Кровавая луна - Энгберг Катрине. Страница 4

Слизывая с пальцев остатки масла, Анетта наблюдала за тем, как он говорил в трубку «да» и «ладно». Возможно, сейчас какое-то любопытное дело выманит их из этого помещения. Йеппе положил трубку, глядя в пустоту.

– Как странно…

– Что?

– Нам надо подготовиться.

– К чему? Что происходит?

Хлопнув в ладоши, он растерянно покачал головой. Затем серьезно посмотрел на Анетту.

– В течение дня к нам зайдет мастер насчет ремонта отопления. Кому-то из нас надо обязательно находиться в кабинете, чтобы его впустить. – Лицо Йеппе расплылось в широкой улыбке.

Анетта смяла салфетку и запустила ему в лицо.

– Ха, игривое настроение, значит. Очень смешно!

– Мне – да. – Йеппе удовлетворенно улыбнулся.

Анетта медленно доела бутерброды и принялась копаться в ящиках стола в поисках пакетика с лакрицей, чтобы избавиться от неприятного колбасного послевкусия. Она слышала, как Йеппе спустил ноги со стола, включил компьютер, тяжко вздохнул и принялся что-то печатать.

Дверь приоткрылась – перед ними предстала комиссар полиции собственной персоной. Ее настоящее имя звучало как Ингрид Дам Йенсен, но все звали ее исключительно КП. К другому она не располагала.

– С холодом пока справляетесь? – Вместо ответа Анетта застучала зубами. – Да уж, сегодня свежо. Кернер, заглянешь ко мне?

КП закрыла дверь, не дождавшись ответа.

Йеппе с Анеттой переглянулись.

– Что ей вообще нужно? – пробурчал Йеппе, встав из-за стола и направившись к двери.

– Надеюсь, то, что ей нужно, поможет нам перебраться в более теплое место. – Анетта поднялась и проследовала за Йеппе. – Выйду ненадолго по делам, а потом готова выезжать, если понадобится. – Она нажала на воображаемый гудок и издала звук, похожий на сигнал грузовика.

На мгновение Йеппе подумал сбежать, пока она не вернулась.

Но что может быть веселее, чем подтрунивать над уязвимыми душами!

– О, проклятие!

Эстер ди Лауренти отодвинула горячую чашку кофе и потрясла кистью руки, словно это движение могло избавить ее от боли. Она осмотрела кончики пальцев, начинающие краснеть, и, обернув кисть спущенным рукавом, вновь взяла чашку и направилась к своему любимому месту в доме – к окну.

Глубокие подоконники, установленные поверх батарей отопления, понравились ей чуть ли не больше всего остального в новой квартире. На них можно было удобно разместиться, укутавшись в уютный теплый плед, и созерцать серые воды озера Пеблинге. Она заказала специальные плоские подушки для подоконников и теперь полюбила сидеть у окна больше, чем в любом другом месте в новой квартире, включая персиковое кресло с «ушами» и диван «честерфилд».

Потихоньку она привыкала ко всему новому вокруг: к незнакомому району, к скрипу половиц, к странному запаху на «черной» лестнице. И все же часть ее души по-прежнему оставалась в доме № 12 по Клостерстрэде. Отдельный дом в старом центре города, который принадлежал ее семье более семидесяти лет, стал собственностью двух взрослых отпрысков состоятельного владельца кирпичного завода, которые вряд ли обрадовались бы визиту пожилой сентиментальной дамы.

Эстер сидела на подоконнике, выпрямив спину и придерживая чашку с кофе, стоящую на коленке. Она запустила пальцы в волосы, подстриженные а-ля Мэри Куант [4], и устремила взгляд на облетевшие каштаны и на бегунов, наматывающих круги по периметру озера. Наконец-то все было в порядке. Она очень радовалась обилию света, который наполнял ее новую квартиру, и благодарила высшие силы за то, что денег от продажи дома хватило на покупку этого замечательного вида из окна. Это был источник постоянного ощущения, похожего на счастье. Да она и была счастлива. От того, что могла позволить себе жить в таком месте. От того, что выжила.

