Голод богов (1) - Розов Александр Александрович "Rozoff". Страница 7
— Отставить! — громовым голосом скомандовал Румата.
Картинка остановилась.
— Простите, благородный дон, — сказал старший, — по указу Святого Ордена…
— Здесь не владения Ордена, — перебил Румата, подъезжая ближе.
— Это — лазутчик и убийца, — пояснил старший, — мы преследовали его с земель Ордена.
— А почему я должен верить тебе? Ну-ка приведите мальчишку ко мне. Живо!
— Никак не возможно, благородный дон, потому как…
… Румата успел слететь с седла за мгновение до того, как арбалетный болт прошил воздух на месте, где только что была его голова. Ножи он метнул едва коснувшись земли — и противников осталось четверо.
«Ну, это еще ничего» — подумал он, на бегу выхватывая мечи из ножен. Монах с арбалетом не успел перезарядить оружие — отбив чей-то вялый удар сбоку, Румата колющим движением поразил его точно под подбородок.
Тело еще падало, когда он развернулся к остальным противникам. Стоят полукругом, три пики нацелены в грудь…. Так, крайний хочет обойти… Ну, получи… Уход назад и далеко в сторону… Короткий выпад — ага, не ждали! Один валится навзничь, между ребрами аккуратная дырка до сердца. Пропускаем пику мимо лица — и сверху вниз, по-простому. Раз! Мозги наружу. Остался один. Что страшно тебе, пятишься, пику вперед выставляешь? Извини — некогда мне. Бросок. Меч летит ровно, баланс идеальный — и входит точно в ту часть живота, где по мнению древних японцев находится центр «хара». Ну, все.
Румата выдернул меч из неподвижного тела монаха. Отрезал от его плаща широкий лоскут, старательно вытер оба клинка и вернул их в ножны.
«Что я делаю, — мелькнула мысль, — я же… Ад и дьяволы! Последних троих можно было просто прогнать. Отобрать пики — и прогнать пинками».
— Благородный дон!
Это, конечно, был парнишка. Не убежал почему-то. А ведь мог бы.
— Что тебе?
— Просто поблагодарить. Вы спасли мне жизнь.
«А он уверенно держится, особенно с учетом того, что пару минут назад он был практически повешен», — отметил про себя Румата и хмуро проворчал:
— Считай, поблагодарил. Иди по своим делам.
— Да, благородный дон, — парнишка коротко, не теряя достоинства, поклонился, — я не знаю вашего славного имени и принесу благодарность Светлой за помощь от неизвестного.
— Благодарность кому?
— Светлой Хозяйке. Она знает все имена, и ваше тоже. Ее благодарность не пропустит вас.
С этими словами парнишка развернулся, метнулся в сайву и был таков — лишь легонько качнулась пара задетых веток. Прыткий малый. Из него выйдет толк, если в следующий раз его не повесят окончательно. Ладно, пора ехать, если я хочу успеть к закату.
Румата вскочил в седло и пустил коня быстрой рысью… И не очень удивился, через несколько минут увидев впереди бегущую фигурку. Парнишка бежал быстро, но привычно и размеренно. Услышав топот копыт, он повернул на мгновение голову, широко улыбнулся и продолжал свой бег, лишь сместившись к краю тропы, чтобы не мешать.
Вот так. Все понятно без слов. У вас, благородный дон, свои дела, а у меня — свои. Я вам не мешаю — и вы мне не мешаете. Я принесу благодарность Светлой за помощь от неизвестного… Занятный парнишка, очень занятный. Но оставлять его слишком далеко за спиной как-то не хочется… Румата обогнал его и слегка придержал коня. В конце концов лучше приехать чуть позже заката, но без очередной порции приключений. Теперь парнишка бежал в двадцати шагах позади, и легкое равномерное шлепанье его босых ног можно было различить тренированным слухом. Интересно, долго он может вот так бежать? Вряд ли больше двух часов — он же не двужильный, да и старт у него был не из лучшей позиции, мягко говоря. Ну, поживем увидим.
Увидеть получилось где-то через полчаса. Парнишка остановился и издал особый переливчатый свист. В ответ из леса донесся легкий топот копыт. Румата обернулся и увидел выбегающего на тропу черного жеребца — очень неплохого, надо сказать. Вот, значит как? Ну, тем лучше — быстрее доедем. Уже не оставалось сомнений, что едут они в одну и ту же сторону.
