Трэвис - Шеридан Миа. Страница 4

— Бл*дь! Бл*дь! Бл*дь! Я кончаю, Фиби! — мужской голос. Не мой собственный, хотя слова были почему-то знакомы (здесь идет игра слов, так как с английского слово «coming» – идти или кончать).

— О Боже! Ты самый лучший! Самый лучший! — закричала Фиби в ответ.

В эту долю секунды мой страх и реальность столкнулись, резкий внутренний удар. Я отпрянул назад как раз вовремя, чтобы не всадить пулю в затылок парня — моргнул, сглотнул — трахающего мою девушку в ее постели. Комната покачнулась. Пистолет — нет.

Фиби распахнула глаза, и мой взгляд встретился с ее. Выражение ее лица изменилось от блаженства до ужаса, и она закричала, а парень, лежавший на ней сверху, запутался в простынях так, что вылетел из кровати, свесившись через край голым. Когда он отчаянно пытался освободиться от спутанных простыней, выражение его лица было наполнено шокированным ужасом, его уже обмякший член переваливался с одного бедра на другое. К его чести, он надел презерватив.

Было бы забавно, если бы я был кем-то другим и смотрел на всю эту сцену с экрана в кинотеатре.

Я медленно опустил пистолет, когда парню удалось высвободиться, он вскочил на ноги, споткнулся о содержимое прикроватной тумбочки, которая, должно быть, была опрокинута во время их, очевидно, неистового траха, но успел ненадолго поймать равновесие, прежде чем снова упал.

Ледяная жидкость медленно наполняла мои вены, притупляя любые эмоции. Парень, который выглядел едва ли легально, замер, схватившись руками за пах.

— Зачем беспокоиться? — спросил я. Мы оба уже все видели.

Взгляд парня переместился на Фиби, которая теперь сидела в кровати, простыня была натянута до шеи, глаза расширены, рот раскрыт, затем на другую прикроватную тумбочку, где лежали бесчисленные фотографии меня и Фиби, снова на мое лицо и, наконец, на пистолет.

— Уххх... — пробурчал он.

— Я думаю, тебе лучше уйти, Истон, — тихо сказала Фиби, опустив глаза, ее кожа была гладкой и загорелой на фоне бледно-розовых простыней.

Истон. У моего унижения появилось имя.

Истон не колебался. Он бросился за своей одеждой, натягивая брюки и наступая в один ботинок, затем снова посмотрел на меня, на пистолет, а затем полуприхрамывающей-полубегущей походкой направился к двери, уронив рубашку, подхватив ее и практически бросившись из комнаты, словно ожидая, что в любой момент пуля ворвется в его череп.

Он спустился по лестнице, и через несколько секунд хлопнула входная дверь.

Я и раньше попадал в молчаливые ситуации. Черт, я провел несколько часов в компании своего брата, помогая ему с тем или иным проектом, брата, который не мог произнести ни слова. Но я никогда за все свои дни не испытывал такой тишины, как в этот момент.

— Скажи что-нибудь, — наконец пискнула она.

— Не думаю, что от меня сейчас стоит ожидать слов.

Ее плечи опустились.

— Мне так жаль, Трэв.

— Почему? — уныло спросил я, пистолет, из которого я чуть не убил любовника своей девушки, теперь был зажат у меня под рукой.

Фиби опустилась на колени, простыня упала, когда она двинулась ко мне.

— Пожалуйста, прости меня, — умоляла она.

Я отвернулся. Не хотел видеть ее наготу. Это казалось непристойным после того, чему я только что был свидетелем.

Она села, снова натянув простыню на грудь, словно прочитав мои мысли.

— Это просто... Я люблю тебя. Правда люблю, — ее плечи опустились. — Я просто... мы пошли в бар, чтобы немного выпить после турнира, и я встретила его там, и он был так увлечен мной. То, как он смотрел... заставило меня задуматься, действительно ли ты меня любишь, — она выглядела несчастной, и, несмотря на ситуацию, от сочувствия у меня скрутило живот. Я с силой подавил это.

Мой взгляд зацепился за рекламный листок на полу из бара, в котором они, должно быть, были. Это была реклама долларовых напитков.

