Любовь по обмену. Разрешите влюбиться - Сокол Лена. Страница 6
Оу, Боже мой…
Утыкаюсь лбом в подушку и сглатываю. Во рту столько слюны, что можно затопить ею всю постель. Это, вообще, нормально? Или я уже умираю? В области живота появляется невыносимая тяжесть, а затем неприятная навязчивая резь. Будто кто-то тычет ножичком в солнечное сплетение – наверное, это Зоуи, мстит мне за что-то. Только вот за что?
Снова вытираю пот со лба. В голову стучится запоздалая мысль о том, что пора бы пойти разыскать уборную. Но перед этим я снова в темноте комнаты смотрю на дисплей смартфона: две сотни лайков и дюжина комментариев в духе «Боже, как тебя туда занесло?», «Джастин, это что, шутка?», «Не завидую», «Крепись, бро».
Открываю гугл-переводчик и ввожу английскими буквами слово «zadnitsa» – так сказала Зоуи, показав на меня пальцем. Не проходит и секунды, как в графе «перевод» отображается слово «zadnitsa». Черт.
Ну, а что ты хотел? Нужно писать русскими буквами, а их я не знаю. Попробую спросить завтра у хозяина дома или его жены. Они ведь мне теперь должны: после такого приема еще неизвестно, быстрее сам отсюда свалю, или эти люди меня прикончат своей пищей.
4
Переодеваюсь в пижаму: коротенькие шортики, тонкий топ на бретельках. И забираюсь с ногами на постель. Конечно, мне немного стыдно, но только самую малость. Не стоило его заставлять доедать все блюда до конца. Предполагалось, что Челси просто попробует все, о чем так давно мечтала. Но видеть смесь ужаса и безвыходности в глазах ее братца – это поистине бесценно. И лишь самую малость компенсирует мою досаду от того, что благодаря ему я лишаюсь возможности поехать в Штаты на будущий год.
Достаю телефон. На экране большими буквами высвечивается сообщение от Ч. Реннер: «Прости, что так вышло. Это все отец – он очень разозлился на брата. Решил, что в ссылке он одумается бросать бейсбол»
Отвечаю: «Он невыносим».
Ч. Реннер: «Знаю(((Сорри, сорри, сорри(((Держи меня в курсе всего, ладно? Завтра созвон. Я на учебу»
Ах, да. У них же около одиннадцати часов дня. Челси в это время всегда выходит из своего частного общежития для состоятельных студентов и едет на машине двести метров до Университета.
Ну, ладно. Зато можно позвонить Славе. Набираю. Сначала в трубке что-то шуршит, затем повисает оглушительная тишина. Сбросил, что ли? Ну, и правильно. Дорого же. Наверное, сейчас перезвонит по скайпу или ватсаппу.
Но звонок не раздается ни через минуту, ни через десять.
Пишу сообщение: «Все в порядке? Как там USA?»
Гипнотизирую глазами телефон. Десять минут, двадцать, тридцать. Начинаю нервно тереть пальцем дисплей. «Лучше мозги себе потри, глядишь, заработают» – приходит очевидная мысль. Человек первый день на новом месте. О, Господи!.. Да он же еще в самолете! Степка говорил, что им лететь больше десяти часов. Вот я дурочка…
Закидываю телефон под подушку, выключаю свет и выхожу из комнаты в темный коридор второго этажа. Крадусь на цыпочках в полной тишине. Когда до ванной комнаты остается всего пара метров, любопытство берет верх. Останавливаюсь и делаю два шага назад.
Дверь в комнату брата прикрыта не плотно. Свет не горит, но в вечерних сумерках даже через узкую щель видны голые ноги гостя, торчащие у изножья кровати. Он лежит на животе, не шевелится. Надо же, уснул. И так быстро.
Слушаю его мерное дыхание и качаю головой. Выносливый попался нам постоялец. Глядишь, все не так плохо, как кажется. Может, он даже не такой мерзавец, каким кажется. Хотя, вряд ли. Вот это точно – вряд ли.
«Зоя, даже не мечтай!»
Набираюсь смелости и приоткрываю дверь шире. В свете только набирающей силу прозрачной луны его ступни кажутся идеальными: ровными, аккуратными, даже красивыми, несмотря на гигантский размер. И пальчики – такие кругленькие, подушечки мягкие, а пяточки… Даже захотелось потрогать…
«Ой-ёй-ёй-ёй! Неужели, квас в голову ударил?»
