Гибель империи. Северный фронт. Из дневника штабного офицера для поручений - Посевин Степан Степанович. Страница 7

Рано утром, на рассвете 21 августа, генерал штаба полковник Казбегоров на своей машине вместе с комендантом штаба подполковником Шрамом попадает и под Ригу, в штабы 4-й и 5-й Сибирских стрелковых дивизий, и в самый город Ригу, проверить, так сказать, ход эвакуации и передать в дивизии новые тактические задания. По Псковскому шоссе, на участке станция Роденпойс — озеро Югла, им навстречу из Риги кое-где еще двигались большими и малыми группами войсковые обозы и артиллерийские парки; по бокам дороги виднелись многие свежие могилки с новыми, на скорую руку сделанными крестами; много лошадиных трупов, а недалеко от них — разбитые и помятые военные повозки и двуколки: ясно видна была работа германских аэропланов в течение дня 20 августа, успешно преследовавших двигавшуюся массу в этой лесной части, сбрасывая на нее бомбы. Дальше, в самом городе — улицы, в особенности Мариинская и Старого города, носят следы опустошения и разрушения торговых помещений: разложенная солдатская тыловая масса и здесь показала результат «именно воспитания и уговаривания» их того времени большевистскими комитетами, созданными и введенными в армиях на фронтах согласно положению, выработанному военной комиссией генерала Поливанова [26], по указанию военного министра Временного правительства (Рижское обозрение, 1917 г. 9/1II, № 7), признавшая «допустимым, в известной мере, самоуправление солдат в ротах, полках, штабах и управлениях армий»… Но вот и последние поредевшие ряды отступают по приказу, и доблестные стрелки 17-го Сибирского стрелкового полка (5-й Сибирской стрелковой дивизии), 2-го Сибирского армейского корпуса арьергард полковника Бангерского. Время показывает уже 9:30 утра. Прочие же полки дивизии и артиллерия ее проследовали вперед раньше. 17-й Сибирский стрелковый полк последним прошел спокойно по Мариинской улице и в конце ее, за городом, остановился на привал. Уже перевалило за 10, и вдруг… страшный взрыв, в 10 часов 20 минут, взрыв потрясающей силы, а затем другой, третий, и ни одно стекло в окнах домов города Риги, казалось, не уцелело: мосты железнодорожные, оба одновременно, а затем деревянный левее города против Дрейлинбуша и понтон в городе взорваны. Руководитель — командир арьергарда полковник Бангерский [27]. Офицеры у мостов, военные железнодорожники-путейцы, легким движением рук за рукоятки маленьких машинок, и колоссальной крепости железные мосты, некоторые их пролеты, полетели в воду, будучи заранее подготовленными к тому.

2-го Сибирского армейского корпуса арьергард, 17-й Сибирский стрелковый полк, водимый своим командиром полковником Бангерским, с военной предосторожностью направился дальше только в 15 часов дня, сначала по грунтовым дорогам, а затем свернул вправо и обошел южнее озеро Югла; далее, с наступлением темноты, так как было очень пасмурно, около часу ночи прошел тихо по лесистой местности до станции Роденпойс, а утром 22 августа там же вышел на открытое шоссе и только к вечеру того же дня присоединился к корпусу в районе Зегевольд. Не считая маленьких стычек этого арьергарда и его дозоров с противником, полк полковника Бангерского, силою в 4 батальона, все же легко прошел ночью от южной части озера Югла до станции Роденпойс по территории, занятой уже противником, а дальше — до станции Зегевольд, вдоль неприятельского фронта, чем еще раз доказал на деле, насколько была сильна противника пехота, «разгромившая» части русских дивизии 43-го корпуса утром 19 августа у Икскюля, перебравшись там через реку Двину только к ночи, т. е. с наступлением темноты вечером 19 августа, и насколько была ошибочна тактика — оставив Ригу почти без боя, поддавшись влиянию армейских комитетов, так наглядно «игравших» многими сотнями тысяч жизней своих же солдат, погубить народную власть, лучший личный состав армии и отдать большую свободную страну в руки крайне левой диктатуры.

И как только арьергардные части стали проходить по улицам города, в 10–12 часов дня, начались взрывы и пожары в окрестностях: уничтожаются остатки невывезенного продовольствия, обмундирования, снаряжения и вооружения; артиллерийские снаряды, ружейные патроны и ручные гранаты — сбрасываются в реку Двину в районе портов, пылают в огне большие корпуса фабрик и заводов и складочные сараи Товарной и других станций Риги. Горят понтонный и деревянные мосты через реку Двину. Все уничтожается. Все, что веками наживалось, экономилось и совершенствовалось, предается огню и разорению, лишь бы только не оставить противнику годным и способным использовать против самих же его хозяев.

