Плисецкая. Стихия по имени Майя. Портрет на фоне эпохи - Плескачевская Инесса. Страница 4

Мессереры были очень театральной семьей. Азарий (взявший псевдоним Азарин) стал известным артистом, служил в Московском художественном и Малом театрах. Его называли мастером перевоплощения, он был очень популярен, даже пробовался на роль Ленина в фильме «Ленин в Октябре». Но сыграть вождя мирового пролетариата не успел: умер от неожиданной остановки сердца в день, когда ему исполнилось 40. Потом Рахиль в память о нем назовет своего младшего сына. Драматической актрисой стала и Элишева (выступала под именем Елизавета).

Асаф Мессерер тоже мечтал о театре. Но не о драматическом, как брат, а о танцевальном. И долго не решался сказать о своей мечте отцу: тот, конечно, был поклонником театра, но чтобы сын стал артистом балета… Решиться Асафу помогла старшая сестра Рахиль, сказав, что если есть мечта, то к ней нужно идти. И Асаф в очень поздние для балета 16 лет пошел учиться в хореографическую школу Михаила Мордкина, знаменитого артиста, партнера Анны Павловой; труппа Мордкина много гастролировала в предреволюционной России, имела успех, а после эмиграции из СССР в начале 1920-х годов Мордкин создал балетную труппу в Америке, в которую вошли лучшие русские танцовщики-эмигранты.

Оказалось, что у нового ученика настоящий талант! И уже через год Асаф Мессерер учился в балетной школе при Большом театре у Александра Горского, одного из первых реформаторов танца. В 1921 году восемнадцатилетний юноша был принят в труппу Большого театра и за 33 года станцевал практически все ведущие сольные партии. Покинув сцену, Мессерер стал педагогом, и на этом поприще добился успехов не меньших: в 1976 году он получил звание народного артиста СССР за вклад в развитие балета. В его классе занимались все ведущие танцовщики Большого театра, включая племянницу Майю, утверждавшую, что «класс Асафа лечит ноги» (подробнее об этом – в следующей главе). А любимым учеником Мессерера был Владимир Васильев.

Мессерер много работал за границей, и однажды за восемь месяцев работы в труппе Мориса Бежара поставил 28 номеров! С труппой Бежара будут тесно связаны и судьбы его племянников – Майи и Азария Плисецких. Майя называла Бежара своим любимым хореографом, он для нее поставил пять балетов, а Азарий несколько десятилетий работал в его труппе репетитором.

Суламифь тоже стала примой Большого театра, народной артисткой РСФСР. Поговаривают, что Суламифь и Асаф Мессерер были любимой балетной парой Иосифа Сталина. Орден, которым вождь наградит Суламифь, поможет ей вырвать из лагеря, а потом из ссылки сестру Рахиль с крохой Азарием. Тогда еще Мессереры стояли друг за друга горой.

Брат и сестра активно гастролировали и были свидетелями судьбоносных для Европы и мира событий. Когда они танцевали в Берлине в феврале 1933 года, горел Рейхстаг, и в своих воспоминаниях Суламифь пишет о своих ощущениях – еврейки в стране, где антисемитизм превращался в государственную политику и идеологию. О сгущавшейся тьме рассказывала в своей книге «Я, Майя Плисецкая» и ее племянница, побывавшая в Берлине с родителями в 1934 году, когда они ехали к новому месту работы отца – на остров Шпицберген.

Рахиль, старшая сестра Асафа и Суламифи, стала актрисой немого кино под именем Ра Мессерер. Благодаря внешности – темные волосы, большие глаза, смуглая кожа – режиссеры видели в ней «восточную» женщину и активно снимали в фильмах об «освобожденных женщинах Востока». Во время учебы во ВГИКе Рахиль познакомилась с высоким спортивным красавцем Владимиром Плисецким, а тот познакомил ее с братом Михаилом, который влюбился в большеглазую красавицу с первого взгляда. Михаил с Рахилью поженились, и в 1925 году родился их первый ребенок – дочь Майя.

Пятеро из восьми детей Симы и Михаила Мессерер связали свою жизнь с театром. Слава династии была столь велика, что 15 января 1936 года Совет клуба мастеров искусств организовал в здании МХАТа Второго творческий вечер семьи Мессерер, в котором принимали участие они все: Азарий и Елизавета играли сцены из драматических спектаклей, Суламифь и Асаф танцевали па-де-де из «Дон Кихота», также демонстрировали отрывки фильмов с Ра. Концерт начался в полночь, после окончания спектаклей в Большом и Малом театрах. Несмотря на столь поздний час, люди буквально осаждали театр, их с трудом сдерживал наряд конной милиции. В конце вечера зрители устроили овацию Михаилу Мессереру, который очень гордился – и совершенно справедливо – успехами своих детей.