Через минуту они оба двигались быстрой рысью, не меняя порядка следования. Румата — впереди, парнишка — в двадцати шагах следом. За последующие три часа они не обменялись ни одним словом. Солнце, тем временем, клонилось к закату, а впереди вырастала изрезанная линия предгорий.
Чуть впереди Бычий ручей пересекал тропу и через него был наведен узкий, но прочный мост. Обычно тут было пусто, а теперь на тебе — застава.
Ну, так себе застава, четверо обычных мужиков с вполне добротными, впрочем, боевыми топорами и не менее добротными боевыми луками.
— Стойте, благородный дон. Покорно просим сказать, кто вы и зачем едете.
«Покорно… Как же… Назваться что ли… Или просто надавать по шее?»
Впрочем, ситуация разрешилась сама собой — подъехавший парнишка спрыгнул на землю, подбежал к старшему заставы и шепнул пару слов. Тот быстро закивал, затем поднял правую ладонь и произнес:
— Благородный дон, неизвестный, ты можешь проезжать — и быть нашим гостем сколько пожелаешь.
Румата в порядке вежливости повторил жест правой ладонью, переехал через мост и спросил:
— Подскажи-ка мне, где найти Киру?
— Вы хотите говорить с Посланницей? Тогда, благородный дон, не обессудьте, но надо назвать себя. Такой уж порядок.
— Ну, что ж. Я — дон Румата Эсторский, четырнадцатый этого имени. Довольно ли…
— О, простите, дон Румата! — старший поклонился в пояс.
— Я провожу вас, благородный дон! — звонко крикнул парнишка, вскочив в седло.
— Ну провожай, — буркнул Румата, тронув поводья.
** 4 **
… Она сидела на берегу широкой заводи, задумчиво глядя в воду. Парнишка молча указал на нее рукой и бесшумно исчез. Некоторое время Румата стоял молча, затем тихо произнес:
— Кира…
Девушка порывисто обернулась и вскочила на ноги.
— Ты?
— Ты? — эхом отозвался он.
Через мгновение она уже повисла у него на шее.
— Ты!
— Ты жива…
— Я так скучала по тебе…
— Я думал…
— Я знаю…
Ее огромные зеленые глаза были так близко… Румата осторожно коснулся губами ее щеки.
— Боишься, что я исчезну? — весело спросила она и отскочила в сторону, — я так похожа на призрак?
— Только что меня обнимали чьи-то теплые руки, — улыбнувшись, сказал он, — у призраков рук нет. По крайней мере, таких теплых и нежных.
— Да? А вдруг тебе просто показалось? Смотри — я исчезаю!
Она развернулась, пробежала три шага и почти без всплеска нырнула в заводь.
— Черт побери… — выдохнул Румата.
Разум подсказывал ему, что человек, не умеющий хорошо плавать, даже технически не сможет вот так красиво войти в воду. А чувства говорили другое: только что она была здесь — и вот ее нет. Только легкая рябь и яркие блики заката на поверхности заводи. Разум был положен на обе лопатки за пару секунд. Румата моментально освободился от сапог и перевязи с мечами, и с разбега нырнул. Вода была чистой и прозрачной, так что он почти сразу увидел девушку спокойно и уверенно плывущую в полуметре под поверхностью.
«Где она научилась? Она ведь городская. Городские здесь, обычно не умеют плавать. Или почти не умеют. Прошло всего два года. Можно за это время научиться?… И как долго она может под водой?.. Прошла уже минута… Черт! О чем я думаю? Я верю, что это — Кира, или нет?…» Он не успел додумать до конца, когда запас воздуха в легких у девушки кончился… Или ей просто надоело. Так или иначе, она вынырнула — и он вслед за ней.
— А вот и благородный дон Румата! — радостно пискнула она, — какой ты забавный, когда мокрый!
— Ничего забавного, — проворчал он, — ты меня напугала.
— Благородный дон поражен в пятку! — развеселившись, она махнула ладонью по воде, обдав его тучей брызг.
— А вот я сейчас надеру кому-то уши! — сказал он, отфыркиваясь.
— Не дуйся, любимый, — Кира подплыла и положила руки ему на плечи, — я просто так счастлива, что хочется дурачиться. Делать глупости, – Она выпрыгнула из воды почти по пояс и крикнула в темнеющее небо: «Румата! Я люблю тебя».