Возгарка II (СИ) - Ахметшина Ксения. Страница 8

— Разве мертвецы могут дышать? — тут же вопросила она.

— Как видишь, — чуть усмехнулся я. — Так, малышка, ты уже притомилась. Ступай спать, а мне пора заступать на вахту. Давай, давай, не делай такие глаза.

Пришёл её черёд тяжело вздыхать. Башмачки застучали по доскам.

Наступила полночь, я отослал по гамакам уставших матросов и остался с «Вильдой» наедине. Честно говоря, гафельная шхуна настолько проста в управлении, что при желании с ней несложно управиться в одни руки — чем я и занимаюсь каждую ночь.

Только шум волн и лунное серебро на воде.

Глава 3. Вальдемар фон Шнайт

Экипаж потряхивало от езды по бездорожью, хотя рессоры компенсировали часть этого безобразия. Я с наслаждением кусал шейку блондинки, сидящей у меня на коленях. Мои чёрные волосы спадали на обнажённую кожу девичьего плеча. Фаворитка тихо постанывала, закрыв глаза и прикусив губу в сладком томлении.

На противоположном диване у окна сидел в полном латном снаряжении, только без шлема, Альберих Брентано — моя правая рука и глава личной охраны, ветеран нескольких войн и так далее.

Брентано не любит наблюдать за трапезами своего господина, хотя сам уже давно обращён мною в вампира. Он принципиально не пьёт кровь из горла, а получает лишь в жертвенной чаше от добровольцев. Так что сейчас Брентано предпочитал следить за мелькающими видами за окном.

Кортеж с грохотом летел по тракту, соединяющему Варнахарское герцогство с Радимией, но путь наш лишь начался, так что границу мы пересечём ещё не скоро. К своему дорогому соседу я направился по важному делу, приурочив визит к предстоящим осенним охотам, которые в этом году предстоит проводить Якубу Старому.

Чудесное развлечение, знаете ли. Осуждённым на смертную казнь дают выбор: виселица или игра на выживание. Забавно, как многие совершенно не верят в себя и предпочитают верёвку. Перед началом веселья, пока все сеньоры будут собираться на торжество, наши рыцари схлестнутся на турнире — тоже весьма нетривиальное зрелище, учитывая физическую силу и регенеративные способности бессмертных.

Но вся эта тщета мало занимает меня, чего нельзя сказать о Рудных горах, богатых самородным серебром, как никакое иное место на континенте.

За приоткрытыми оконцами царила летняя ночь, наверняка наполненная ароматами злаков и стрекотанием кузнечиков. Однако сложно уловить приятные запахи за тучами дорожной пыли, а пение не расслышать за грохотом колёс и копыт. Да, можно скрыть эти неудобства иллюзией, но я предпочитаю не закрываться от реальности — проще реагировать на внезапные изменения обстановки.

Над кортежем реяли чёрные птицы — вороны. Они всегда сопровождают своего господина и являются единственными слугами, которым действительно можно доверять.

Кроме, Брентано, разумеется.

Я оторвался от шейки фаворитки, втянул клыки, достал батистовый платок с кружевными краями и золотыми вензелями, промокнул губы, и небрежно отдал платок светловолосой девице, чтобы прижала к ране. Затем с усмешкой спросил у Брентано:

— Мой дорогой Альберих, неужто после всех лет службы, ты до сих пор не в силах снести вида моей трапезы? Право же, ты ранишь меня в самое сердце.

— Полагаю за бестактность таращиться на лорда, когда тот кушает.

Я рассмеялся.

— Бестактность? Что ж, пусть так. Но ответь мне, любезный друг, неужто жертвенная чаша, которую ты получаешь в святилищах нашей всетемнейшей богини, столь хорошо удовлетворяет твой аппетит, что в тебе не остаётся ни капли соблазна разделить горячую кровь этой женщины со мной?

— Кровь есть кровь, мой господин. Неважно сочится она по человеческим венам или плещется в кубке.

— Отнюдь, — я провёл пальцами по раненой шейке фаворитки, та томно откинула голову набок, готовая продолжить верную службу своему покровителю и даже поделиться собой с его вассалом, коли герцогу будет угодно. — Касаться ли губами холодного металла или нежного бархата кожи? Глотать ли почти остывшую жижу или вынимать сладостное тепло непосредственно из источника? Второе, несомненно, радостнее для всякого вампира, даже для такого ханжи. И не притворяйся, что не желаешь отведать нашу любезную Агнесс.

