Любовь по обмену. Разрешите влюбиться - Сокол Лена. Страница 16
– Что? – Усмехаюсь. – Если хочешь, можем спуститься по дереву.
– Под нами кухня. – Ее голос хрипнет от волнения. – Мама нас увидит.
– И? Она будет недовольна?
– Хм… Даже не знаю. – Глаза Зои распахиваются, когда она видит, что я спускаю вниз ноги. – Ей будет интересно, чем мы здесь занимались.
– А мы делали что-то плохое?
– Вроде нет. Если не считать, что ты… курил.
– У вас что, не курят? – Ставлю ногу на верхнюю ступеньку, осторожно переношу на нее вес всего тела. Та скрипит, но выдерживает.
– Не все. – Она комкает подол платья, глядя, как я, спускаясь вниз, исчезаю в темноте. – И точно не при родителях.
– Хочешь сказать, твой отец не знал, что твой брат тусуется на крыше? У него ведь даже пепельница здесь к стене привернута.
– Я вот не знала… – Голос Зои кажется печальным, и мне приходится задержаться, чтобы попытаться выхватить из темноты черты ее лица. Так и есть – уголки рта опущены вниз, лоб нахмурен. – Видимо, у нас не самые лучшие отношения с братом.
– Бывает. – Говорю, невольно вспоминая о Челси, и делаю еще пару шагов вниз.
– А разве спортсмены курят? – Пищит она, выглядывая с края крыши.
И дрожит, как заяц, боясь высоты.
– Бывает. – Хмуро повторяю я.
Те сигареты, что были у меня с собой, когда я сюда приехал, достались мне от Фло. Помню, выхватил пачку у нее из рук, когда она в очередной раз хотела закурить, чтобы не отвечать мне и избежать неприятных объяснений. Та так и лежала в кармане, а обнаружил я ее только несколько дней назад. Тогда и закурил впервые. Можно сказать, с горя.
– Это же вредно. – Зудит Зоя с крыши полушепотом. – Как ты бегаешь тогда на поле?
– Нормально. – Спрыгиваю в траву как раз в тот момент, когда в окошке света хозяйка дома подходит к плите.
– Но ведь футболисту за время игры приходится делать столько… – она задумывается, – толчков? Ээ… тяги? Всплесков? Буксир?
– Рывков? – Подсказываю я шепотом.
– Да. – Выдыхает она смущенно.
И я вижу, как мелькают в темноте на крыше пряди ее светлых волос.
– И эта женщина еще собирается учить меня своему языку… – Пытаюсь ее подколоть.
– Да, придется туго… – соглашается Зоя, вздыхая.
– Жёстко? – Усмехаюсь я.
– Плотно? – Не сдается она.
– Сильно?
– Тяжело! – Это слово срывается с ее губ почти победоносно.
– Оу, да мы начинаем понимать друг друга! Нужно это отпраздновать. – Обхватываю обеими руками лестницу и шепчу: – А теперь слезай.
– Что?! – Ее глазищи делаются такими огромными от ужаса, что мне даже отсюда виден их блеск.
– Слезай, говорю!
– Ни за что… – шепчет.
Так можно препираться сколько угодно, но вот ее мама за окном уже поглядывает на часы.
– Быстрее!
– Нет, иди, поднимись и открой мне дверь! – Просит Зоя.
– Нет. – Улыбаюсь я. – Сейчас зайду, сяду за стол, а тебя оставлю здесь.
– Не-е-ет. – Не может поверить девчонка.
– Не будь трусишкой, Зо-я, слезай.
Она рычит. Натурально! Рычит, изрыгает какие-то русские ругательства и, громко копошась, спускает ноги вниз.
– Давай, детка! – Подбадриваю я.
Но в ответ Зоя снова ворчит. Встает на ступеньку, спускается ниже, вцепляется руками в лестницу и что-то говорит по-русски. Кажется, это проклятья. Она проклинает меня, всю мою семью, мою страну, затем весь мир. Похоже, с ее подачи нас ждет апокалипсис!
– Еще немного, еще. Ты молодец!
Припадаю к лестнице всем телом и смотрю вверх. Розовенькие. Ммм, как же это по-девчачьи. Так мило…
– Эй, куда ты смотришь?! – Восклицает вдруг она, остановившись.
– Кто? Я? – Прочищаю горло. Мне бы сейчас и холодный душ не помешал, если честно. – Беспокоюсь, как бы ты не упала, детка.
Когда остается всего две ступеньки, Зоя спрыгивает вниз. Ее мягкие тапочки тонут в траве, а маленькие цепкие кулачки ударяют мне в грудь.
– И не зови меня деткой, понял?
Отступаю назад.