«Отец был уроженцем тихого, яблоневого, пропыленного города Гомеля. Плисецкие берут истоки из тех щемящих душу негромкой красотой краев белорусских криниц», – писала Майя Плисецкая в своей автобиографической книге. Я сама родом из Гомеля, и в мое время город уже был крупным промышленным центром, вторым по численности населения городом Республики Беларусь. Михаил Плисецкий, родившийся в 1899 (или 1901) году, сын Менделя Мееровича и Симы Израилевны (урожденной Марковской), видел его бурное развитие. Если в 1863 году в Гомеле жили 12,6 тысячи человек, то в 1913-м его население выросло до 100 тысяч. В 1897 году евреи составляли 55 % населения города и играли ведущую роль в его экономике.

Город-то тихий, но 29 августа – 1 сентября 1903 года в Гомеле произошел погром, во время которого были убиты десять евреев. Впервые в истории Российской империи сопротивление погромщикам оказала еврейская самооборона. Затем на всю страну прогремел Гомельский судебный процесс (первый его этап длился с октября 1904 года по январь 1905 года, второй состоялся в ноябре 1906 года). Судили не только погромщиков, но и 36 участников самообороны (всего 13 из них были оправданы). Это было сложное, нервное время для еврейской общины Гомеля. Именно тогда, в 1906 году, Мендель Меерович решил эмигрировать с семьей в Америку – от погромов подальше. Но не смог: американцы боялись эпидемий, которые, по их мнению, могла принести бесконтрольная миграция, а потому всех кандидатов в американцы до отъезда осматривали врачи. Врач (очень широкой специализации, две минуты на пациента), увидев покрасневший глаз отца большого семейства (это было раздражение от растущей внутрь ресницы), отказал в отъезде всем Плисецким. Так не слишком квалифицированный эскулап сыграл, возможно, главную роль в своей жизни: благодаря его решению Майя Плисецкая родилась не в США, а в Советском Союзе.

Через шесть лет, в 1912 году, старший брат Михаила Плисецкого Израиль все-таки уехал в США и, сменив имя, стал Лестером Плезентом. В 1934 году, вспоминала Майя в своей книге, Плезент приезжал в Москву, встречался с братом и удивлялся, что тот не по-родственному суховат. Лестер просто не понимал, как сильно подставляет Михаила этой встречей: в СССР набирал обороты Большой террор, хотя до его разгара, который поглотит Михаила и исковеркает судьбу всей семьи, оставалось еще несколько лет. Да и Майе потом эта родственная связь долго вредила. С Плезентами она все-таки встретилась и смогла пообщаться, но гораздо позже – во времена «оттепели».

Михаил Плисецкий горячо приветствовал Октябрьскую революцию, с 1918 года участвовал в Гражданской войне на стороне красных, а в 1919-м вступил в партию большевиков. Он верил в идею революции и преданно служил ей везде, куда направляла партия. К примеру, на студиях «Бухкино» и «Звезда Востока» занимался созданием первых советских кинофильмов, в которых блистала его жена Ра Мессерер, вспоминавшая потом, что в то время в Узбекистане женщине нельзя было выйти на улицу с открытым лицом: оскорбляли и могли избить. Выпускник экономического института, Плисецкий работал во ВЦИК, в комиссариатах иностранных дел и внешней торговли. В 1932 году его назначили руководителем советской угольной концессии на острове Шпицберген («Арктикуголь»), одновременно он выполнял функции Генерального консула СССР на острове.

Майя Плисецкая в своей книге много писала о Шпицбергене, который она (как и поездку туда через пол-Европы) хорошо запомнила. Годы спустя она вспоминала: «Но я там была одна. Детство без сверстников не детство. Родители заняты своими взрослыми делами. Я уходила с лыжами, карабкалась на вершины, такие же одинокие и потерянные, где все вместе: горы и небо – и либо ты паришь по снегу, либо тонешь в нем. Странный остров. Чуть переменится ветер, и ты из хозяйки снегов становишься пленницей. Сидишь и ждешь, пока тебя отыщут с собаками. Говорят: утро вечера мудренее, но в полярный день нет ни утра, ни вечера, у меня в детстве все спуталось. Память сохранила образ чего-то огромного, белого, бесформенного. Детство – это значит, что можно мечтать ни о чем не задумываясь. Детство бесстрашно. Я поздно начала чувствовать страх. Просто его не понимала. Я росла непокорной, все время поступала не так, как нужно. Сделать то, что не разрешают, чье-то мнение сломить? Да я только это и делаю, всю жизнь этим и занимаюсь».