— Коли прикажете, — сухо отвечал Брентано.

Я вздохнул и покачал головой.

Неисправимый сухарь. Сам я тоже не возражаю, когда люди режут вены ради удовлетворения моего голода, но употреблять кровь только из кубка считаю чем-то противоестественным. Альберих же людей не кусает принципиально, хотя не является идейным последователем ранних калихан. Его голова попросту набита бреднями о свободе выбора, которые никак не желают выветриваться. Будто всякий жертвователь является в храм по доброй воле, а подставивший вены для укуса обязательно находится под внушением.

Тем не менее, Брентано верный и надёжный соратник, доказавший это тремя сотнями лет службы и неоднократно прикрывавший меня в бою, ну, а воевать мне доводится часто, и занимаюсь я этим ремеслом с истинным наслаждением, ведь оно приносит не только мрачную славу, но и существенный доход.

Умер Альберих в преклонные годы: клинок ни одного противника так и не сумел достать его, зато подкрался инфаркт. Благословенный инфаркт, я бы сказал. Честное слово, состарься он ещё лет на пять, и я лично свернул бы ему шею. Мне и так теперь приходится постоянно созерцать это напоминание о том, каким мог стать я, пойди всё своим чередом.

Брентано присягнул мне на верность ещё во времена Сигизмунда, когда мы оба были молоды и смертны. Его семья служит моей с давних пор, и честь её Альберих не запятнал ни разу.

Чего с прискорбием не могу сказать о собственных родичах.

Колдовской дар редко наследуют сразу несколько детей одних родителей, но нам с братом повезло. Герберт был младше меня всего на два года, так что на обучение ко двору императора нас отправили вместе. Не стану вспоминать кошмары, которые мы пережили в те юные годы, скажу лишь, что они сплотили нас сильнее прежнего.

Потому сложно описать, какой стыд, боль и страх я испытал, когда во время торжественной церемонии благословения Герберт отказался испить кровь из кубка, протянутого самим Сигизмундом. Наш отец к тому времени был уже дважды мёртв, так что официальным главой фон Шнайтов считался я. С трудом, но мне удалось погасить гнев императора, а Герберт навсегда потерял его расположение и отправился в Шнайт — на нашу малую родину, так сказать.

— Что ты творишь! — я гневно мерил гостиную шагами. — Ты хоть понимаешь, какое бесчестие навлёк на семью?

— Я не стану вампиром, Вальд, — он в сотый раз тряхнул головой, как упёртый ишак. — Не буду пить кровь, не собираюсь никого подчинять своей воле и колдовать для Сигизмунда тоже не буду.

К тому времени мы уже прошли предварительный отбор и числились в качестве главных кандидатов в дюжину личных магов императора. Нам предстояло исполнять для его величества самые мрачные и трудоёмкие ритуалы, но и награда нас ждала соответствующая. Для сыновей мелкого барона такая карьера была недостижимой мечтой.

Моей, по крайней мере. Однако братец её не разделял.

— И что ты собираешься делать? Останешься смертным, будешь сидеть в замке и покрикивать на прислугу? Я не хочу видеть, как ты медленно увядаешь, так что не жди меня в гости. Останешься здесь, мы больше не свидимся.

Я бросил гневные слова брату и ушёл прочь. После мы действительно долго не виделись. Впрочем, Герберт меня приятно удивил: он употребил свои знания на поиски средства, продлевающего жизнь без крови. Рецепты его омолаживающих эликсиров до сих пор пользуются огромной популярностью.

Эти напитки позволили ему прожить две сотни лет, почти не состарившись. Но такие препараты всё же ненадёжны: его волосы успели полностью поседеть, так что в конце жизни мой брат напоминал собственного белого ворона. Очень символично, на мой взгляд, ведь лучшего эпитета для отщепенца не найти.

К сожалению, мой брат зашёл слишком далеко в своём бунтарстве. Его отказ от вампирского бессмертия сильно ударил по репутации нашей семьи, но со временем мне удалось пробиться наверх, я даже стал негласным главой разведки Сигизмунда. Какого же было моё потрясение, когда мне доложили о новых выкрутасах Герберта.