Пепел Снежной Королевы - Хакимова Эля. Страница 8

Отложив скучнейший том о символизме человеческого тела, молодой человек с видимым наслаждением принялся за «Теоретическую арифметику» Тейлора, захваченную по пути из спальни милорда в кабинет секретаря.

Завернув в библиотеку, в которую спустя всего лишь несколько минут суждено было прийти секретарю за «Теософией», Корки, зная наверняка, в каком шкафу может находиться искомое, в мгновение нашел то, что нужно было ему самому.

Что может быть увлекательней таинственного космоса цифр! Идеальные, безгрешные, точные и всегда одинаковые, они внушали ему восхищение своей логикой и однозначностью.

Лишенный, в отличие от скучного мира людей, понятий несправедливости или благородства, мир цифр представлялся ему единственно достойным изучения. Открыв Пифагора, Корки уже не мог уйти от очарования его философии.

Отвлекшись ненадолго для ужина, он продолжил чтение. В камине потрескивали дрова. Камердинер, с жадностью уничтожив остатки трапезы своего господина, ушел наверх дожидаться его в спальне.

Простых посетителей, торговцев и шотландцев из горских кланов, не допуская в эти комнаты, поили и кормили в трактире, спать же предоставляя в конюшне или сеннике. Ничто не мешало Корки предаться числам в ожидании позднего посетителя.

Незадолго до полуночи в дверь постучали. Вскинув голову, молодой джентльмен спросил:

– Кто там?

– Господин, здесь к вам пришли, – неуверенным голосом глухо ответил из-за дверей хозяин гостиницы.

– Пусть войдет. – Корки убрал руку с эфеса шпаги и снова вытянул ноги к решетке камина.

Дрова почти выгорели, оставив тлеющие угли. Кровавые отблески скакали по стенам, наполнив комнату багровыми всполохами, густо замешанными на угольно-черной тьме, выползающей из углов.

В помещение просочился посетитель. Держа шляпу в руках, молодой человек нерешительно топтался у порога. Длинные волосы сосульками свисали с его лба, глубоко посаженные глаза горели на бледном, без следа пудры, лице. Тонкий нос с горбинкой странно смотрелся в сочетании с неожиданно мягкими и полными, как у юной девицы, губами.

– С вашего позволения, милорд. – Он стоял у дверей, пока Корки не махнул ему, позволив приблизиться.

– Итак? – скучливо поинтересовался Корки, всем видом показывая, сколь тягостно для истинного джентльмена общество вошедшего.

– Было сложно, ваша милость изволили прибыть без предупреждения… К тому же сейчас сезон большой охоты, вся округа наводнена гостями и их прислугой. Но я справился, – поспешил заверить Корки говорящий. – Все подготовлено.

– Возраст?

– Тринадцать, записано в приходской книге.

– Ее рождение регистрировали в церкви, – зловеще тихим голосом уточнил Корки.

– Это простая служанка из ближайшего поместья, – заикаясь, пояснил гробовщик. – Всех дворовых регистрируют… Но это простолюдинка. Всего лишь грязная маленькая девчонка.

– Имя, – еще более тихим голосом потребовал Корки.

– Ка… Кажется, Анна, – проблеял скорчившийся ответчик.

Глава 7

– Куки! Куки, – уже в который раз окликнул ее недовольный Питер, – ты сегодня рассеянна. Больше чем обычно, я имею в виду.

– Я вас слушаю, Питер. – Куки старательно изобразила полнейшую внимательность. – Два венка с белыми и красными розами. Что еще?

– Все. Это было последнее. Не опаздывай, – подняв указательный палец с безупречным маникюром, внушительно повторил ей гробовщик, уже в двадцать первый раз за сегодняшний изнурительно нескончаемый день.

Проводив взглядом девушку, Питер запер двери и поднялся в жилые комнаты к скрывавшейся там вечно больной жене. Удовлетворенно осмотрел попутно жирно зеленевшие пальмы и листья Ficus benjamina в кадках, которые оживляли выставку гробов в зале. Что у Куки действительно получается, так это ухаживать за растениями. Но все-таки она слишком странная девочка, даже для этого бизнеса.

