Замечательные чудаки и оригиналы - Пыляев Михаил Иванович. Страница 51

Зеленухина в Лондоне заставили показывать все военные приемы донцов; триста конных гвардейцев были назначены в его распоряжение. На это зрелище съехалось несколько сот тысяч зрителей из всех городов Англии. Его учение привело всех в восторг, народ неистово кричал: «Виват донское войско!» Зеленухина просто закидали подарками, женщины снимали с себя платки, шали и другие вещи, прося принять казака на память.

Некоторые из дам просили у него волос из бороды или с головы. По этому случаю было немало комичных сцен. Зеленухин в Петербурге рассказывал, что не имей он законной жены и будь немного моложе, его непременно женили бы. Все дамы досадовали, что он стар и женат и что предложение выйти за него замуж было бесполезно. Ему давали дом и землю в Лондоне и просили поселиться у них на житье, но все предложения Зеленухин отверг; он отвечал всем, что хочет умереть у себя в хате, где его старуха и протекает тихий Дон. После заграничной своей поездки Зеленухин вскоре был отпущен в отпуск и умер у себя на Дону.

Глава XXIII

Немой барин. – Откупщик К-ов. – Богатый помещик Щ-ай. – Уличные проказники и их шалости. – Матвей Иванович. – Оригинал О-ич

К разряду более заметных былых петербургских чудаков, разгуливавших по Невскому и другим улицам, следует причислить одного знатного иностранца – мистера Рандольфа, посланника Северо-Американских штатов в первые годы царствования императора Николая I. Он был в первый раз в Европе и всему удивлялся – все для него было ново. Рандольф рыскал пешком по улицам, вечно в одном фраке, в белом галстухе и ярко-зеленом жилете. Прочитывал надписи вывесок, заносил их в свою карманную записную книжку и все рассматривал со вниманием. Извозчики, которых он никогда не нанимал и на зазывания которых не отвечал, прозвали его «немым барином». Из таких же уличных оригиналов пользовался известностью в описываемые годы откупщик и крупнейший из петербургских домовладельцев некто К-ов. Огромнейшие дома его выходили на Дворцовую площадь, потом были куплены в казну и обращены в здание главного штаба, их соединили через улицу аркою.

Другой большой дом его был на Невском, у Казанского моста – он его отдал в приданое за дочерью, вышедшей за Энгельгардта. К-ов был большой оригинал. Он служил в милиции в 1807 году и сохранил за собою право носить особый костюм, состоявший из кафтана с нашитыми украшениями и треугольной шляпы, с большим зеленым пером. Но иногда богач разыгрывал сказочного Гарун-Аль-Рашида и ходил по улицам в нанковом длиннополом зипуне, подвязанный кушаком и в лаптях. Любимым его занятием было заходить на пути в лавки и в магазины. «Эй, милый! – кричал он, входя в какую-нибудь колониальную лавку, – подай мне бутылку шампанского». Малый с изумлением смотрел на бедно одетого прохожего и после минутного молчания замечал ему, что бутылка шампанского стоит три рубля, «Три рубля, – повторял незнакомец, – это недорого, только хорошо ли оно?» – «Отличное», – отвечал сиделец. – «Так подай две бутылки». Сиделец, еще более изумленный, бежал к хозяину и рассказывал ему о требовании бедняка. «Подай шампанское, – говорил хозяин, – только присматривай, чтоб он не ушел не заплативши». Малый приносил шампанское, ставил на прилавок вино и становился у двери, не спуская глаз со странного посетителя. «Что ты на меня смотришь? – спрашивал незнакомец, улыбаясь. – Видно, тебе самому хочется выпить стаканчик. Принеси стакан, я попотчую тебя».

Малый не приходил в себя от изумления и со страхом выпивал стакан, к крайнему удовольствию громко смеявшегося незнакомца. «Правда твоя, шампанское хорошо», – говорил незнакомец, вытаскивая из кармана кожаную рукавицу, из которой высыпал на прилавок целую кучу червонцев. Взяв два червонца из них, он подавал малому в расплату за вино и приказывал остальные оставить себе на водку.

Пока слуга, не доверявший глазам своим, повертывал в руках червонцы, к дверям лавки подъезжал великолепный экипаж цугом, в который мнимый бедняк и садился. Так любил потешаться богатый откупщик.

