Торговец вольного города II (СИ) - Парсиев Дмитрий. Страница 49

Но сначала снова последовали формальные вопросы, а потом… Я даже не понял, где оказался. В зале суда или в клубе любителей сопливых женских романов. Пашаев рекой разлился, зачитывая с листочка душераздирающую историю любви моего отца и Екатерины Андреевны.

Он рассказывал полную эмоциональных подробностей историю про счастливый и доверительный брак Константина Скарабейникова, прежнего главы рода и присутствующей здесь вдовы, нашей дорогой истицы, как она фактически управляла делами рода с полного и безоговорочного согласия супруга, про их благополучие и годы процветания, счастливую, полную умильности и взаимной заботы многочисленной семьи — жизнь.

Если ещё более кратко, то Екатерина пригрела на груди змею, то есть меня. Душу вложила, доверяла, а я… оказывается, та ещё свинья!

Слушая всё это, я был готов временами под землю провалиться от стыда. Да, прежний Сергей был тем ещё клоуном, это я понял, читая его дневник. Но чтобы до такой степени…

Даже если учитывать, что лишь десять процентов сказанного правда, становилось не по себе. Будь тут суд присяжных, после такого «представления» меня бы явно не ждало ничего хорошего. Здесь же судья, скорей всего купленый, если верить тому, что донесла мне Анна.

К концу выступления мне уже было тошно. Смотрел на Филинова как на соломинку, которая вытянет из всего этого дерьма. У него ведь был какой-то план, связанный с Первопредком. Только на это мне и оставалось надеяться.

И всё же, Пашаев перегнул с театральщиной. Возможно, мной залюбовался и решил додавить. Хотя, он же заранее текст написал. И чем дальше, тем более откровенный бред там был. Про всеми любимого, идеального со всех сторон Константина Антоновича, снедаемого болезнью. Про добрых отзывчивых женщин у постели главы рода.

Я не выдержал и хрюкнул от сдерживаемого смеха, который попытался скрыть кашлем. Судья недовольно посмотрел на меня, но ничего не сказал.

Ну а дальше и про меня рассказали. Про свинью неблагодарную и бездарную, но каким-то образом провернувшую некий финт с кольцом. И из-за всего этого оставил бедняжек у разбитого корыта, отобрав всё незаконным образом.

Да, в ключе их рассказа то, что забрал платья, звучало не очень благородно, но это мелочи жизни. Но, чёрт побери, я обманул отца, как последний подонок стащил с коченеющего пальца кольцо? Чего-чего? Уж что, но такого бреда я никак не ожидал услышать. На кого вообще это рассчитано? На людей, не имеющих никакого отношения к аристократии? И не знающих базовых вещей о перстнях и статусе главы рода?

Когда Пашаев наконец заткнулся, я посмотрел на Филинова, ожидая его реакции. Последовали формальные вопросы, больше похожие на балаган. Даже у явочной службы спросили мнения, но те отказались от комментариев. Когда же Аркадий сказал, что у него нет никаких возражений, я напрягся. Но он всё же осмотрел отчёт о невменяемости моего отца прямо на столе судьи, после чего вернулся ко мне и суд продолжился.

— Не переживай, всё схвачено, — Аркадий попытался приободрить меня. Вышло у него не очень.

Вызвали того самого врача, какого-то старика в халате. Он мялся, бубнил, пытался сгладить углы и местами увиливал от ответственности. Очень странный тип. Наконец, судье удалось добиться от него конкретного заключения — Константин Антонович Скарабейников в конце жизни был невменяем.

— Эксперта может перебить только другой эксперт. Другого доктора у меня нет… — сказал Аркадий, когда у него попросили комментарий.

В принципе, отец мне самому казался немного безумным. Что неудивительно, мешать сильные обезболивающие с алкоголем и сигаретами. Вряд ли ему кололи яд броненосца, скорее всего, что-то более дешёвое и тяжёлое для организма.

— То есть вы не оспариваете заключение? — уточнил Лещёв.

— Я с ним не согласен, но это моё личное мнение.

— Заносим в протокол. А по психическому здоровью покойного? Ваше мнение, осознавал он? Хотел, чтобы сын был наследником и главой рода?

— Да, именно так я и считаю.

— Обоснуйте.

