Решение вопроса о том, следует ли позволять чужаку стать членом нашей семьи, является нашим правом и долгом, и решать этот вопрос мы должны с учетом нашего собственного представления о семейных интере-сах» [223].

Не обошел своим пристальным вниманием Шурц и аргумент сторонников экспансионизма о необходимости обезопасить Америку «на дальних подступах». В качестве примера он приводил Гавайские острова, на которых в те времена существовало независимое королевство. Заморская торговля и операции американского флота привлекали все больше внимания к этим островам, которые могли бы обеспечить удобные передовые базы на Тихом океане. Отвечая тем, кто ратовал за аннексию островов, Шурц утверждает: владение таким «ключом» к Тихому океану потребует овладения другими «ключами» для защиты Гавайев, которые, в свою очередь, также нужно будет обезопасить и так до бесконечности. Вывод Шурца можно легко распространить на любые страны, которые Белый дом сегодня пытается сделать своими сателлитами: «Гавайи навсегда сохранят свой колониальный характер. Они будут связаны с нашей республикой не общностью интересов или национальными чувствами, а всего лишь предоставляемой им защитой от иностранной агрессии и определенными коммерческими выгодами» [224].

Экспансия, утверждает политик, таит в себе величайшую опасность для США, которые обладают поистине уникальным географическим положением, защищающим их от любой внешней агрессии. Однако, приобретая все новые и новые сферы влияния, американцы сами лишают себя этого уникального преимущества, ибо тем самым приближают себя к могущественным соперникам, с которыми им придется сойтись в тяжелой борьбе.

Доктрина Монро также подвергается Шурцем критике. Ее лицемерие очевидно, полагает он, ведь хорошо известно, что ни одно государство в Новом Свете даже близко не сравнится в своих возможностях с США. Поэтому никакое иностранное вмешательство и даже непосредственный военный союз потенциальных противников Америки с любым из американских государств не представляет значительной опасности.

Отдельное внимание Карл Шурц уделил теории морской силы, которая в его времена лишь начинала пускать первые ростки на американской интеллектуальной почве. Нетрудно понять, что эта доктрина отвергается Шурцем как ошибочная и вредная для самих Соединенных Штатов. Утверждение о том, что обширная морская торговля нуждается в мощной военной защите, считает он, не соответствует действительности, ибо «нашей торговле никто и ничто не угрожает, кроме как конкуренция других государств и ошибки нашей собственной торговой политики, а против этого корабли бессильны». Точно так же флот не нужен для того, чтобы силой оружия выбивать из слабых стран выгодные торговые соглашения — экономическая мощь американцев такова, что эти страны сами с радостью согласятся вести торговлю с Америкой. Из этих умозаключений следует вывод, который мог бы привести в бешенство самого Мэхэна: «Ничто не может быть глупее часто высказываемого суждения, что такая большая страна должна располагать и большим военно-морским флотом. Вместо того, чтобы гордиться большим военно-морским флотом, американскому народу следует гордиться тем, что он ему не нужен. В этом заключаются его привилегия и его истинная слава».

Неприятие вызывает у Шурца стремление американских империалистов завладеть военными базами по всему миру, дабы на них могли опираться военно-морские силы. Он полагает, что с учетом американских ресурсов дипломатическим путем можно получить не меньшие привилегии, нежели военным и политическим давлением. Умелые переговоры не только могут доставить США нужные базы, но и откроют путь американскому капиталу в любом регионе мира, что автоматически аннулирует необходимость каких бы то ни было баз.

Таким образом, предлагаемая Карлом Шурцем стратегия не являлась чем-то не достойным Соединенных Штатов как претендента на звание великой державы. Шурц не предлагал США отойти на вторые позиции в мире, прервать связи с другими государствами, распустить армию и флот, отказаться от продвижения американской продукции за рубежом. Несмотря на то, что родным языком Шурца был немецкий, а сам он не принадлежал к числу американской аристократии, этот государственный деятель и мыслитель оказался подлинным патриотом Соединенных Штатов, который заботился о величии страны и о том, чтобы вывести ее на передовые позиции в мире. Однако, по его мнению, воинственность и стремление повсеместно вмешиваться во внутренние дела государств — плохая стратегия, которая не только не укрепит национальную безопасность, но и подорвет ее. Показательны следующие слова Шурца: «Сейчас Соединенные Штаты могут стать самым грозным из когда-либо существовавших нейтральных государств, которое любая воюющая страна побоится обидеть». В понимании автора этого высказывания мощь государства и соблюдение нейтралитета являются вполне совместимыми. Необязательно проводить агрессивную политику в отношении других игроков на международной арене для того, чтобы гарантировать собственную безопасность.

Выводы Шурца, а в равной степени его прогнозы и прозрения, удивительны и заслуживают самого пристального внимания сегодня. «Судьба американского народа, — пишет он, — заключена в его мудрости и воле. Если он направит всю свою энергию на развитие того, чем он располагает в ныне существующих пределах, то «предопределенной судьбой» американского народа станет сохранение исключительных и бесценных выгод, которыми он располагает сегодня, и взращивание на благоприятной почве нашей активной гражданственности, основанной на свободе, процветании и мощи» [225].

Что же касается империалистического сценария развития Соединенных Штатов, то здесь его прогноз неутешителен: «Если [американский народ] прельстится благодатью тропиков и займется безудержным расширением своей территории, его «предопределенная судьба» столь же уверенно предсказывает ему полный отказ от консервативной политической традиции, быстрое падение нравов и развал политических институтов, беспокойное, безнравственное будущее и наконец — окончательное разложение».

Несмотря на то, что Карл Шурц и его коллеги по «Антиимпериалистической лиге» пользовались большим авторитетом в обществе, мощная официальная пропаганда породила среди широких слоев населения непреодолимое очарование экспансионистскими проектами. Идея о том, что США могут в течение считанных десятилетий стать глобальным лидером и диктовать свою волю даже таким мощным державам, как Англия, Франция или Россия, при этом оставаясь в полной недосягаемости для непосредственного военного нападения, оказалась чрезвычайно привлекательной, тем более что проправительственные средства массовой информации умело окружали ее ореолом героики. Военные парады, спуски на воду новых кораблей, театральные представления, песни, рассказывающие о подвигах американцев, которые принуждают «варварские» страны открыться цивилизации, пользовались в те времена популярностью не меньшей, чем голливудские блокбастеры сегодня. Неудивительно, что идеи изоляционистов и антиимпериалистов, какими бы разумными они ни были, находили понимание лишь у немногих здравомыслящих граждан, тогда как большинство с подачи Вашингтона осмеивало призывы сосредоточиться на внутренних делах и воздержаться от рискованных авантюр за рубежом, тем более что сам по себе риск казался минимальным, а выгоды — огромными.