Город падающих ангелов - Берендт Джон. Страница 52
Двадцать девятого января на реставрации театра работали двадцать пять человек. Кассон решил узнать, кто из них последним покинул здание.
Джильберто Паджаро, сторож «Ла Фениче», мужчина пятидесяти четырех лет с печальными глазами, заступил на дежурство в четыре часа дня 29 января 1996 года. Со своего поста в комнатке привратника служебного входа он видел, что большая часть людей покинула театр между пятью и половиной шестого вечера. В следующие полчаса из театра вышли еще три человека: дизайнер сцены, представитель по связям с прессой и хозяйка кафетерия, чью кофемашину некоторое время считали причиной пожара. В половине седьмого ушел домой электрик театра. Через десять минут из здания «Ла Фениче» вышел руководитель одной из работавших в театре реставрационных фирм, а вслед за ним один из бригадиров. В половине восьмого театр покинул плотник театра в сопровождении четырех рабочих, которые все вместе отмечали в плотницкой мастерской день рождения бывшего коллеги.
В восемь часов в театре оставались еще девять человек; сторож Паджаро, фотограф «Ла Фениче» – Джузеппе Бонаннини, снимавший ход работ; и семеро молодых электриков, сотрудников компании «Вьет», маленькой фирмы-субподрядчика. Все семеро, включая владельца компании, были переведены на двенадцатичасовые смены. Трое были наняты в течение предыдущей недели, чтобы наверстать потерянное время. 29 января они работали на первом этаже. В восемь вечера они закончили работу и поднялись в раздевалку на четвертом этаже, чтобы принять душ и переодеться.
Энрико Карелла, двадцатисемилетний владелец «Вьет», рассказал следователям, что вышел из театра в половине девятого со своим двоюродным братом Массимилиано Маркетти, который тоже у него работал. В течение следующих пяти минут здание покинули три электрика, один из которых позднее говорил следователям, что, вероятно, это он и два его товарища были теми молодыми людьми, которых видели бегущими по Калле-делла-Фениче. «Мы просто развлекались», – объяснил он.
Еще через несколько минут вышел шестой электрик, который, выходя, попрощался с другим электриком. Ушедшего последним сотрудника «Вьет» главный электрик «Ла Фениче» попросил выключить весь свет в театре. Сделав это, тот остановился у комнатки привратника; не обнаружив там Паджаро, он оставил записку, в которой было сказано, что он, как его просили, вырубил в театре свет. Записку после пожара нашли, но этот человек, Роберто Визентин, был единственный из семи электриков «Вьет», чей уход из театра не был никем засвидетельствован.
Теперь в театре оставались только два человека: сторож Джильберто Паджаро и фотограф Джузеппе Бонаннини.
Паджаро отравился на обход здания в восемь тридцать, освещая фонариком путь по темному театру. Обычно обход занимал около получаса, учитывая размер здания, множество уровней и лабиринтов боковых коридоров и переходов. Сначала Паджаро поднялся наверх, пересек сцену и вышел в южное крыло, где осмотрел крошечные кабинетики и переговорные. Там все было в порядке. Потом он снова пересек сцену и проверил служебные помещения северного крыла. Там он тоже не обнаружил ничего особенного. Оттуда он направился по подковообразному коридору, огибавшему второй ярус лож, и перешел в заднюю часть зрительного зала и залы Аполлона. Именно здесь, приблизившись к середине подковообразного коридора, он и учуял дым. Решив, что запах идет снаружи, он открыл окно и сразу увидел на противоположной стороне канала женщину, кричавшую: «На помощь! Театр горит!»
Теперь Паджаро встревожился не на шутку. Он помнил, что Бонаннини до сих пор находится в своем кабинете на четвертом этаже – фотограф просил Паджаро зайти к нему во время обхода, чтобы затем помочь ему спуститься вниз по темным лестницам, светя фонариком. Паджаро взбежал наверх и обнаружил Бонаннини в его кабинете за сортировкой фотографий.
Едва переводя дыхание, Паджаро крикнул:
– Беппе, Беппе, на втором ярусе я учуял дым! Давай мне руку. Нам надо выяснить, откуда он идет. Пошли. Скорее!
Вдвоем они вышли из кабинета Бонаннини и поспешили по ступенькам вниз.