— У меня один аргумент, это перстень на пальце Сергея. Его нельзя украсть или насильно забрать. Статус патриарха определяется не только и не столько завещательными документами.

Тут уж не поспорить. Но как узнать мнение Первопредка? Оно имело вес, бесспорно, но не мог же он заявиться прямо в суд и сам всё подтвердить?

С начала заседания прошло уже полтора часа. В течении этого времени меня кидало в эмоциональных качелях и я уже был на грани того, чтобы просто встать и уйти подальше от этого балагана.

Часть зрителей клевали носом — им так же было тяжело выслушивать весь бред происходящего, ещё и завёрнутый в нудные процессуальные термины и уточнения.

Наконец — о чудо! — слово было передано моему адвокату.

Тот встал и торжественно огласил:

— Ходатайствую о привлечении к участию в деле Предка-Покровителя рода Скарабейниковых, собственно Скарабея.

Пару секунд я сидел, осмысливая сказанное, а потом круглыми от удивления глазами посмотрел на Аркадия. Он как себе это вообще представляет?

Хотя, он ведь говорил о каком-то тузе в рукаве? Наверное, сейчас я его и увижу. Пока что за все те недели знакомства Филинов ни разу не подводил, а лишь подтверждал свой профессионализм.

Глава 24

После заявления о привлечении Первопредка, Филинов направился к судье и вручил документ. Лещёв тут же стал гораздо серьёзнее.

— Обоснование, — потребовал он.

То, о чём просил мой адвокат, наверняка являлось чем-то невообразимым. Ведь, насколько мне известно, с богами могли общаться только представители подконтрольных родов. Как он собирался «призывать» такое существо, было совершенно непонятно и больше походило на глупую пустую браваду.

Из зала послышалось несколько разочарованных вздохов. Наверняка некоторые подумали что-то вроде «сейчас из-за невозможности вызвать свидетеля попросит об отсрочке». А заодно поставит на себе и своей карьере крест, ведь с такими вещами в этом мире не шутят.

Я же, хоть и был взволнован, но понимал, что просто так парень не сдастся. Несмотря на юность, он довольно опытный специалист, который наверняка далеко пойдёт. Об этом уже можно было говорить с уверенностью — столько имущества простым людям не перепадает. Благодаря своему дару я видел, что Филинов становится богаче от встречи к встрече.

— Аналогия права, — между тем, уверено заявил Аркадий Ефимович. — В вольном городе Кустовой в некоторых случаях принято обращаться к законам Российской империи и применять их по аналогии. Статья третья кодекса.

— О каком законе империи вы сейчас говорите? — поинтересовался судья.

— Само собой, о статусе дворянских родов.

Лещёв вздохнул, едва покачал головой, а потом внезапно встал. От этого растерялись все, даже пристав. Судья тем временем начал громко и уверенно декламировать.

— В начале времён, когда род человеческий терпел лишения и унижения, собрались на горе боги, облеченные в зверей, птиц, рыб и иных существ, и каждый выбрал по человеку. И вручил он этому человеку перстень как символ связи с покровителем. И наделили покровители таких людей силами, знаниями и талантами, повелев управлять человеческим родом.

Эту местную байку я уже слышал. Но не стоит преуменьшать значимость — когда боги реальны, то и относятся ко всему с ними связанному с почтением. А учитывая, насколько торжественно прозвучала речь, значила она очень многое. Даже пристав собрался и сделал более важное выражение лица.

Судья сел и на некоторое время повисла тишина. Казалось, даже зрители перестали дышать, преисполнившись торжественности момента. Разве что Пашаев довольно потирал ладошки, а Екатерина Андреевна светилась счастьем. Даже удосужилась взглянуть на меня с жалостью.

— Вы, Аркадий Ефимович, сейчас о тонких вещах говорите, — вполне серьёзно сказал судья. — Тонких и опасных. Озвучивайте обоснование, позицию свою.

— Так вот, — голос Филинова звучал всё так же уверенно. — Я ссылаюсь на статью три. Глава рода, он же патриарх имеет «старшинное» или по-иному, патриаршее кольцо, символизирующее особенную связь и первенство в покровительстве Предка рода. И будь тот род из одного человека или, как это бывает на Востоке из сотен и тысяч членов, патриарх всегда один. Но как бы высоко не был патриарх…