Цивилизация 2.0 Выбор пути (СИ) - Бондаренко Вадим. Страница 18

Мы отошли подальше, не мешая им решать свою судьбу. Гер сидел на берегу, уставившись на далёкую линию горизонта. Рауг присел рядом с ним, втолковывая в упрямую голову мысль о том, что Ант и Нгеп - не враги.

Оставшись не у дел, я занялся сбором красивых перламутровых ракушек, нужно пополнить запас материала для изготовления статусных вещей. Вскоре ко мне подошёл седой неандерталец, и протянул мне свою дубину рукояткой вперёд.

- Ант отдает тебе свое оружие. Ант отдает тебе свою жизнь. И их жизнь.

Правильный выбор. Принимаю эту палку, киваю, подтверждая заключённый только что договор, и, вернув оружие владельцу, указываю в темноту расселины

- Бери с собой самое ценное.

Мужчина кивает, и исчезает среди камней. Вскоре он вытащил свёрток с искусно вырезанными из кости зазубренными наконечниками, две козлиные шкуры и небольшой мешочек с мутными, похожими на плохое стекло, камушками. Верчу в руках один из них - кварц, с примесями, розоватого оттенка.

- Зачем они тебе?

- Красиво, для них… - Ант смущённо улыбается, указывая на свою женщину и дочь

И снова он меня удивил. Украшения каменного века, надо же… Впрочем, мои девчонки тоже любили цеплять на одежду и вплетать в волосы цветы, так что тяга к прекрасному неандертальцам совсем не чужда. Возвращаю камешек владельцу, и мы собираемся в путь.

Гер подходит к слегка напрягшейся Нгеп и Анту, и, выставив перед собой пятерню, улыбается и коротко произносит

- Друг.

Все, конфликт, так и не успев разгореться, исчерпан!..

Солнце уже склонилось к закату, когда мы, тяжело нагруженные солью, подошли к ставшей уже родной пещере.

Нас встречали, из освещённого пламенем костра входа тянулся приятный запах готовящейся еды. Люди тепло приняли Анта с семьёй, и Нгеп, поначалу испуганно прижимавшая к себе дочь, расслабилась.

Нас стало тридцать четыре…

Весна окончательно вступила в свои права, деревья окутались белыми и розовыми облаками цветов. Река вернулась в свое русло, мальчишки таскали все больше рыбы и раков. Рауг, взяв с собой Тора с братом, Дара и пару своих охотников, все же провел охоту по всем правилам - и теперь ещё одна шкура бизона, распятая на ветвях, украшала окрестные кусты.

С увеличившимся потоком провизии нужно было что-то делать, и я построил коптильню. Для начала вырыл яму на манер североамериканских индейцев, с примыкающим к ней рукавом для доступа воздуха. Выложил стенки топочной камеры, долго подбирая подходящие камни, чтобы сформировать арочный свод, и тщательно замазал глиной. От нее прокопал второй тоннель, около двух метров длинной, на уровне почвы, и закрыв его сверху накатом мелких палочек, загерметизировал. По нему горячий дым будет направляется непосредственно к продуктам, попутно очищаясь от вредных примесей и токсичных продуктов горения. Дымоход завершался вершиной строительной мысли каменного века - высокой башней из скреплённых все тем же глиняным раствором камней. Внутри эта постройка была полой, сверху к перекрещеным палкам цеплялись гирлянды мяса и рыбы, свободно свисающие до самой земли. Венчала конструкцию широкая плоская каменная плита.

Через два дня, когда глина подсохла, мы разожгли огонь, и вскоре первая партия продуктов отправилась коптиться. Процесс длительный, но и хранится потом такая еда три - четыре месяца.

Эрика по секрету шепнула, что три женщины беременны, и осенью нужно ждать пополнения наших рядов. Новость хорошая, вот только как младенцы перенесут намеченный на зиму переход? Впрочем, все решается - теплой одеждой и сытной едой мы будем обеспечены, не замёрзнут.

