Трэвис - Шеридан Миа. Страница 11

— Все, я хотела бы представить вам нашего последнего резидента, — сказала Бетти, поставив опустевший кувшин с самогоном и хлопнув в ладоши. — Шериф Трэвис Хейл. — Она махнула рукой в мою сторону, и я оглядел приветственные лица, все, кроме одного, конечно. — И теперь у нас полный зал, — сказала она. — Все шесть гостевых комнат заполнены. Разве это не волнующе?

В дополнение к Истону, Хейвен и мне, список гостей составили еще трое. Там была уже печально известная Крикет — женщина с белыми волосами, в спортивном комбинезоне, а рядом с ней Кларисса, поразительная женщина с черными как смоль волосами и аквамариновыми глазами, работавшая продавцом на фестивале голубики, где она предсказывала судьбу и продавала кристаллы дуракам и хиппи (описание ее клиентов было моим — неизбежно правильным суждением, а не частью представления Бетти). Хотя, стоит признать, было жутко, когда Кларисса понимающе улыбнулась мне, как будто прочитала мои мысли.

А потом был Берт, слепой человек, приехавший в город в экспедицию по наблюдению за птицами.

— Вероятно, более уместно назвать меня слушателем птиц, — сказал он, его темно-коричневая кожа сморщилась в уголках глаз.

Бетти положила руку мне на плечо, наклоняясь ближе.

— Берт стал птицей... о боже, о боже, — сказала она, нахмурившись, ее веки затрепетали, как и раньше наверху, два пальца ударили ее по лбу, как будто пытаясь что-то стряхнуть.

— Энтузиастом, — подсказала Крикет.

— Нет, нет, — ответила Бетти, выглядя расстроенной, постукивая сильнее. — Ну, да, но нет.

— Поклонником, — вставил Берт.

Она резко выдохнула, улыбаясь.

— Да! Это оно. Берт стал поклонником птиц после самого удивительного поворота событий, — сказала она. — Он потерял волю к жизни после потери зрения. Видите ли, это было очень неожиданно, и он плохо приспосабливался.

— Однажды ночью я до одури напился, — нетерпеливо вставил Берт.

— Он поднялся на верхний этаж своего многоквартирного дома и вылез из окна в конце коридора, — продолжила Бетти.

— Я стоял на этом выступе, ветер дул мне в лицо, вокруг меня не было ничего, кроме тишины, — сказал Берт, легко подхватывая рассказ. — Было раннее утро, и на моей тихой улице еще не проснулась ни одна душа. Внезапно какая-то птица начала петь. Самую милую песню, которую я когда-либо слышал. Мне казалось, что эта птица пела только для меня. Я вернулся внутрь, и мгновение спустя пение птицы стихло, и я услышал шелест крыльев, поднимающихся обратно в небо. — Его глаза наполнились слезами, как будто он услышал это прямо сейчас. — Она спасла мне жизнь, — тихо сказал он. — Спасла мне жизнь.

Несмотря на странность всей этой ситуации, я почувствовал, как у меня в горле образовался небольшой комок.

— Берт до сих пор не определил, что это была за птица, — добавила Бетти. — Но когда-нибудь он это сделает, — тепло сказала она.

Берт улыбнулся в ее сторону.

Еще там была трехногая кошка, развалившаяся на пуфике, потому что, конечно, почему бы ей там не быть.

— Это Клавдия. К-Л-А-В-дия, — произнесла Бетти, хихикая, когда она, очевидно, заметила, что я смотрю на кошку. — Понял? К-Л (Clawdia — claw — коготь).

— Я понял, Бетти, — заверил я ее. — Это... умно.

Полный дом эклектичных неудачников. И теперь я был одним из них.

Бетти повернулась и заговорила с Клариссой, поэтому я слегка наклонился к Хейвен.

— Под моим окном есть могила.

— Я знаю, — сказала она. — Я увидела ее несколько дней назад, когда шла на пристань. Бетти говорит, что там похоронен старый амбарный кот. — Она сделала паузу, и мои плечи расслабились. Бетти сказала мне то же самое. — Хотя кто называет кота Бобом Смитерманом?

— Этот самогон становится лучше с каждым стаканом, — сказал Берт, отвлекая мои мысли от предполагаемого амбарного кота по имени ... Боб?.. Смитерман?.. с огромным надгробием под окном моей спальни. Может быть, мне стоит позже проверить базу данных полицейского управления и выяснить, звали ли покойного мужа Бетти Боб.