Полгода назад ее до полусмерти искалечил человек, который убил девушку, снимавшую у нее комнату, и ее любимого учителя пения, Кристоффера. Чудо, что она вообще осталась в живых. И она была благодарна судьбе за это чудо. Однако произошедшие события разрушили ее привычное существование и сделали невозможным дальнейшее проживание в фамильном доме.

И вот теперь она переселилась сюда вместе с восьмидесятитрехлетним арендатором Грегерсом, который с радостью согласился на ее предложение разделить кров с ней и парой ее мопсов, Доксой и Эпистемой.

Все прошло прекрасно. Даже собаки очень быстро привыкли к новому жилищу. И Эстер надеялась, что в скором времени и ее внутренний компас настроится на новые обстоятельства и перестанет по инерции тянуть ее в направлении Старого города всякий раз, когда она возвращается с прогулки.

К счастью, в новых условиях совершенно преобразился Грегерс, несмотря на то, что поначалу наотрез отказывался переселяться за пределы Старого города. Довольно быстро он проникся противоречивой любовью к неравномерно оживленной улице Блогордсгэде и даже к раздражающим факторам, неразрывно связанным с ней. Таким, как зеленщик, который плохо понимал по-датски и не продавал капусту и петрушку, зато всегда готов был предложить плантаны [5] и телефонные карты. Или хипповатое кафе, где подавали заоблачно дорогой кофе в щербатых чашках и посетители сидели на жутко неудобном мебельном старье, какое можно было отыскать разве что на блошином рынке. А прежде всего к молодым чернявым представителям нового датского общества, которые и не думали уступать дорогу, то и дело выкрикивали «валлах» [6] и прочую тарабарщину, громко смеялись и подтрунивали друг над другом.

Да-да, Грегерс действительно наслаждался проживанием в Нёрребро. К удивлению обоих, даже то обстоятельство, что теперь они жили в одной квартире, не доставляло никаких неудобств. Две комнаты Грегерса выходили окнами во двор, две комнаты Эстер – на озеро, кухня и ванная комната в центре квартиры были общие. Холодильник пополнялся дважды в неделю, совместные покупки доставляли им прямо к двери. Каждый четверг дотошная чистюля Аня приходила сделать уборку. Очень эффективно и никому не докучая. Грегерс был очень покладистым – ему не нужно было ничего, кроме кофе, который он варил сам себе на небольшой персональной кухоньке. Они общались почти исключительно друг с другом, да и то лишь тогда, когда Эстер время от времени приглашала его разделить с ней завтрак или обед.

Переезд действительно прошел гладко, гораздо лучше, чем можно было предположить. Сломанное ребро Эстер благополучно срослось, и она выполняла предписанные ей упражнения с таким рвением, какого сама от себя не ожидала. Она отвергла перспективу стать инвалидом в шестьдесят восемь лет! На протяжении всей осени она посещала кризисного психолога по имени Алис и наконец ощутила, что если и не оставила чудовищные летние события в прошлом, то по крайней мере поместила их в глубокий ящик, где им надлежало храниться. На самом деле теперь перед ней стояла одна-единственная проблема: на что тратить свое время. Первоначальный план раннего – для академических кругов – ухода на пенсию заключался в том, чтобы писать детективы, однако этот план оказался решительно отклонен.

Одна лишь мысль о возобновлении литературного творчества вызывала у нее дискомфорт и страх. С этим покончено навсегда.

Воплотить былые мечты о длительных путешествиях оказалось затруднительно по причине совместного проживания с Грегерсом; она чувствовала, что не может позволить себе уехать от пожилого, слабого здоровьем человека. Тем более, если уж признаться начистоту, она начала ощущать, что и сама немного сдала. Размышляя о том, не напиться ли ей до беспамятства красным вином, она пришла к выводу, что это было бы чересчур малодушно, учитывая те обстоятельства, которые она недавно пережила. Она и так потратила немалую часть жизни впустую, так что теперь приняла на себя своего рода обязательство – выжать из оставшейся жизни максимум смысла. Вопрос заключался лишь в том – каким образом это осуществить?