Улицы города пусты. Оставшиеся на местах жители попрятались, как от наступающей чумы, и только изредка, правда, появлялись в окнах смельчаки, приветствуя отступающих последними стрелков ряды.

Поспел полковник Казбегоров осмотреть поверхностно и город, военные складочные места, железнодорожный узел и заглянуть в конце концов на свою квартиру, которую нашел в порядке: все сложено, уложено заботливой рукой Людмилы Рихардовны, как и многими жителями квартир дома, выехавшими будто бы на короткое время, передав ключи дворнику старику Оскару.

— Все уехали, — поторопился доложить старик Оскар в вежливой форме, — старики вперед 19-го вечером, а барыня — вчера утром; со сборным поездом, в сопровождении какого-то господина… — и старик сильно закашлял.

— Хорошо, Оскар! Оставайтесь здесь хозяином и над моим имуществом. Вот вам пятьсот рублей авансом за квартиру и на чай… — ответил полковник Казбегоров и передал деньги, как бы поддаваясь общему настроению — «авось город сдается неприятелю только лишь на короткое время».

— А надолго, барин, уезжаете?.. — в недоумении спросил Оскар.

— Война, Оскар! Никто про то не знает, а живы будем, увидимся… — ласково ответил полковник и, обняв старика, поцеловал.

Старик Оскар прослезился и стал молиться Богу на латышском языке. А затем крикнул вслед полковнику, когда тот сидел уже у руля машины и дал ей холостой ход:

— Mijais barins! Dievs palldz tevim!.. Laimigu ceju! Dievs dos redzesimies…

Он еще что-то говорил, но машина сильно трещала работающим мотором, и полковник Казбегоров не мог разобрать ни слова. Он только видел старика Оскара, стоявшего на тротуаре у подъезда со слезами на глазах, с движущимися губами и с обнаженной головой, держа в руках фуражку.

Полковник также снял фуражку с головы и положил ее около себя, сбоку; а затем, поклонившись головой в сторону старика, повернул круто руль, и машина тронулась в путь мимо моря огня и дыма горевших построек и больших складочных мест на обширной площади центральной станции Рига-Товарная.

— Газу, газу, газу!.. — твердил полковник Казбегоров подполковнику Шраму, сидевшему сбоку.

Пролетали станцию Товарная, Выгонная дамба, Проводник, Красная Двина, Мангали, мост через реку и последние стрелки — отступают цепи арьергарда 6-го Сибирского армейского корпуса. Полковник Казбегоров остановил машину только на другой стороне реки и приступил к осмотру ее и охлаждению мотора, а подполковник Шрам тем временем приготовлял закуску, захваченную из Риги. Время быстро шло, и перевалило уже далеко за полдень.

Но в это время послышались новые, более сильные взрывы, а затем взрывы один за другим потрясающей силы. Форты Усть-Двинской крепости и тяжелые их орудия, которых нельзя было вывезти на баржах через реку Двину, также взорваны на воздух русскими морскими саперами (1917 г. 21 августа старого стиля в 15:30–16:00); а крепостной гарнизон, в виде отдельного отряда, выступил в поход по побережью Рижского залива в направлении Взцаки — Царниково. Генерального штаба полковник Казбегоров снял фуражку и молча перекрестился, а подполковник Шрам тем временем поторопился вытереть себе глаза; каждый из них по-своему переживал в душе тяжелую драму: «уничтожается, мол, все, не использовав его для защиты», — думали они, стоя неподвижно на своих местах. Когда же взрывы немного затихли, по счету их было — больших 12, а малых — бесконечное множество, тогда только лишь они пригласили к себе трех офицеров передового охранения вдоль реки Аа Лифляндская, и все впятером закусили и выпили «за здоровье своего же народа, временно оставшегося в городе Риге, в руках противника». Было около 4 часов вечера. Эта военная семья из 5 человек, по своему социально-общественному положению была различна, поэтому-то и разговор их на тему о сдаче Риги почти без боя и об уничтожении Усть-Двинской крепости почти что не клеился. Один лишь полковник Казбегоров твердо и откровенно высказался о падении психологии народа, о его пессимизме и безразличности к будущей судьбе великой и богатой свободной родины своей: «На Северном фронте погибла Российская империя, гибнет здесь же и вся великая свободная ее страна от руки великого масона; но дух народа, народа многомиллионного, неуничтожаем; он жив и будет жить в мировом пространстве, пока не выйдет опять на сцену земной жизни в лице свободных великих граждан родины своей», — философски заключил он.