Гость из будущего. Том 1 (СИ) - Порошин Влад. Страница 51

— Слушай, Феллини, а у меня к тебе дело, — сказал Эдуард Хиль. — У нас скоро гастроли, а я всё не могу взять в толк: песни, которые мы записали, я могу исполнять или нет?

— Требуется утвердить репертуар на худсовете? — закивал я головой. — В принципе…

«А ведь это идея! — в моём мозгу моментально зашевелились извилины, отвечающие за хитрожопость. — Дядя Йося Шурухт хотел, чтобы я сообщил Леониду Быкову про преждевременный выпуск пластинки. Меня ведь чуть что не жалко, подумаешь, я с Леонидом Фёдоровичем навсегда испорчу деловые отношения. А тут сам товарищ Хиль нарывается! Вот кто обрадует нашего главного режиссёра, хорошей вестью».

— Так да или нет? — певец толкнул меня в плечо.

— А вы сейчас здесь будете выступать? — спросил я, обдумывая как бы получше провернуть комбинацию.

— Так, одна небольшая халтурка, всего пару песен, — смутился Эдуард Хиль. — Один хороший человек, очень хорошо и убедительно попросил.

— Понимаю, — хмыкнул я, — цеховики снимают стресс, пока их не поймал обэхээс.

— Точно! — загоготал один из музыкантов и все парни разом согнулись пополам от хохота.

— Песни исполнять можно, но есть одно условие, — сказал я, похлопав Эдуарда Хиля по плечу.

Спустя примерно двадцать минут, когда дядя Йося Шурухт под столом отпинал все мои ноги, намекая, что пора бы сообщить Леониду Быкову пренеприятную и одновременно приятную новость про выход миньона, на сцене ресторана произошли некоторые изменения. Местные музыканты под недовольный гул танцующих людей, покинули свои рабочие места, а вместо них выскочил к микрофону конферансье.

— Спокойно, товарищи! Наш творческий вечер продолжается! — громко объявил он. — А сейчас специально для вас выступит…

— Танцы давай! — загорланил какой-то торопыга, обнимая одной рукой красивую даму. — А твои поэты пусть днём выступают! Правильно?

И на танцполе тут же раздался свист. Не то чтобы советский народ не любил поэзию, скорее наоборот, концерты Евтушенко, Вознесенского, Рождественского и других мастеров стихотворного слова собирали огромные залы. Однако публика в «Неве» подобралась слишком специфическая: цеховики, работники комиссионных магазинов, служащие продовольственных баз, снабженцы промышленных предприятий, гости с жаркого юга. Одним словом — коммерсанты, которые своей теневой деятельностью затыкали дыры в неповоротливой советской плановой экономике. И многим из них поэзия была до лампочки.

— Спокойно, товарищи! — рявкнул конферансье, перестав улыбаться. — Встречайте: звезда эстрады, Эдуард Хиль!

— Оооо! — разом выдохнул разволновавшийся народ.

И парни в светло-серых костюмах вылетели на сцену, задник которой напоминал парус. А сам Хиль, пока его ребята поднастраивали музыкальные инструменты, неожиданно для гостей произнёс:

— Сегодня состоится премьера песни. Но для этого мне понадобится помощь замечательного актёра и начинающего режиссёра Леонида Быкова, встречайте его!

Леонид Фёдорович за нашим столиком выпучил огромные удивлённые глаза, но услышав множественные аплодисменты, конечно же, проследовал на сцену. Ибо зрительский восторг приятен любому артисту.

— Ты когда скажешь Лёне про миньон? — мгновенно зашептал дядя Йося.

— Скоро, когда рак на горе свиснет, спляшет и споёт, — хохотнул я.

— Моя новая песня называется «Королева красоты»! — продолжил вещать со сцены Эдуард Хиль. — Это композиция написана специально для кинокомедии «Зайчик», которую снимает мой большой друг.

Хиль приобнял несколько смущённого Быкова и предложил ему сказать пару слов.

— Признаться честно, — ещё сильнее смутился перед микрофоном Леонид Фёдорович, — работа над кинокартиной только-только началась. У нас великолепный актёрский состав, прекрасный оператор, хороший сценарий. И для кинокомедии уже действительно написано несколько замечательных песен, и одна из них — «Королева красоты».

— И кстати, через неделю на фирме «Мелодия» выходит миньон, маленькая такая пластиночка с этими песнями! — выкрикнул Эдуард Хиль. — А теперь мы исполним «Королеву красоты» вместе с Леонидом Быковым!

