Старуха (СИ) - Номен Квинтус. Страница 13

— Я же сказала: я член комитета комсомола. С физического факультета. Тут комсомольцы есть?

— Ну я комсомолец, — ответил Слава. Еще Василий, но его сейчас нет.

— Нет — и не надо. А коммунисты есть?

— Коммунистов точно нет, а что?

— Это хорошо, мне как раз некомсомольцы и некоммунисты нужны. Котлеты разобрали, картошки все себе положили? Садитесь в кружок и слушайте страшную сказку.

— А сказка твоя очень страшная? Я на предмет, может сначала все съесть чтобы во время твоего рассказа не подавиться?

— Очень страшная, страшнее даже чем я, когда в зеркало смотрюсь. Но сначала ответьте мне на такой вопрос: вы учиться-то хотите?

— А ты как думаешь? Стали бы мы в этом… то есть здесь мучиться, если бы не хотели…

— Я так и подумала. А вот теперь слушайте очень страшную сказку.

— Ну давай, рассказывай.

— Значит так: жила-была девочка, и была эта девочка ну уж очень страшная. Такая страшная, что все ее называли старухой. И вот решила эта девочка стать владычицей мира, а для начала избралась в комитет комсомола. И там, в комитете, узрела она страшную руководящую директиву. А в директиве написано «безобразие, что в университете комсомольцев только двадцать процентов, повелеваем до конца учебного года довести численность комсомольцев до восьмидесяти процентов». А директива та была вообще волшебная, и когда страшная девочка спросила у страшной директивы, а куда девать некомсомольцев, директива ответила страшным голосом: «расстреляй их всем к хренам собачьим, или просто отчисли за что-нибудь». И тут же появился в конце директивы страшный список поводов для отчисления на восьми страницах…

— Это как?

— Это сказка, и она уже закончилась. Но в каждой сказке есть мораль, и она очень проста, только вот понять ее недалеким умам непросто — так что я мораль эту расшифрую. Какой-то специально комсомольской работы для студентов в университете нет, а не особая — зато главная — это учиться хорошо, но вы и так этим занимаетесь. Взносы с ваших стипендий по гривеннику в месяц вас уж точно не разорят, а большего я с вас и требовать не вправе. Попросить — могу, но народ чаще ко мне с просьбами о помощи приходит. И я помогаю — как вам сейчас. И тем, кто захочет от меня помощь получить, например, в университете учебу продолжить, я тоже помогу — но для начала все же попрошу и мне помочь — но у вас это час времени займет аж до Нового года. А чтобы надолго вас не задерживать, сообщаю: образец заявления о приеме в комсомол я вам оставлю, характеристику каждому заявителю напишу такую, что каждого хоть сейчас орденом награждать. Рекомендацию еще и Слава подпишет, и Ваня Малков. Вы его не знаете, но это неважно, важно что я его знаю. Все мои крестники будут в моей комсомольской группе, раз в месяц-два будем собрания комсомольские проводить… такие же как сегодня.

— С котлетками?

— И с жареной картошкой.

— Вер, а ты… ты мясо специально для нас купила? На какие деньги-то?

— Ну ты и глуп: ясно же, что взносы комсомольские украла. Шучу, меня, между прочим, Дальневосточный обком финансирует. Немного, но на пару раз вкусно поесть хватит, а дальше вы и сами денег заработать сможете чтобы хоть каждый день так кормиться. И я уже знаю, где и как это проделать…

— Расскажи и нам.

— Я знаю, как это проделать после того, как на факультете комсомольцев будет больше половины от общей численности студентов, а пока для вас это знание смысла не имеет. Поэтому нынешние котлетки считайте моей инвестицией в светлое и сытое будущее факультета. А самые неленивые сейчас со мной пойдут, у меня еще мешок яблок для вас припасен, но я, хотя страшная и страшно сильная, нести его поленилась, хотя тут и недалеко. Эй, вы хоть сумки-то какие захватите!

