Иванов-сан (СИ) - Борисов Олег Николаевич. Страница 61

— Про морды знаю. Семь трупов. Что еще добавить можешь?

— Если на меня стрелки переводить, плохо получится. Может, мы все оформим как многоходовую операцию вашей службы? Типа — я что-то чуть-чуть узнал, вы это все стали распутывать. Послали меня побеседовать, одновременно отслеживая действия второго директора. И по первому же звонку рванули защищать.

Гафаров молчал примерно минуту. Потом приказал:

— Я сейчас нужные документы оформлю и даты задним числом завизирую. Сброшу Кузнецову, ты электронные подписи воткнешь. Будешь у нас на общественных началах помогать внутренней службе безопасности. Кто будет спрашивать — ссылаешься на меня, а я переправлю всех к боссу. Он у нас полковник в отставке, сожрет любого и не подавится… Соловьем перед дамой лишний раз не разливался?

— Не, ругался только, если не успевала бежать стометровку за пять секунд. Про остальное она не в курсе. И у дома я ничего такого не орал.

— Тогда — идею ты понял, при любых проблемах врубай дурака и зови меня. Про дом — никто не опознает. Там два «холодных» — мужик в рабочей робе и горничная.

— Понял.

Еще бы не понять. Вот уроды, своих забрали, а ни в чем неповинных людей грохнули. Зато теперь у меня есть крыша, которая ради спасения собственной задницы вытащит мою из любых возможных корпоративных разборок. Черт с ними, благодарностями. Главное — чтобы за излишнее рвение не прикопали. Поэтому — я просто в уголочке стоял. А вот парни — они выступили мощно, да. Без дураков. Тут же среагировали, всем дали прокашляться и кругом молодцы.

Что вы сказали? Семь трупов? Ничего не знаю. Вон Гафаров идет, у него и спрашивайте. А я вас за горлышко подержу, чтобы не хрипели где попало. И дышите через раз, слишком вы взволнованы.

Так и приехали в Москву. Мы на пяти минивенах. И одинокая милицейская машина в хвосте. Снимать показания и собирать подписи. С радостью переложив любую ответственность за учиненный бардак на дзайбацу «Ям-Эн». Включая все будущие штрафы и выплаты за ремонт.

* * *

Сначала мы сидели на двадцать седьмом. Знакомый кабинет. Похоже, тут не только аудит людей тиранит, а вообще эдакая ничейная переговорная. Куда и загрузили. Попутно на стол сбоку притащив прорву снеди и два огромных термоса с кофе. По запаху — что-то приличное, не бурда с шестого этажа.

Милиционер, повеселевший после большой кружки и тарелки с бутербродами, быстро заполнил форму, вписал туда «грибы собирали, никого не обижали» и показал, где расписаться. Затем оставил копию, взял с собой бумажный пакет с вкусняшками и откланялся.

Заглянувшая на огонек Баба-Яга оценила мой уляпанный кровью и местами драный костюм, затем общий мятый вид Хасэгава Норико и одобрительно оскалилась. Не знаю, что она там напридумывала, но между нами ничего не было!

Убедившись, что все сыты, здоровы и готовы к продолжению «банкета», народ поехал на девяносто второй. Я — больше в качестве немого столба маячил за спиной Гафарова. Одновременно разглядывая виды вокруг. Шикарно, однако, руководство живет. Это же святая святых. Не знаю про джакузи и прочие радости в туалетах, но ковры, картины, мебель… Видно, куда нефтяные деньги тратят.

Когда большая часть сопровождающих выстроилась у распахнутых дверей в большой зал, я попытался было тоже куда-нибудь пристроиться. Но Хасэгава-сан глянула через плечо, выгнула бровь и меня вежливо подтолкнули вперед. Блин, я уж было размечтался. Но придется снова крутиться, словно лягушка на раскаленной сковородке. И квакать аккуратнее, чтобы не сболтнуть чего лишнего.

Стол большой, широкий. На такой можно сверху еще один поставить вместе с креслами и куча свободного места по бокам останется.

Во главе заседает первый директор. Сасаки-сан. Мощный старик, железной рукой ведущий Московский филиал в светлое будущее. Все, что связано с реальной работой: добыча, переработка и продажи — это под его присмотром. Разные остальные заморочки, вроде рекламы, управления документооборотом и прочим — размазаны по оставшимся директорам, которых три штуки. И они все здесь.

