Сводные. Право на семью - Гранд Алекса. Страница 7
Трешово, но мне хочется подняться на ноги, обогнуть стол и обнять мышку. Заверить ее, что конца света не случилось, что Земля не сошла с орбиты, и в нас не врежется гребанный астероид.
За этими мыслями минуты проносятся стремительно. Пустеет чашка. Стрелка часов подползает к полудню. Неловкость, простирающаяся между нами, растет.
Благо вскоре возвращается Артур и кладет передо мной флешку. Кивком указывает Камилле на дверь, но я торможу его резким жестом.
Решение созревает мгновенно.
– Она едет со мной.
– В смысле?
– В прямом. Мне нужна личная помощница. Камилла?
Наглею бесспорно. Проверяю границы вседозволенности. И в очередной раз убеждаюсь, что Камаев с отчимом – те еще беспринципные ублюдки, способные продать кого угодно ради собственной выгоды.
Иначе мы с мышкой никогда бы не покинули кабинет «Квартала», не встретив ничего, кроме покорного молчания.
Глава 5
Камилла, десять дней назад
«Мне нужна личная помощница».
Эти слова Богдана до сих пор звучат на повторе, и заставляют десятки различных вариантов всплывать в мозгу. На подкорке мерцает предупреждающая надпись «опасность», подсвечивается ярко-красным и лишает меня последних сил.
Вопросы бесперебойно атакуют воспаленное сознание.
Насколько личная? Настолько, что придется выполнить любой его каприз? Подчиниться любому, пусть даже самому извращенному приказу? Вскочить посреди ночи и мчаться на другой конец города, потому что позвонил Багиров?
Не решаюсь все это сейчас прояснять, тем более, что еще вчера я чуть ли не ползала перед ним на коленях, умоляя помочь. Заявила, что готова пойти на что угодно. А теперь?
А теперь я взволнованно облизываю пересохшие губы и не могу отклеиться от дымящегося подо мной кресла. Конечности онемели и лишились подвижности. Во рту образовалась раскаленная пустыня Сахара. Ладонь Артура, покоящаяся у меня на плече, придавила многотонной плитой.
Я сама загнала себя в ловушку и не знаю, как из нее выкарабкиваться.
– Камилла?
Пронзив меня выразительным взглядом, повторяет Богдан. И я, наконец, выскакиваю из-за стола и кое-как переставляю заплетающиеся ноги. Не могу высечь из себя ни единого звука и с благодарностью вцепляюсь в так удачно подставленный локоть.
Понимаю, что никаким особенным вниманием здесь не пахнет. Просто спектакль для моего отца и супруга. Но все равно испытываю облегчение, оттого что Багиров ведет себя, как настоящий мужчина.
Предупредительно распахивает передо мной тяжелую дверь. Укорачивает шаг, чтобы мне не нужно было за ним бежать на своих неудобных шпильках. Интересуется самочувствием.
– Ты замерзла? Дрожишь.
– Нет. Все нормально.
Качаю головой и исподволь изучаю собственное отражение в зеркале лифта, спускающего нас на первый этаж.
Полночи у Миры болел живот, и я от нее не отходила. А оставшееся до утра время я не могла уснуть и думала о том, как придется расплачиваться за благополучие фирмы. Так что неудивительно, что в это мгновение я куда больше напоминаю уставшего зомби, нежели цветущую девушку, не знающую забот.
– Куда мы едем?
– В отель. Номер снял. Пока там обитаю.
Лаконично сообщает Богдан, когда мы усаживаемся в его «Тойоту». Я же прикусываю язык и впиваюсь ногтями в подлокотники. Молчу всю дорогу, уставившись в окно, и холодею от образов, которые рисует моя больная фантазия.
Они слишком яркие, слишком пугающие и слишком волнующие одновременно.
К тому моменту, когда мы паркуемся около «Холидей Инн», я успеваю накрутить себя до предела. Выпадаю неуклюже на асфальт, жадно тяну ноздрями прохладный воздух и ежусь, топчась на пороге просторного люкса.
Приятная цветовая гамма. Мягкие оттенки бежевого. Просторная кровать кинг-сайз. Рабочее пространство с удобным креслом. Отдельная кухонная зона.
Отстраненно фиксирую эти детали и освобождаюсь от туфель, напарываясь на странное.
– Ты позавтракать-то успела?