Пробираясь по мокрым улицам, под огромным черным зонтом похожая на черепаху, Куки шла домой. Она от всей души надеялась, что отец еще не вернулся из паба. Пусть бы его там задержал очередной чемпионат по дартсу или первенство на звание «самой крепкой башки» – все что угодно, лишь бы не встретить его мощную гривастую физиономию. Лучше вообще успеть спрятаться у себя до его возвращения, притворившись спящей.

На одной из узких улиц ей навстречу вышла Голубая Фея. Возможно, каждый приличный город имеет местного сумасшедшего, но в их городе была, наверное, самая романтичная сумасшедшая из всех.

Некоторые считали за удачу, если по пути им встретится дама сплошь в голубом, с грустными небесно-голубыми глазами и при голубом же чемоданчике.

Среди горожан бытовало несколько версий о причине ее помешательства. И несчастная любовь, и безвременная кончина ребенка (детей) – точно мало кто мог высказаться по этому печальному поводу.

Разумеется, родных у нее не наличествовало, что само по себе было большой редкостью и уже вполне могло быть причиной всяческих бед, слабоумия в том числе.

Возможно, депрессия, выйдя из-под контроля, увела ее блуждать скорбными путями, тихо и ласково – без общественно опасных проявлений. Иначе чем же можно было оправдать бездействие официальной медицины в этом вопиющем случае?

Защищенная от дождя голубой шляпой, с полей которой капала бисером или стекала струями вода (выцветший голубой некогда зонтик использовался только для защиты от солнца), она шла навстречу потоку прохожих.

Горожане обращали на нее столько же внимания, сколько на темно-серое небо над головой или на городскую ратушу с часами, замершими на готической цифре «пять» много лет назад.

Но когда Голубая Фея остановилась перед Куки, преградив дорогу, безумица была, наконец, замечена. Куки тоже остановилась перед странной дамой и вынуждена была рассматривать ту более внимательно, чем обычно.

«Что же ей от меня понадобилось? Может быть, денег?» Порывшись в кармане, Куки нашла мелочь и протянула сумасшедшей. Не отреагировав на подношение, та выдернула из рукава своего твидового пальто голубую нитку и повязала вокруг запястья девушки. Ласково потрепав Куки по мокрой щеке, Голубая Фея продолжила свой путь.

Опомнившись и снова спрятавшись под зонт, девушка свернула в свой переулок. Сегодня ей как будто повезло. Темные окна дома, тихого и пустого, порадовали Куки. Лишь чердачное окно, как маяк, светилось в море ночного света.

Перед сном, когда уже затих и отец, возвратившийся из паба, она, осторожно включив ночник, достала свои папки и под «Мишель» [7] принялась любовно перебирать содержимое некоторых досье.

Вот она, миссис Кассандра Фэйрфакс. Кэсси. Куки знала и такую Кэсс, какой помнили ее сестры, муж и дочери. Знала и такую Кэсси, о существовании которой в их общине никто не подозревал.

Невесту, безуспешно разыскивавшую пропавшего без вести в Арденнах жениха, от которого остался только жетон с номером. Мать рожденного вне брака ребенка. Женщина, отдавшая своего первенца в чужие руки на ступенях собора. Тогда, во время Второй мировой, девушкам не полагалось рожать и воспитывать детей без мужа.

Миниатюрная отважная красавица Кэсси тушила зажигательные бомбы. На фотографии в газетной вырезке великоватая каска сидит поверх летного шлема на ее маленькой голове.

Каска патрульного ПВО, выданная во время бомбежек, лежала теперь в соответствии с завещанием миссис Фэйрфакс глубоко под землей в могиле под камнем с ее именем. Засыпая, Куки пыталась представить Кассандру там, внизу.

Ночью Куки снова приснился гость. Призрак, или галлюцинация, или сновидение, – тип без имени и прошлого. Он тихо бродил по комнатам и коридорам, снова внимательно осматривая все стены, столы и шкафы.

«Черт! Как он выбрался из запертой мансарды? А ведь после посещения Мишель я точно его заперла. Похоже, отмычками вполне сносно владел не только Уилфред».

На этот раз гость не бесцельно бродил по комнатам, он определенно что-то искал. «Как бы не наткнулся на мои папки, – озабоченно подумала Куки. – Впрочем, что с того? Разве не все равно, если мою работу увидит никто. Ведет себя странно, как сомнамбула. Может, воспользоваться и устроить ему допрос?»