– Второй ярус, второй ярус! – кричал Паджаро, ведя за собой фотографа.
Они открыли дверь в подковообразный кабинет и сразу ощутили резкий запах дыма. Паджаро включил фонарик и осветил тонкую дымку. Они прошли дальше по коридору мимо дверей индивидуальных лож к задней части зала. Они были рядом с королевской ложей, когда, заглянув через дверь в залы Аполлона, увидели густые клубы черного дыма, катившегося по ступенькам из ridotto; дым был настолько едким, что им пришлось прикрыть рот и нос носовыми платками. На стенах плясали отблески пламени. Они явственно услышали треск полыхавшего огня. Внезапно из дыма вырвались языки пламени. Развернувшись, они побежали по коридору, а потом наверх, в кабинет Бонаннини, чтобы позвонить в пожарную часть. Бонаннини замешкался со связкой, пытаясь найти нужный ключ. Паджаро увидел висевший на стене телефон, подбежал к нему, снял трубку и позвонил. Диспетчер сказал ему, что они уже знают о пожаре, и велел быстро спуститься вниз и открыть дверь пожарным. Когда они спустились на первый этаж, Бонаннини сразу выбежал из театра, а Паджаро метнулся в свою каморку, где взял пальто и берет. Потом, подумав, что в здании может находиться кто-то еще, он закричал:
– Пожар! Пожар! Есть здесь кто-нибудь? – Никто ему не ответил. Тогда он тоже покинул театр через сценический выход и выбежал на канал, ведущий к Кампо-Сан-Фантин. В девять часов двадцать одну минуту, все еще держа в руке включенный фонарь, Паджаро представился первому же полицейскому, которого увидел, и сказал ему, что он сторож «Ла Фениче».
Полицейский посмотрел на него с нескрываемым удивлением. Последние двадцать минут он изо всех сил колотил в дверь, требуя, чтобы кто-нибудь ее открыл.
– Где вы были все это время?
Кассон тоже снова и снова повторял это Паджаро в ходе примерно десяти допросов. Кассон не подозревал Паджаро в прямом соучастии, но предполагал, что сторож, возможно, отлучился, например чтобы поесть, покинув свой пост в критический момент. Паджаро клялся, что не покидал театр, что еду он принес из дома, хотя так и не мог вспомнить, что именно он взял – фрукты или сэндвичи. Однако его доводы не убедили Кассона. Он оставил Паджаро в списке подозреваемых в преступной халатности.
Относительно фотографа Бонаннини у Кассона подозрений не было. Ознакомившись с досье этого человека, Кассон не усмотрел в нем никаких мотивов преступления.
Первым подозреваемым для Кассона стал тридцатидвухлетний электрик из «Вьет» Роберто Визентин, которого никто не видел, когда он выходил из театра. То был четвертый день работы Визентина в компании «Вьет», но он хорошо знал расположение помещений театра, так как ранее в течение трех лет постоянно работал тут. Один из электриков в частной беседе высказал подозрение в отношении Визентина, рассказав о его исчезновении из раздевалки в восемь пятнадцать, когда тот сообщил, что пойдет выключать свет в театре. Кассон с пристрастием допросил Визентина и вместе с ним прошел по тому пути, по которому, со слов электрика, тот шел, выключая свет. Рассказ Визентина не противоречил показаниям других людей – он полностью соответствовал показаниям штатного электрика театра, который подтвердил, что просил Визентина выключить в театре свет, к тому же у Визентина не было никаких видимых мотивов. Кассон вычеркнул его из списка.
Теперь Кассон сосредоточился на Энрико Карелле, владельце компании «Вьет», и на его двоюродном брате Массимилиано Маркетти, двадцати шести лет от роду. Он заново перечитал протоколы их первых допросов. Оба говорили, что покинули здание в восемь тридцать и ненадолго задержались в соседнем доме, в баре «Театр “Ла Фениче”», чтобы выпить «Апероль шприц» с тремя другими электриками. Потом они на вапоретто поехали в Лидо, поужинать с подругой Кареллы; к ней домой они приехали в девять пятнадцать. Карелла показал, что в это время он был в Лидо; ему позвонил друг, который только что по телевизору услышал сообщение о пожаре в «Ла Фениче». Карелла рассказал о пожаре Маркетти и подруге; они вызвали водное такси и вернулись в Венецию.