Крикет кивнула.

— Так и есть. Хотя, конечно, то, что он не сделан в унитазе, означает, что ему чего-то не хватает.

— Мы все благодарны за это, Крикет, — отметила Хейвен.

— Ты так думаешь? — спросила Крикет, поворачиваясь к ней. — Но я говорю тебе, что вкус намного лучше, когда избыток бактерий способствует процессу брожения. — Она постучала себя по голове. — Тюремная наука.

— Тебе следует написать об этом книгу, — предложила Кларисса, понимающе подмигнув ей.

— Я пишу, — ответила Крикет. — Она почти закончена. Хочешь прочесть?

— Боже, нет.

Крикет рассмеялась, хлопнув себя ладонью по колену.

— Нужно иметь жесткий характер, чтобы искать определенные формы знаний. Хотя у некоторых нет выбора. Знание вещей, о которых никто не хочет думать, находит их, — сказала она.

Это показалось мне правдой и мудростью. Мы все обладали неприятными истинами, основанными на том, куда привела нас жизнь и с чем мы столкнулись, будь то лично или профессионально. Большинство людей не упоминали такие темы во время светских раутов. Большинству людей не нравилось думать об этих вещах даже наедине с собой.

Например, я. В памяти всплыл случай с утопленником, на который я приехал много лет назад, то, как мать пятилетней жертвы выкрикивала его имя, пока ее голос не стал лишь хриплым шепотом. А потом в памяти всплыл гроб, посмертный макияж на лице отца, то, как я мысленно звал его, умоляя вернуться. Как я до сих пор иногда представляю его, даже на небесах, пытающегося улыбнуться сквозь весь этот грим.

Рядом со мной лицо Хейвен стало странно пустым, как будто она тоже переживала болезненные воспоминания. Я хотел знать, о чем она думала. У меня возникло странное желание взять ее руку в свою.

Я сделал еще один глоток самогона, на этот раз большой глоток.

Истон, похоже, воспользовавшись тем, что все повернулись в сторону Крикет, выскользнул из комнаты, один раз оглянувшись на меня, прежде чем завернуть за угол и исчезнуть из поля зрения.

— Он ведет себя так странно, — сказала Хейвен, нахмурив брови, ее взгляд задержался на том месте, откуда ее брат только что вышел из комнаты. — Он даже не подошел поздороваться.

Я сделал еще один глоток самогона. Это было правдой, чем больше ты пил, тем лучше становилось. Я мог только представить себе головную боль, с которой можно проснуться, выпив слишком много этой гнилой жижи. Я отставил свой стакан в сторону.

— Ну, — сказал я, — это может быть как-то связано с тем фактом, что я застал его в постели со своей девушкой — теперь уже бывшей девушкой — на прошлой неделе и, думая, что он сексуальный маньяк, который вломился в ее квартиру, вытащил свой пистолет и прицелился ему в голову. Большую голову. Не ту, которая была внутри моей девушки в тот момент.

Ее рот приоткрылся, и она прикрыла его рукой, ее большие глаза были круглыми блюдцами на лице.

— О, Боже, — выдохнула она, опуская руку. Хейвен поморщилась, а затем встретилась со мной взглядом. — Твоя месть. Он — объект. О, Боже. — Ее лицо побледнело.

— Ты винишь меня?

Она глубоко вздохнула и медленно покачала головой.

— Не совсем. — Она сделала паузу, ее обеспокоенный взгляд скользнул по моим чертам. — Как именно ты планируешь осуществить упомянутую месть?

— Я еще не решил. — Я одарил ее дьявольской улыбкой, но она оставалась серьезной, наконец вздохнув.

Но, честно говоря? Должен был признать, что потерял некоторый интерес к своей мести. Не могу точно сказать почему, но так оно и было.

— Может быть, он этого заслуживает, — она наклонила голову, бросив на меня сочувственный взгляд. — Насколько серьезно ты относился к девушке?

— Я подумывал жениться на ней.

Это было правдой, не так ли? Так почему же это казалось ложью?

— Черт. — Она протянула руку и положила ее на мою. Ее рука была стройной и загорелой, ногти были короткими и неокрашенными. Ногти женщины, которая любила копаться в земле. Ты никогда не будешь слишком стар, чтобы валяться в грязи. — Прими извинения. От его имени. — Она выглядела такой невероятно искренней, и я почувствовал легкий стук в груди.