Лучше, чем навсегда (ЛП) - Брайар Селеста. Страница 6

О, и я думаю, у него есть ямочки на щеках. Может быть. Мнение эксперта пока не подтвердилось.

— Ты… — Невнятно произношу я, мои щеки покрываются румянцем. Давай, мозг! Работай! Формируй предложения!

— Ослепительно красивый? Супер мускулистый? Молодой Леонардо Ди Каприо? — Говорит Таинственный парень, и его губы, которые так и хочется поцеловать, издают громкий смешок. Они упругие и розовые, а нижняя чуть больше верхней. Я с восторгом наблюдаю за тем, как его язык скользит по губам, смачивая их, а затем исчезает за рядом жемчужно-белых зубов.

Мое собственное сердце стучит в ушах, как птица в клетке. Я собиралась с ним согласиться, но следующие слова, слетающие с моих губ, и близко не похожи на комплимент.

— …самодовольный, — заканчиваю я.

Это должно было остаться в голове, Айрис. В голове.

— Мне нравится думать, что это здоровая уверенность в себе, — говорит он.

Я смеюсь, но выходит унизительно плоско.

— Скорее, легкомысленная самоуверенность.

Он приподнимает бровь.

— Это твой способ назвать меня привлекательным?

Привлекательным? Ты что, шутишь? Он самый красивый мужчина, на которого я когда-либо видела глаза.

— Как ты вообще понял это из того, что я только что сказала?

Его щеки слегка порозовели от застенчивой ухмылки, которая появилась на его лице.

— О человеке можно многое сказать по тому, что он не говорит, — говорит он мне.

— Ты не чудовище, конечно, но я не буду подстегивать твое и без того огромное самомнение, договорились? — возражаю я.

— О, у меня есть еще много огромных вещей, помимо самомнения.

Словно по сигналу, мои глаза скользят вниз к его промежности, а затем я немедленно отвожу взгляд. Моя нервозность вызывает у него смех, от которого его плечи трясутся, а в голосе слышатся хриплые нотки.

— Я ведь не заставляю тебя нервничать, правда? — промурлыкал он, придвигаясь ко мне на дюйм ближе, ожидая, что я вот-вот попадусь в его ловушку.

— Ты не заставляешь меня нервничать. Даже наоборот. Если бы мне пришлось угадывать размер твоего члена, я бы сказала, что в лучшем случае это трехдюймовый каратель.

О, Боже. Почему я только что это сказала? Меньше всего этому разговору нужно было добавлять обсуждение мужских гениталий. Прекрати!

Он проводит большой рукой по лицу, цепляясь за щетину, покрывающую челюсть.

— Черт, это слишком великодушно. Обычно я его даже самостоятельно поднять не могу.

Мне хочется заползти в нору и умереть. Смущение охватывает мое тело, когда все без исключения слова застревают у меня в горле, поэтому я довольствуюсь доброй, старомодной улыбкой. Но я не думаю, что она очень обаятельна. Больше похоже на одну из тех неловких улыбок, которыми люди одаривают друг друга, проходя мимо в продуктовом магазине.

Увидев мое растерянное выражение лица, он поправляет себя.

— Это шутка. Я шучу.

— Верно. Точно.

Мы сидим в тишине несколько минут, оба не зная, как продолжить разговор, и оба особенно заинтересованные в движении людей через небольшое пространство.

Наконец он сдается.

— Ты здесь одна? — спрашивает он.

Послушайте, я достаточно умна, чтобы понять, что никогда не должна отвечать на этот вопрос, если его задает незнакомец, но в этом парне есть что-то, вызывающее доверие. С другой стороны, я уверена, что девушки говорили то же самое о Теде Банди, и, в общем…

Я делаю еще один глоток из своего напитка, чтобы занять рот, и киваю головой.

— И сколько же ты выпила? — спрашивает он, складывая руки на груди и проверяя рукава своей рубашки. Он выжидающе смотрит на меня, его голубые глаза мерцают беспокойством, а губы складываются в хмурую гримасу — хмурую, но при этом привлекательную, заметьте.

Я недоуменно моргаю, сцепив пальцы и слегка покачиваясь на своем месте.

— Я… э… сбилась со счета, — шепчу я.

Мышцы на его челюсти напрягаются, он хлопает в ладоши и направляет их прямо на меня.

— Дай угадаю. Тебя недавно бросили?

