Аленка, Настя и математик - "SilverVolf". Страница 3

Первая сосиска вошла в попу девочки даже легче, чем ожидали обе — учительница и ученица. Труффальдинке-то было легко: она дрочила всегда и везде. Ни дня без оргазма! — таков был ее девиз.

Да и вторая вошла почти полностью.

— Неужели, — Настя забеспокоилась, — все это войдет в меня? Блин, фантастика. Никогда не думала, что у меня такой длинный кишечник.

Вошло больше половины. Девочка задергалась. Труффальдино продолжала медленно вводить связку, дразня девчонку: время от времени она вынимала инструмент из ануса отважной ученицы и мягко вставляла вновь. «До чего же я гадка́, — думала Настя. — Всего лишь третьеклассница, а вот ебусь тут со своей училкой. О! Кайф! Да я просто сучка, такая же сучка, как Алена, да и как наша классная!»

Труффальдино коварно не стала вводить связку сосисок до конца, а приласкала голые ножки ученицы своими пухлыми губками (особенно ей понравились пальчики, она вспомнила, как в детстве на них дрочила), затем стала их гладить. Математичка, как было не трудно догадаться, являлась отъявленной фетишисткой. Ее крайне возбуждали голенькие ножки малюток. Неоднократно она, любуясь полуголыми детишками на пляже, ложилась на живот, запускала руку под трусики купальника и доводила себя до оргазма. Подобные действия редко находили сочувствие; напротив, Труффальдино зачастую подвергалась остракизму. Вот, например, как-то она мастурбировала, любуясь девочкой лет четырнадцати; на ней был узкий купальник из двух частей в крупный красный горошек. «А что это вы делаете? — задумалась вслух мать той самой девочки. — Уж не ебете ли вы ее мысленно?»

«Таки да, — созналась Труффальдино, поелику не умела да и не любила лгать, — я знаете ли, представляю себе, как ваша ненаглядная дочь засовывает свою изящную ступню мне между половых губок. Они уже вполне влажны, и нога умещается в вульве до лодыжки. Кайф, чмоки-чмоки! Она массирует мне ножкой в… влагалище. О-о-о!.. Как говорит моя коллега, дас ист фантастиш!»

Это были, однако, довольно простенькие прикольчики училки. Иной раз она отрывалась куда круче. Скажем, на даче она умудрялась разуть, снять шлепанцы либо босоножки как с автохтонок, так и с приезжих девчонок, и, любуясь пальчиками босых ног, начинала дрочить и бурно кончала. «И не стыдно Вам заниматься таким развратом? — укоряла ее так называемая деревенщина. — Как-то, знаете ли, неинтеллигентно!» — Труффальдино знай себе дрочила. До полного исступления ее доводили ножки совсем маленьких, купающихся голышом девочек. Да, Т. знала толк в извращениях.

Валентина Владимировна рывком притянула Настенку к себе и стала лизать ее голую девчачью письку. Настя застонала от наслаждения. Эдакая штука в попе, да еще и стройная сисястая классная дама бесстыдно ее лижет. Как ни сдерживайся, а оргазм сам по себе придет. Настена, выгибаясь мостиком, имела своей бесстыжей голой манденкой лицо наставницы; губы, губоньки, сливаясь в экстазе, пели гимн эротики. Наконец Настю затрясло, и она кончила.

Путешествие за журналом

Задание учительницы надо было таки выполнить. Конечно, не обошлось без приключений.

Дверь в учительскую была открыта. Настя обомлела, зайдя в кабинет. Вожатая М. Сидорова ублажала собственное естество деревянной указкой, вставив ее тупым концом в лоно. Зрелище представляло собой не очень-то оригинальную картину: грудастенькая девица в алом галстуке на фоне портрета вождя, рядом — пионерский горн и барабан. Удовлетворялась. Похоже, ей все было до фонаря.

Журнал лежал на краю стола. Настя тихонько забрала его — не мешать же Марии. И ушла.

_{* * *}

Что-то было не так, почувствовала Настенька. А! Трусики упали. Лопнула резинка. Сколько раз девочка просила мать укоротить ее. Выступив из упавшего на пол интимного предмета, третьеклассница подобрала их, и дальше шла, держа деталь интимного туалета в кулаке.