Среди первокурсников отделения подобные беседы Вера провела «в индивидуальном порядке» и без «пищевого подкрепления» — но результат проявился очень быстро. Так что к моменту, когда Старуху вызвали в партком, среди первокурсников-химиков комсомольцев стало почти на сотню больше, а всего на факультете их число приросло уже почти на три сотни человек. И каждому Вера давала действительно небольшое и очень несложное задание — а в результате, получив приглашение в комитет комсомола университета, она имела на руках очень интересные «досье» практически на всех студентов факультета…

На самом деле Вера для прокорма студентов в заначку не залезала — у нее получилось найти простой способ заработка. Для химика простой: фотографы, хотя в нынешние времена все и были «вынужденными» химиками, навыками обладали узкоспециализированными — и тот же бромид калия правильно изготовить у них практически ни у кого не получалось. А сырье для его изготовления было вполне доступно: калийную щелочь и бромную воду свободно продавали в двух магазинах «Химтреста», а аммиак (в виде нашатырного спирта) вообще почти в каждой аптеке имелся. А так как фотопластины фотографы были вынуждены самостоятельно делать в более чем кустарных условиях, брака у них получалось много — и противовуалевый препарат получил большую популярность. Ну а верная стратегия маркетинга — Вера лично и буквально «из-под полы» разносила химикат по фотографиям — не вызывала быстрого появление конкурентов. Цены у нее были «умеренными», сбыт — устойчивым… Правда Дора Васильевна периодически в состоянии, близком к панике вопрошала, а что будет, если нижний жилец унюхает «химические ароматы» — но тот вроде особых претензий не высказывал, да и воняло-то не очень сильно, к тому же Вера старалась «химичить» днем, в обед — когда соседа дома не было…

А еще ей приходилось прилично «химичить» в университете. Потому что учебная программа была очень, по ее мнению, странная: лекций почти не было, а в основном проводились «практические занятия» — то есть некий гибрид семинаров и лабораторок. И это давало студентам неплохие практические навыки работы в лабораториях — а вот настоящих знаний, по убеждениию Веры Андреевны, это студентам не прибавляло вообще никак.

Но Старухе такой подход обеспечил быстро растущий авторитет — просто потому, что народ сейчас в массе своей к знаниям действительно стремился. А так как студентам вполне разрешалось самостоятельно заниматься в пустеющих вечерами аудиториях, она предложила «самостоятельно читать себе недостающие лекции». То есть, как решило большинство первокурсников, кто-то будет отдельно глубоко изучать какую-то тему, а потом делиться почерпнутым из книг знанием с товарищами — но очень скоро все свелось к тому, что вечерами лекции всему потоку читала только Старуха. При необходимости прямо в аудитории «иллюстрируя» излагаемые материалы демонстрацией отдельных химических опытов.

Последнее тоже не воспрещалось, студентам-химикам разрешалось «в свободное время» и в лабораториях поработать — правда, под присмотром штатных лаборантов. Но Елена Васильевна — та самая лаборантка, которая «зачисляла» Веру в университет — уже через несколько занятий позволила девочке работать там полностью самостоятельно, поскольку лично убедилась, что та «все хорошо знает и умеет». Даже ключ ей от большой лаборатории (в нарушение всех правил) сделала.

Студенты — даже «домашние» — на лекции ходили с удовольствием. В том числе и потому, что на перемене можно было и неплохо подкрепиться, причем на самом деле «за копейки». Магазинчик, где Вера когда-то закупилась разными вкусностями, был небольшим, покупатели туда заходили только из соседних домов — поэтому и оборот (а, следовательно, и доход продавца) был весьма скромным. И девочка предложила владельцу небольшой, но устойчивый дополнительный заработок. Так что каждый вечер Евдоким Герасимович (тот самый торговец) притаскивал в университет несколько больших котлов с едой, которые затаскивать в аудиторию ему помогали студенты: все же на почти сотню голодных ртов еды требовалось немало. Хотя еда была простой и незатейливой, но всем она очень нравилась — ну а то, что здоровенную миску можно было получить всего за гривенник…