«Розовенькие. Они розовенькие. – Стучит в висках и разносится жаром по всему телу. – Интересно, а бюстгальтер у нее такого же цвета?»
Не успеваю ничего сказать, как Зоя обходит меня и, яростно топая, направляется к входной двери. Едва поспеваю следом.
– Научишь меня грязным русским словечкам? – Спрашиваю ехидно, почти касаясь губами ее уха.
Зоя отпрыгивает и активно трёт ухо плечом – ей щекотно.
– Чего? – Морщится, будто лимон проглотила.
Играю бровями.
– Ну, ты так ругалась, я даже завелся…
Ее лицо вытягивается от удивления, рот приоткрывается.
– Я молитву читала! – Несколько слов по-русски, затем: – Чтобы не упасть и не сломать себе руки и ноги!
– Правда? – Хмыкаю, когда она тихонько приоткрывает входную дверь.
– Да! – Шепчет она и приставляет палец к губам. – Детка… Blin…
И, качая головой, входит в дом. Стараясь не шуметь, следую за ней. Из гостиной доносится звук телевизора. На диване уже восседает ее отец, и отсюда хорошо видна его начинающая лысеть макушка.
– Представляю тогда, как ты ругаешься… – Мечтательно произношу я.
Зоя бросает на меня уничтожающий взгляд и шумно выдыхает. Затем мы крадемся, как два вора, по направлению к лестнице. Ступаем осторожно и тихо. Но что нужно признать однозначно – нам весело. Обоим. Когда мы оказываемся за спиной у ее отца, за диваном, беру девчонку за локоть и резко разворачиваю к себе.
Она замирает и таращится на меня. Шикает беззвучно и угрожает одними глазами, но мне так смешно, что я еле сдерживаюсь.
– Что? – Спрашивает Зоя, разыгрывая передо мной целую пантомиму.
И я тоже все время спрашиваю себя об этом. Что? Что я делаю здесь на самом деле. Почему мне больше не хочется уезжать? Почему нравится все, что здесь вижу? А особенно – она.
Приказываю своему мозгу заткнуться, но все бесполезно. Мысли опять предательски крутятся вокруг ее простенького личика и тонкой, хрупкой фигурки.
– Вот что. – Достаю запутавшийся в светлых девичьих волосах яблоневый листочек и протягиваю ей на ладони.
Зоя пожирает меня взглядом. Уставилась, как на умалишенного, и плотно смыкает губы, чтобы не рассмеяться. Или не психануть. Не знаю.
Она медленно протягивает руку, чтобы взять желтоватый листик с моей руки, а я тотчас перестаю дышать. Сердце в груди толкается так, будто ощущает сильный прилив адреналина.
И в эту секунду слышится радостный возглас ее мамы. Она нас увидела. Мы вздрагиваем, и я быстро прячу находку в карман штанов.
– Мама рада, что мы, наконец, спустились к ужину. – Переводит Зоя, прячет глаза и кивает в сторону кухни. – Пойдем.
– Привет, как дела? – По привычке говорю я ее родителям, на ходу поправляя растрепавшиеся на ветру волосы.
Догадываюсь, что нас приглашают за стол. Отец Зои здоровается со мной за руку и тоже следует на кухню. Мы, молча, моем руки и затем садимся за стол. Они все втроем что-то оживленно обсуждают. Мне остается только догадываться, что именно.
– Им интересно, что же такое произошло с твоим лицом. – Поясняет Зоя, отчаянно стараясь сохранять спокойствие.
Ее руки до сих пор в мурашках с прохладного вечернего воздуха.
– Ну, расскажи. – Пожимаю плечами.
Родители переглядываются и качают головами, а мой личный переводчик долго что-то им объясняет. Немного поохав, мама Зои успокаивается и накладывает мне в тарелку какие-то кусочки теста, которые, надо признаться, приятно пахнут. Даже догадываюсь, что это.
– Pel’meni, – гордо провозглашает отец семейства.
Послушно киваю и втягиваю носом поднимающийся от блюда пар. Пахнет мясом. Вкусно. И, конечно же, ко мне подвигают тарелку с хлебом. Видимо, здесь так принято – все есть с хлебом. Хозяин дома, внимательно глядя на меня и активно жестикулируя, что-то говорит.
– Папа спрашивает, как прошел твой первый день в университете, – вздыхает Зоя.
Она не на шутку раскраснелась.
– Ну, так скажи, что я там не был.
– Эм… О’кей. – Соглашается.
Девчонка берет вилку и с улыбкой что-то им рассказывает. Ее родители довольно кивают и дружно подвигают мне емкости с соусами. Мама Зои, широко улыбаясь, на своем примере показывает, как именно нужно правильно макать в них горячие pel’meni.