Этажом ниже Настя увидела трех дуриков из 4-го «А», маящихся бездельем. Таковым было занятие с точки зрения Насти. Эти идиоты дрочили. Пытаясь не обращать на них внимания, она прошла было мимо.

— А покажи попку!

Девочка подумала. А почему бы и нет?

Задрала школьное платье.

Троица одновременно выстрелила. Настя, не оглядываясь, пошла себе дальше.

Вася и девочки теряют невинность

Вася, мысленно спустив на пальчики ног Валентины Владимировны (вот тоже еще один извращенец!), никак не мог успокоиться. С членом была просто беда. Глупо выглядеть, думал Федоров, когда школьную форму так называемую распирает эрегированный пенис. Пуговицы отскакивали от ширинки, уподобляясь пулям заправского ковбоя. Ему помогли. Недолго страдал Васятка. Известные девчата его соблазнили, попросив объяснить теорему.

— Эйлера? — спросил Вася, раскладывая на обеденном столе Аленки, который заменял ей письменный, тетрадки, учебник, справочник (ведь Федоров был продвинутый), программируемый калькулятор МК-61 с эмуляторм полета на Луну и еще хер знает куда. Стояк отличника, как не удивительно, куда-то исчез — юный математик увлекся циферками настолько, что даже не заметил, как его одноклассница Аленка, задрав подол школьного платья, под которым ничего не было, помахала им, как томная одалиска веером. Иллюзия ветерка умеренно охладила развратную письку.

Девочки ушли на кухню.

— Слушай, — сквозь зубы прожужжала Аленка, — мне так ебаться хочется, сил нет!

— Что ты, — поразилась Настя, — так и поебешься с Федоровым в писечку?

— Отчего же сразу в писечку, — загадочно усмехнулась Алена, — будто и других дырочек нет. Посмотрим еще, на что способен этот Галуа.

Вернувшись в комнату, Аленка полуприлегла на кровать, тут же задрав донельзя левую ногу. Оголилась пизденка, ничем уже не скрываемая, разошлись влажные губоньки, и девчонка, не стесняясь, начала их, нагло раздвигая и показывая все… все, что было, раздвигать их шире и шире. Настя замерла в дверном проеме. Держаться сил больше не было никакой возможности. Завороженно глядя на мастурбирующую Аленку, Настя не смогла бороться с соблазном и, запустив шаловливые ручки в под меру эротическое школьное платье, стала догонять подругу.

…— Теорема Эйлера, — проснулся Федоров, устав, видимо, щелкать клавишами, — это, гм, если а и m, собственно… — он внезапно обернулся, понервничал, увидев полуголую девчушку, и попытался продолжить: — Все различные натуральные числа… м-м…

— Вася, давай ебаться! Порви мне целочку. Вот сюда всунь.

Алена рывком привстала с кровати и ухватилась за топорчащийся Васькин бугорок. Федоровский член стоял, ожидая только прикосновения нежных ласковых рук. Чьих? Валентины Владимировны? Или, быть может, рук Агнессы Ксенофонтовны? Так или иначе, он позволил расстегнуть ширинку девочке (пуговиц было ровно четыре), и наконец юный петушок оказался пусть хоть и не в кулаке, но в нежных тонких девчоночьих пальцах.

— У-у… Сейчас мы спустим, — провозгласила Аленушка, подрачивая Васяткин пенис прохладными пальчиками. Тема не заставила себя ждать. Отличник извергнулся, заляпав лицо девочки. Членик при этом и не думал опадать; вот бы такое Виталию Петровичу! — Вставь, Васенька, в эту дырочку! — Аленка легла и, расставив ножки, сама направила детский пенисок себе во влагалище. Вася был вынужден всунуть, чувствуя себя джентльменом. Орган погружался все глубже; наконец целка лопнула с гудением, как басовая струна рояля. Счастливый Вася двигался взад-вперед в тесной девчоночьей вагинке. Наконец он судорожно выхватил свой стручок из вульвообъятий и, зажав его в кулаке, подвигал шкурку, а затем излился на одноклассницу.

— Теперь, Вася… — Алена явно млела, кончив, — поеби-ка ты Настенку.

— Что? — заорала Настя, мигом опустив подол. — Ебаться? Аленка, так нечестно! Мы так не договаривались! Впрочем… Ну уж и не знаю…

Настенька плюхнулась на кровать, на которой развлекались развратные однокласснички и продолжила теребить курок. Финал был недалек.