– Нет.
Ожидаю чего угодно, но не того, что Багиров закажет обслуживание в номер, и через каких-то двадцать минут улыбчивый вышколенный официант прикатит нам заставленную тарелками тележку.
Сэндвичи с ветчиной, сыром и помидорами. Горячая каша. Запеканка. Какие-то пирожные. Графин с яблочным соком. Две чашки с крепким ароматным кофе.
Здесь слишком много всего для нас двоих. Но я не спорю. Сглатываю слюну, наполняющую рот, и задумчиво гипнотизирую сводного брата, гадая, что у него на уме.
– Ешь, мышка. В мои планы не входит морить тебя голодом.
– А ты?
– А я сыт. Выпью эспрессо.
Небрежно ведет плечами Богдан и, действительно, тянется к кружке. Никаких намерений не обрисовывает. Не выкатывает требований. Медленно цедит терпкий напиток и наблюдает за мной.
Поглощать пищу в его присутствии, когда он следит за мной, как удав за кроликом, неуютно. Отказываться – глупо. Особенно, когда мой желудок громко урчит и выдает меня с головой.
Поэтому я подтаскиваю к себе тарелку и неторопливо отщипываю кусочки от сэндвича. Так же долго вливаю в себя кофе, как будто это поможет отсрочить неизбежное, и аккуратно промокаю уголки губ салфеткой.
Устаю от гнетущей тишины, простирающейся между нами, и пытаюсь распрямить спину.
– Спасибо. Было вкусно. Что дальше?
– А дальше ты пойдешь в ванную и примешь душ.
– Что?
– Переоденешься. Там есть чистый халат.
От двусмысленности фраз, выталкиваемых Багировым, меня тут же бросает в жар. Крупные мурашки обсыпают кожу. Недавно колотивший меня тремор возвращается и становится заметным.
Ожидание расплаты из призрачного становится осязаемым.
В ушах оглушительно звенит. Сердечная мышца с каким-то маниакальным усердием качает кровь. Смятение достигает пика.
Стопы утопают в молочном ковре с длинным ворсом. Каждый шаг дается с большим трудом. Напряжение усиливается, когда в спину врезается повелительное.
– И еще кое-что, мышка.
– Да?
– Смой с себя этот отвратительный макияж. Он тебе не идет.
Выпустив кислород из легких, я сбегаю от Богдана. Юркаю за дверь, прислоняюсь лопатками к стене и невольно дотрагиваюсь до выделенных бронзатором скул.
Нерешительно снимаю одежду. Вешаю ее на крючок. И долго стою под горячими струями воды, от которых мышцы превращаются в тягучее желе.
Обтираюсь большим махровым полотенцем. Кутаюсь в пахнущий маслом ши халат, достающий мне до пят. И послушно избавляюсь от косметики, которую так тщательно наносила.
При ровном свете ламп тени под глазами выглядят совсем уж непрезентабельно. Но это перестает казаться хоть сколько-нибудь важной проблемой в ту секунду, когда я выскальзываю из ванной и застываю посреди комнаты напротив Багирова.
Глаза в глаза. Выстрел. Рикошет. Попадание.
И разряд высоковольтного тока, прошивающий тело, когда пальцы сводного брата касаются моего подбородка.
Богдан придирчиво изучает мое лицо. Выдыхает шумно. И констатирует неоспоримый факт.
– Ты устала.
– Последние несколько дней выдались… слегка напряженными.
Издаю нервный смешок и не пытаюсь освободиться от цепкого захвата.
– Сколько ты вчера спала? Два часа? Три?
– Около того.
Зябко веду плечами и ежусь, сталкиваясь с его раздражением. Оно густое, угрюмое, вязкое. От него хочется закрыться, спрятаться. Лишь бы Багиров не смотрел вот так пристально.
– Твой муж плохо о тебе заботится, мышка.
Жестко выталкивает Богдан и после секундного раздумья отстраняется. Прочесывает густую шевелюру пятерней. Наклоняет голову вбок. Указывает на расстеленную кровать.
– Ложись.
– Что?
– Ложись, говорю. Отдыхай.
– А ты?
– А я займусь тем, о чем ты меня попросила.
Короткий диалог, состоящий из рубленых фраз, повергает меня в состояние шока. Части паззла не желают складываться в цельную картинку, мозаика рассыпается.