— Ты встретила его в баре несколько часов назад? — почему-то от этого стало еще хуже. Почему стало хуже? Могло ли стать хуже? Моя девушка пошла домой с незнакомцем после нескольких часов дневной пьянки со скидкой.

Я вспомнил, как слышал, что она кричала, когда парень входил в нее — женщина, с которой я подумывал, менее чем за тридцать минут до этого, о том, чтобы завести детей, ради всего святого: «Ты лучший! Самый лучший!». И будь я проклят, если снова стану для кого-то вторым сортом, особенно в сравнении с каким-то молодым Ромео, который, скорее всего, просто проезжал через город, потратил несколько баксов — в буквальном смысле — и изрыгнул пару сладких, пьяных слов девушке, которую встретил в баре.

— Я и не думал, что ты такая дешевка, — сказал я.

Выражение ее лица исказилось, и она закрыла его руками. Я повернулся и вышел из ее пропахшей сексом комнаты, ошеломленно спускаясь по лестнице и выходя через парадную дверь. Букет цветов все еще лежал на земле, я поднял ногу и сильно ударил по нему, вдавливая цветы в грязь.

Похоже, Бри все-таки не придется переименовывать свою собаку.

Глава 3

Трэвис

Моя челюсть болела от постоянного напряжения в течение последних трех дней. Каждый раз, когда я расслаблял ее, видение молодого голого парня, трахающего мою девушку, заполняло мысли, и я практически прикусывал собственный язык.

В противоположном направлении проехала машина, едва не задев меня боком, когда выехала на мою полосу.

— Святое дерьмо! — крикнул я, едва избежав столкновения, мои шины заскользили по придорожному гравию. Я быстро развернулся, включил фары и сирену и помчался догонять пьяного туриста за рулем битой «Хонды Аккорд» с номерным знаком другого штата.

Машина медленно остановилась на обочине дороги, ведущей из центра Пелиона к повороту на Каллиопу. Дневная жара в основном спала, и когда я подошел к машине, мягкий ветер поднял мои волосы и нежно опустил их. Это было странное ощущение... почти... успокаивающее. Я расслабил челюсть, окинул взглядом автомобиль и опустил глаза вниз, на наклейки на бампере. На одной была изображена группа мультяшных сельскохозяйственных животных и нелепая надпись: «Друзья, а не еда», а другая провозглашала: «Ты никогда не будешь слишком стар, чтобы валяться в грязи», что бы это ни значило. Задние стекла были полностью перекрыты чем-то, а водительское окно было опущено. Либо у пассажира не было кондиционера, либо он надеялся, что ветер в лицо поможет ему или ей протрезветь. Это была одна из тех пьяных историй, свидетелем которых я был слишком много раз, чтобы считать, но я всегда оставался непредвзятым.

Из окна высунулась голова, руки сложились на раме, когда она наблюдала за моим приближением, на ее лице появилась нерешительная улыбка, один глаз прищурился от солнца.

— Вы чуть не скинули меня с дороги, — сказал я, откинувшись назад и повернув голову в сторону задней части ее машины, когда ее выхлопная труба громко заурчала. Автомобиль выглядел так, будто был на последнем издыхании.

— Мне очень жаль, офицер. Я только на мгновение отвлеклась от дороги. Чувствую себя ужасно из-за этого.

— Права и регистрацию, пожалуйста.

Вспышка раздражения зажгла ее карие глаза, но губы сладко поджались, и она убрала руки, повернулась и порылась в бардачке, а затем потянулась в сумочку на пассажирском сиденье рядом с рассыпавшимся растением. По выцветшей ткани была разбросана грязь. Еще пара растений лежала на полу, очевидно, тоже упав с сиденья, и еще три шатко стояли на краю приборной панели.

Я взял предложенные карточки. Калифорния. Ну, конечно. Именно оттуда родом все безумцы.

— Хейвен Торрес из Лос-Анджелеса, — прочитал я.

— Это я.

Она ярко улыбнулась, а затем потянулась, поправляя опрокинутое растение рядом с ней. Я заметил поникший кактус, зажатый между ее загорелыми бедрами.

Мой взгляд задержался на этом кактусе. Я и не подозревал, что кактус может поникнуть.

— Что не так с Вашим... кактусом?

Она нахмурилась.

— О. Он просто хочет пить. Очень хочет пить.