Захлопываю с размаху дверь и бегу в ванную. Первый взгляд в зеркало подтверждает мои опасения – щеки опять горят. Возмутительно, бесстыдно, невозможно горят! Прямо как красное знамя – только дурак не заметит.
Дрожащими руками закрываюсь на замок, включаю воду, жду с полминуты, пока немного нагреется, и лезу под душ. Освежиться. Смыть с себя все эти мысли. Жаль только, голову не прополощешь – было бы сейчас, как нельзя, кстати.
Добавляю холодной воды. Еще немного. И еще. Пока терпеть ее становится почти невозможно. Зубы стучат, сердце колотится, как бешеное, а передо мной опять эти ступни – сексуальные до невозможности. И бицепсы, и волосы эти, слегка тронутые солнцем на кончиках, и кожа загорелая с оливковым оттенком. И глаза – до невозможного синие, хитрые и отчаянно наглые.
«Слава. Слава. Слава. У меня есть Слава» – Повторяю как мантру, направляя душ себе прямо в лицо.
Это просто временное помешательство. Только и всего. Ну, и почему так тяжело выкинуть этого Джастина из головы? Пяточки, пяточки, ммм… Не знала, что они могут быть такими притягательными и красивыми.
«Окстись!» – как сказала бы мама.
И я неловким, почти импульсивным движением выключаю воду и принимаюсь судорожно обтирать себя махровым полотенцем. Лицо, шею, плечи, грудь. Когда все тело высыхает, мысленно уверяю себя в том, что завтра все пройдет. Обязательно. Вот только поговорю со Славой. Да и этот американец, наверное, не выдержит и свалит. Так что все пройдет. Пройдет.
«Ну, вот, смотри, как же легко выкинуть его из головы»
Натягиваю пижамный костюм, распахиваю дверь и со всей дури впечатываюсь холодным носом в горячую грудь Джастина. Бам! Беззвучно, но мое сердце останавливается, издав именно такой последний несчастный стук. Жалобный и жалкий.
Меня тут же отбрасывает назад от удара. Теряю равновесие, по инерции взмахиваю руками, но не успеваю даже охнуть от неожиданности произошедшего, как сильные мужские руки обхватывают в темноте мою талию – Джастин решительно притягивает меня к себе.
Боже… Он в одних штанах. А его грудь такая горячая и твердая, что я чувствую каждую его мышцу. Замираю на мгновение и какого-то черта позволяю ему удерживать меня так – требовательно и даже излишне крепко. Мое дыхание обрывается, а его опаляет меня таким жаром, что щеки опять мгновенно вспыхивают.
Проходит секунда или двенадцать тысяч секунд прежде, чем в голову приходит мысль о непристойности происходящего. Понимаю, что пора бы уже начать вырываться и возмущенно взмахиваю руками в попытке оттолкнуть наглеца, как он вдруг отшвыривает меня в сторону. Бесцеремонно и небрежно, словно тряпичную куклу. Затем быстро забегает в ванную комнату, открывает резким движением крышку унитаза, склоняется, сгибаясь почти пополам, и с громким утробным звуком избавляется от всего, что было съедено сегодня за ужином.
Освободив желудок, сразу чувствую облегчение. Нажимаю кнопку слива и оборачиваюсь к двери. Зоуи все еще здесь. Стоит в проеме и смотрит на меня глазами полными ужаса.
– Ох, – вздыхает она и затем громко сглатывает. – Blin…
– Что такое «blin»? – Спрашиваю, ощущая небольшую слабость в ногах.
– Неважно. – Она решительно шагает ко мне. – Как ты?
Мне значительно лучше. Особенно при виде ее хрупкого тельца, облаченного в тонкий шелковый костюмчик, не способный скрыть от посторонних глаз упругих округлостей и изящных линий. Но, пожалуй, не стоит в этом признаваться прямо сейчас. Чувство вины – отличный рычаг давления.
Девчонка стоит босыми ногами на холодном кафеле. Ее светлые волосы, еще влажные после душа, стелятся по дрожащим плечам тонкими атласными лентами и слегка завиваются на кончиках. Впадинки над ключицами кажутся глубокими, а кожа на них настолько белой, почти прозрачной, что мне хочется прикоснуться к ней губами.
Сам поражаюсь своим мыслям. Давно со мной такого не было. Еще пару дней назад мне ничего не стоило уболтать хорошенькую блондиночку на вечеринке, а через час и не вспомнить, как ее звали. А теперь я, как пришибленный, разглядываю кожу этой чужестранки и пугаюсь сам себя.