Мори Джомей по правую руку от мрачного босса. Японцу вряд ли уже успели предъявить официальные обвинения, но что-то такое просочилось. Поэтому вокруг него — эдакая пустота. Кресла по бокам не заняты. В его сторону стараются лишний раз не смотреть. И тишина в зале. Похоронная.

С противоположного конца включили огромный телевизор — видео-звонок напрямую из Сендай. Скорее всего — этот пожелтевший со временем гриф — тот самый дядя. Которому уже успели нажаловаться и обрисовать во всех красках. Остальные лица — для меня картинки с главной страницы «лучшие люди корпорации». Вживую не сталкивался, только фотки разглядывал.

Двери закрылись, все расселись рядком. В середине стола, напротив второго директора — Хасэгава Норико. С тонкими полосками пластыря на лбу, шее и запястьях выглядит беззащитной. Хоть сейчас с нее икону пиши: Мадонна после нападения дракона. Я приготовился выслушивать реверансы и примеры красивого политеса, но мне преподали урок, как японцы между собой решают проблемы. Все свои, можно сказать. Директорат и мелкий приблудный, на которого никто даже внимания не обращает. Девушка влупила сразу из главного калибра.

— Мори-сан, клан Хасэгава хочет услышать ваши объяснения событиям, которые произошли сегодня. Вы обвиняетесь в организации заказного убийства и попытке узурпации власти.

— Ложь.

— Вы обвиняетесь в нарушении правил дзайбацу «Идемицу Косан», организации преступной схемы для кражи денег и убийстве людей, кто обеспечивал эту незаконную деятельность.

— Ложь.

Похоже, узкоглазого подобным не пронять. И препираться они могут до утра. А до меня откат в итоге добрался. Мне скучно, грустно и хочется в морду вмазать. Потому что я до сих пор помню тот забавный пипидастр — разноцветную пушистую метелочку, которая на каменные ступени упала. Поэтому приподнял руку над столом, обозначил желание говорить. Дождался, когда Сасаки-сан моргнет, и начал. Разумеется, по-японски. Потому что переводчиков нет. Считается, что все в зале обязаны понимать самостоятельно.

— Мори-сан, вы не мужчина. Вы вонючая отрыжка тануки, позор Японии. Вы своим существованием оскорбляете людей, кому знакомы понятия «честь» и «совесть». Вы позорите корпорацию, которая дала вам все. Вы не способны признать сделанные ошибки и поступить, как полагается по законам бусидо. Мне грустно, что с таким негодяем приходится сидеть за одним столом.

Наверное, если бы потолок обвалился на головы, эффект был бы куда меньше. Мори Джомей сначала открыл рот от изумления, затем закрыл и сидел молча, медленно бледнея. Остальные превратились в соляные столбы и пытались сообразить, что будет дальше. Так тянулось секунд двадцать, после чего еле слышно засмеялись на противоположных концах стола: на экране телевизора довольно заквохтал Хасэгава Сабуро, а справа — Сасаки-сан. Именно смех перемкнул что-то в голове у второго директора и он зашипел:

— Не тебе судить о чести, паршивый варвар! Мои предки…

— Заткнись, — и еще ладонью по столу прихлопнул, чтобы не дать дальше в мою сторону тявкать. — Ты прислал наемных убийц. Я уничтожил их всех. Вот этими руками. Только перед смертью успели мне рассказать много интересного. И как ты деньги крутил. Как уголовника хотел подбросить рядом с мертвой Хасэгава-сан. Как на допросах пытался убедить идиота, чтобы чужими руками всю грязную работу сделать… У меня есть их признание. Но вот в чем проблема… Если я это признание опубликую официально, дзайбацу будет опозорена. Один из ведущих директоров тащил все, куда только мог грязные руки протянуть… Хотя можно сделать иначе. Признание совершенных ошибок и все дерьмо забираешь с собой. Тогда это будет исключительно внутренняя проблема и вся история не станет достоянием репортеров. Ты меня понял, отрыжка тануки?.. Я правильно его называю, Хасэгава-сан?