В другой раз в одежде бедного мужика он входил в магазин ювелира, держа в руках лукошко с яйцами или бочонок с сельдями, и требовал какую-нибудь дорого стоящую бриллиантовую вещь. Ювелир после долгих споров нехотя показывал требуемую вещь, недоверчиво оглядывая странного покупателя.

После долгих переговоров более ценная вещь вынималась из витрины – и надо было видеть изумление бриллиантщика – как за нее тотчас же следовала расплата, не торгуясь, чистым золотом.

Обыкновенно же К-ов разгуливал по улицам Петербурга в своем ополченском мундире времен первой милиции; по пятам за ним ходил его выездной лакей, с чулком в руках, и усердно вязал; иногда за ним следовал конторщик с пером, чернильницей и счетами под мышкой. Нередко где-нибудь на углу барин останавливался, конторщик записывал какой-нибудь расчет, пришедший откупщику в голову, и озабоченно щелкал костяшками по счетам, выводя итог будущего тысячного предприятия. К-ов занимался по смерть казенными подрядами и откупами.

Редкий, конечно, из петербургских жителей не знал этого добродушного, остроумного и приветливого человека – храброго воина в свое время и сердобольного гражданина, оставившего добрую по себе память в сердцах тех, которые имели к нему какое-либо отношение. К-ов любил правду и шутку; беседы, как на улицах, рынке и в лавках, так и в гостиных высшего общества, в коих он часто появлялся по своему положению, всегда оживлялись весельем и его любезностью.

В первой четверти текущего столетия на стогнах столицы часто попадался малороссийский богатый помещик по фамилии Ш-ай, большой оригинал. Ходил он в холстяном сюртуке с анненскою звездою, человек он был очень умный, но большой кляузник; он проживал в столице для того лишь, чтоб, бывая у своих высокопоставленных земляков – Трощинского и Кочубея, в смешном виде рассказывать о делах малороссийских губернаторов, которых он сильно недолюбливал. Его все страшно боялись, старик был очень злой на язык. При Екатерине он служил в почтовом ведомстве, затем был долго губернским полтавским предводителем. При императоре Павле I он добивался места малороссийского генерал-губернатора и подавал ему прошение, где рекомендовал себя человеком, хорошо знающим народ малороссийский. На это ему император ответил, «что достижение в империи высших почестей позволительно всякому, и желание ваше быть малороссийским генерал-губернатором похвально, но для сего мало одного вашего желания, необходима к этому и моя воля, а я вам ее не соизволяю». Ш-ай ходил по улицам всегда с большою свитой мелкопоместных дворян, которые у него исполняли разные домашние должности; один носил за ним трубку, другой кисет с табаком и т. д.

Он под конец своей жизни был переименован в генерал-майора императором Александром I и после долго был предводителем, когда и давал роскошные балы и обеды, на которые являлся по обыкновению в холстинном или нанковом сюртуке с анненскою звездою. Он захотел увековечить получение этой награды, и в родовой вотчине выстроил великолепный дворец, долженствовавший из роду в род передавать потомкам о чести, которой некогда удостоился его строитель. Дворец сооружен был в форме анненского креста, в средине его – круглый зал наподобие круга, имеющегося в средине анненского креста, а на куполе – изваяние св. Анны, соответствующее такому же изображению на кресте.

Неизвестно, умер ли почтенный кавалер в этом кавалерственном замке, хотя предание и говорит, что он скончался чуть ли не ста лет от роду. Но известно, что наследство его, странствуя по боковым и женским коленам, с сопряженным с сим знатного рода умалением, попало, наконец, течением обстоятельств, в руки новоявленного боярина от сахарной коммерции.

Такова уж, видно, рука исторической Немезиды. Участь орденообразного замка вышла даже довольно плачевна, тронутый зубом всесокрушающего времени, замок оказался подлежащим ремонту на основании правил купеческой эстетики. Стоявшее на куполе изваяние св. Анны до того пришло в ветхость, что требовалось заменить его новым. Наш эстетик обратился к одному киевскому зодчему, и вот тот за приличный гонорар водрузил сюда тройку лошадей, до которых новый владелец был большой охотник.