Все дрова и хворост вокруг были высобираны до последней палки, и теперь за ними приходилось отходить далеко, за пару километров. Мужчины, вооружившись каменными рубилами, уничтожали все окрестные заросли кустарников. Видя это, заранее отметил молодые ровные берёзки вырезав на белой коре значки в виде солнца. Из них я рассчитывал сделать полозья для волокуш. Племя превратилось в настоящий муравейник - к пещере тащили дрова, глину, песок, у входа непрерывно пылали костры. В одних глиняных горшках варилась еда, в других, побольше - выпаривались растворы для кожевников, готовилось мыло. С приходом лета работы стало ещё больше - дети собирали стебли крапивы, охапки съедобных и лечебных трав.

А я решил, что пора продолжить исследование полуострова. Сначала - посетить дальний мыс, и уговорить перебраться к нам три небольшие семьи. Они несколько лет не приходили на общий сбор, но ещё год назад, незадолго до моего появления в этом мире, их стариков встречали в степи охотники. Предстояло пройти всего сотню километров, и я собирался управиться за неделю.

С собой взял только Гера и Дара, остальные мужчины оставались с племенем. Я боялся очередной волны мигрантов из Африки, которые вполне могли прийти с севера. В путь мы отправились налегке, взяв совсем немного еды. За это время я ещё больше раздался в плечах, постоянные физические нагрузки не давали накопится жиру, мышцы налились силой. Дар тоже не отставал, и даже на фоне гиганта Гера выглядел вполне весомо. Поэтому, перейдя реку вброд, мы уже несколько часов бежали вниз по течению, иногда, отдыхая, переходя на шаг. Вскоре миновали устье Тихой, и справа потянулось широкое песчаное побережье Черного моря. За день преодолели больше пятидесяти километров.

Семьи, к которым мы направлялись, жили не на самом мысу, а немного севернее, вырыв в склонах двух параллельных оврагов неглубокие то ли норы, то ли землянки. Местность там заметно понижалась, и, хотя рек и не было, но вот мелких пресных озёр - в достатке. Я не рискнул срезать путь, боясь промахнуться в этом тростниковой лабиринте, поэтому мы продолжили поход до самой восточной части Крыма, к мысу, в будущем названному Фонарь. Иногда невысокие скалы скрывали степь, но полоса прибоя была ровной, и к вечеру второго дня мы были на месте.

Заночевать решили тут же, на широком и выступающем далеко в море участке суши. В будущем он был в несколько раз меньше... Уже в сумерках я нашел на берегу обломки костяного гарпуна, свежие, ещё не занесённые песком. Значит, мы на верном пути, и люди здесь есть. Лежа у костра, я смотрел на серебристую лунную дорожку, протянувшуюся через непривычно узкий и мелкий Керченский пролив, больше похожий на реку. Сильное течение несло темную массу воды из обмелевшего Азовского моря в Черное. Сейчас его подпитывает лишь Дон, не давая исчезнуть полностью.

Как же пустынно кругом! Противоположный берег был темный, ни огонька костров, ни отсвета факелов. Только яркие звёзды отражались в морской воде…

Наутро мы, перекусив, пошли на северо-запад, отойдя от Азовского побережья на пару километров. И вскоре вышли к искомой стоянке, заметив дымки между скалистых холмов. Нас встретили спокойно, с достоинством. У костра на охапке сухой травы сидел очень старый неандерталец, больше похожий на мумию, чем на живого человека. Рядом с ним стоял взрослый мужчина, опираясь на тонкое древко остроги. И ребенок, мальчишка лет шести, насторожено рассматривающий гостей.

После обмена приветствиями и демонстративно убранного оружия, завязался разговор. Слова иногда немного отличались от тех, что я знал, но смысл сказанного все равно не терялся. Их осталось только трое. Мать этого мальчишки умерла при родах осенью, так и не подарив семье второго ребенка. Живущие рядом тоже понесли потери - этой весной два молодых парня утонули, пытаясь добыть рыбу в шторм. Оставшиеся без своих мужчин женщины и годовалый ребенок голодали, перебиваясь сбором трав в степи. Иногда с ними делились уловом - сейчас добычи стало больше, и Канг, как звали мужчину, относил часть рыбы соседям.

Старик молчал. Он сидел с закрытыми глазами, покачиваясь из стороны в сторону. Мне казалось, что его сморщенное, высохшее тело, сейчас унесет порывом ветра.