Я качаю головой.

— Ты прячешься от своего парня, потому что застукала его за использованием лавовой лампы в качестве анальной пробки?

Смех срывается с моих губ, и как бы мне ни хотелось нахмуриться, уголки моих губ растягиваются в улыбке.

— Хотелось бы, — отвечаю я.

— Ты жалеешь, что не поймала своего парня за тем, что он трахал свою задницу бытовым предметом?

Я провожу рукой по волосам, внезапно жалея, что не допила свой напиток так быстро, но если я закажу еще один, мой банковский счет будет плакать. Возможно, на этой неделе мне не хватит даже на продукты.

— Хотелось бы, чтобы все было так же просто, как проблемы с мальчиками.

Мой рыцарь в сияющих доспехах одаривает меня беззаботной ухмылкой.

— Значит ли это, что у тебя нет парня?

Он окидывает меня таким взглядом, что из моих легких выходит весь воздух, и я сглатываю остатки алкоголя, смазавшего мое горло.

— Это твой способ флиртовать со мной? Ослепляешь меня своей улыбкой и надеешься, что мои джинсы просто слетят с меня?

— Вообще-то большинство женщин говорят мне, что мне даже не нужно улыбаться. Один взгляд на меня — и они обнажаются, как в день своего рождения.

— О, как очаровательно.

Он подмигивает мне.

— Это дар, на самом деле.

Нервы сжимают мой живот, и тепло распространяется по мне, как лесной пожар. Я не сомневаюсь, что у этого парня в списке полно дам. Черт, его пятничные вечера наверняка состоят из сплошных оргий.

— Ну, твой флирт здесь не к месту. Я прекрасно справляюсь, спасибо. — Я жестом показываю на скопление пустых рюмок, стоящих рядом со мной.

Ложь. Ложь, которая на вкус хуже, чем глоток текилы.

Он поворачивается ко мне лицом, упираясь одной рукой в барную стойку, не давая мне возможности быстро сбежать.

— Кто сказал, что я с тобой флиртовал? — язвит он, наблюдая за движением моего языка, который проводит по нижней губе.

В том, как он смотрит на меня, есть что-то такое, что приводит все мое тело в состояние повышенной готовности, и что-то такое, что заставляет мою киску потирать свои несуществующие руки друг о друга в уверенности, что она вот-вот получит что-то сегодня вечером. Но это не так.

Возражение с трудом взбирается по моему горлу.

Он наклоняется чуть ближе, так, чтобы его мятное дыхание коснулось моего лица.

— Если бы я с тобой флиртовал, ты бы знала.

Черт возьми, девочка!

Я отвожу голову в сторону, чтобы скрыть растущий румянец на щеках. Буду ли я против, если этот загадочный парень отведет меня в ванную и склонит над раковиной? Нет. Думаю ли я, что сегодня это произойдет с большой вероятностью? Определенно нет.

— Итак, какова истинная причина, по которой ты здесь? — наконец спрашивает он, и боль этой ночи возвращается.

Я заметила, что когда люди спрашивают, как у тебя дела, им часто бывает все равно, как ты ответишь. Они спрашивают только из вежливости.

Поэтому я совершаю глупость и отвечаю ему честно, потому что больше никогда его не увижу, и мне нужно сбросить этот груз с плеч, пока я не разлетелась на миллион кусочков.

Бедный парень. Я даже не даю ему шанса убежать.

Слезы покрывают мои щеки теплой влагой, которая смешивается с испорченным воздухом.

— Мой брат. Он умер семь лет назад. Его звали Роден. У него были тяжелые душевные переживания, а я не оказала ему необходимую помощь.

Я не смотрю по сторонам и не стараюсь вытереть сопли с лица. Я мало кому рассказываю о том, что случилось с Роденом. Во-первых, мне не нравится это переживать. Во-вторых, это не моя история. Когда умерла моя бабушка по материнской линии, дети в начальной школе говорили мне только одно: «Мне очень жаль». Я понимаю. Идеального способа ответить на это действительно не существует.

Но «мне жаль» — это пустые слова. Они ничего не значат. Люди используют их, потому что не могут представить, каково это — потерять лучшего друга, платоническую вторую половинку или единственного человека во вселенной, который тебя понимает. Мы с Роденом были против всего мира — против моих родителей. Поэтому я очень удивилась, когда первое слово из уст этого незнакомца не было словом на букву «ж».