— Давай, Перепелица! — заорал кто-то из образовавшейся перед сценой толпы, так как народ перестал жевать закуски и деликатесы и в большинстве своём переместился на танцевальную площадку, которая чем-то напоминала цирковую арену.

А когда заиграл заводной твист, то лицо нашего главного режиссёра надо было видеть — губы улыбаются, а глаза вопрошают: «что за хрень здесь происходит?». Но запели Хиль и Быков вполне дружно и органично, без лажи:

По переулкам бродит лето,

Солнце льется прямо с крыш…

— Учись, дядя Йося, как дела надо делать, — захохотал я, увидев физиономию своего дальнего родственника.

— Пошли танцевать! — схватила меня за руку Нонна и потащила на танцпол.

— Безобразие, — возмущался наш главный режиссёр, когда через полчаса Хиль со своими ребятами покинул сцену, и на их место вернулись прежние музыканты. — Иосиф Фёдорович, вы знали, что фирма «Мелодия» собирается сделать?

— А что я могу? — развёл руки в стороны дядя Йося. — У них план горит. Их можно понять.

— Лёня, не надо так волноваться, — вмешался дядя Лёша Смирнов, — подумаешь, песни выйдут чуть раньше срока.

— Лёша! Комедии ещё нет! — вспылил Быков. — Я так этого не оставлю. Я буду жаловаться.

— Бесполезно, — хмыкнул я, — наше Госкино и фирма «Мелодия» — это же государственные учреждения, которые относятся к единому Министерству культуры. Вот сейчас Екатерина Фурцева всё бросит и будет разбираться с какими-то песнями. Утопия.

— Что ты тогда предлагаешь? — уставился на меня Леонид Быков.

— Я предлагаю — фирме «Мелодия» отомстить, — ухмыльнулся я.

— Как это, интересно? — заулыбалась Нонна Новосядлова.

— Ну-ну, — хмыкнул дядя Лёша Смирнов, — предлагаешь напугать ежа голым задом?

— Хорошая идея, ха-ха! Но нет. Завтра у нас съёмка финального эпизода, где все актёры будут танцевать под «День на двоих», — сказал я. — Следовательно, нужно пригласить фотографа и сделать несколько хороших общих фотографий. А затем, категорически потребовать, чтобы фирма «Мелодия» разместила наше общее фото на обложку миньона, и большими буквами написала, что песни из кинокомедии «Зайчик».

— И в чём же тогда наказание? — пролепетал Быков, почесав свой затылок.

— А они, может быть, планировали на обложку какую-нибудь финтифлюху пришпандорить, — ответил я. — Нам, я извиняюсь спросить, какая от этого польза? А так, для кинокомедии пластинка станет рекламой. Фильм ещё только снимается, а люди его уже ждут. Мы примерно в октябре закончим монтаж и озвучание, пока худсовет, пока незначительные переделки, месяц другой пролетят незаметно. А уже в январе толпы народа ринутся во все кинотеатры страны, чтобы слушать любимые песни и смотреть любимых актёров. Без рекламы на «Зайчика» придут 20 — 25 миллионов человек, а с рекламой 40 — 45.

— А может быть и пятьдесят, — поддакнул дядя Йося Шурухт, одобрительно пнув меня ногой под столом.

— Кстати, после такого успеха можно просить у директора киностудии что угодно, на любой новый фильм деньги найдутся, — добавил актёр Игорь Дмитриев.

— 40 или 50 миллионов — это большой успех, — закивала головой актриса Ирина Губанова. — Почти всем актёрам наверняка предложат новую работу.

— Хорошо, — крякнул Леонид Быков, — завтра утром ты, Феллини, первым делом найдёшь фотографа. Если процесс нельзя остановить, то его нужно возглавить. Верно? Ха-ха!

— Правильно, — захлопал в ладоши дядя Йося.

— Считайте, что фотограф нас уже фотографирует, — хитро улыбнулся я.

На следующий день в четверг 11-го июня моя взмыленная физиономия мелькала то в одной части «Ленфильма», то в другой. Сначала криворукий Шевчуков расколотил один осветительный прибор, когда мы перевозили технику из БДТ. И мне пришлось, ситуацию разруливать, чтобы техника не лишили его крошечной премии, и писать объяснительную на нашего героического кота Чарли Василича, дескать — это он неудачно погнался за мышью. После чего денежная компенсация пошла отдельной строчкой в бюджет фильма.