Аванпост (ЛП) - Перри Девни. Страница 58

Бо сказал, по сути, то же самое. Знал ли он, что я получила награду? Если так, мне нравилось думать, что он бы гордился мной.

— Я ценю это, — улыбнулась я, когда официант принес нам вино. — В любом случае, раз уж мы весь день говорили обо мне, расскажите мне о себе. Вы из Сиэтла?

Она сделала глоток, затем покачала головой.

— Нет, я выросла в Монтане, потом переехала сюда после колледжа, чтобы устроиться на работу на телестанцию.

— В Монтане? — Моя спина выпрямилась. — Где? — спросила я.

— Бозмен. Вы там были?

Я покачала головой.

— Только один раз, но было темно, так что я мало что видела, кроме аэропорта.

— Это потрясающий город, и я скучаю по нему. Между нами говоря, я подумывала о том, чтобы вернуться.

— Есть ли там телевизионная станция, на которой вы могли бы работать?

Она пожала плечами.

— Возможно, но если бы я вернулась, то отказалась бы от телевидения. После того, как я переехала сюда, мои родители переехали в городок поменьше под названием Клифтон-Фордж. Мой отец руководит газетой и умолял меня вернуться домой и взять ее в свои руки, чтобы он мог уйти на пенсию. Телевидение меня изматывает, а бумажный бизнес заманчив. Я устала от продюсеров, которые говорят мне, что надеть, как подстричь волосы и что мне нужно сесть на диету.

Я рассмеялась.

— В колледже я минут пять думала о том, чтобы пойти по телевизионному пути. В нем есть очарование, но я следила за женщиной на 4-м канале и ненавидела эти часы.

— Можете не рассказывать мне об этом. Мне потребовалось десять лет, чтобы уйти с утреннего телевидения. Наконец-то я могу ложиться позже семи часов вечера и спать после трех часов утра.

Я снова рассмеялась и сделала глоток вина. Это было мило. Она была милой. Агенты ФБР, которые охраняли меня, были великолепны, но все они были мужчинами. Было приятно провести немного времени с девушкой.

— Так как же вы оказались в Монтане? — спросила Брайс.

Мое хорошее настроение немного испортилось, и я опустила глаза на свой стакан.

— Это долгая история.

Несмотря на то, что прошло всего семь месяцев с тех пор, как я уехала, мне казалось, что прошли годы. Зима прошла, и весна переходила в лето. Год назад я была одна на аванпосте. Теперь я вернулась к своей шикарной жизни в шумном городе, с другими людьми, и никогда еще не была так одинока.

— Я бы с удовольствием послушала эту историю, если у вас есть время, — сказала Брайс.

Ее красивые карие глаза были такими добрыми и приглашающими, что я поймала себя на том, что рассказываю всю историю моего пребывания в Монтане.

И это стало катарсисом. Это был первый раз, когда я поделилась всем своим опытом и рассказала обо всем, что произошло с Бо. Даже Фелисити не знала всей истории. Я делилась с ней кое-чем во время наших обычных телефонных разговоров, но мы обе были так взволнованы предстоящим появлением ее ребенка, что в наших разговорах, как правило, преобладали обсуждения декора детской и разглагольствования о гендерно нейтральном зеленом.

Брайс внимательно слушала, и разговор с ней был именно тем, что мне было нужно. Держать все внутри и постоянно сохранять стоическое выражение лица было частью того, почему я так устала. Один час разговора с ней придал мне больше энергии, чем полноценный ночной сон.

— Вы разговаривали с Бо с тех пор, как вернулись? — спросила она.

Я покачала головой.

— Нет, у меня даже нет номера его телефона. Я могла бы узнать его у Фелисити, но никто из нас никогда не упоминает о нем. Она знает, что это грустная тема, и я не могу заставить себя спросить, как у него дела. — Я хотела, чтобы он был счастлив, но была в ужасе, если он нашел кого-то нового. А пока я цеплялся за невежество, продолжая пытаться собрать воедино осколки своего сердца.

Брайс покачала головой и прикусила нижнюю губу.

— Мне так жаль, что у вас двоих ничего не получилось.

И тебе и мне, нам обеим. Я протянула руку и похлопала ее по руке, благодарная за сочувствие.

— Теперь все кончено, и, вероятно, к лучшему. — Я повторяла эту мантру каждый день с тех пор, как покинула Прескотт. Время исцелит мое сердце или, по крайней мере, притупит боль.

Я надеюсь.

Подошел официант, и мы с Брайс заказали еще по бокалу вина, что послужило хорошим поводом для перехода к другой теме.

— Вы много писали с тех пор, как вернулись?

— Нет, — вздохнула я. — Я доработала три книги, которые написала на аванпосте, и они и были изданы, но я не написала ничего нового. — Из-за безумия возвращения и полного отсутствия мотивации я почти забросила роман, который начала на последней неделе на аванпосте. Мой компьютер не открывался целый месяц, потому что я просто не могла заставить себя писать.

— Я боюсь своего ноутбука, — призналась я. — Я чувствую, что, когда мои пальцы ударят по клавиатуре, это вызовет новые раны.

— Может быть, вам просто нужно время. Вы вернетесь в газету?

Брайс задавала мне тот же вопрос во время нашего интервью ранее, но я уклонилась от него, дав расплывчатый ответ.

Я чувствовала себя виноватой за то, что уволилась с работы, за которую получила престижную награду. Я чувствовала себя виноватой, бросая работу, о которой многие мечтали. Я чувствовала себя виноватой за то, что уволилась с работы, которая когда-то была целью моей жизни. Но мое сердце больше не принадлежало журналистике, и я не могла остаться только для того, чтобы утолить чувство вины.

Итак, на этот раз я ответила на вопрос Брайс правдой.

— Нет. Эта глава моей жизни закончена. Начиная с сегодняшнего утра, я больше не Сабрина МакКензи, репортер-расследователь «Сиэтл Таймс».

Мой босс умолял меня вернуться на работу, предлагая повышение по службе и прибавку к зарплате, но сегодня утром я отправила ему по электронной почте официальное заявление об уходе. Он нанял кого-то на замену мне несколько месяцев назад, но, когда я вернулась в Сиэтл, он был настолько вне себя от радости, что потянул за все возможные ниточки, чтобы отправить меня в оплачиваемый творческий отпуск.

Я была чрезвычайно благодарна ему за преданность, но я не была тем репортером, который был нужен ему в штате. Больше нет.

— Я понимаю, почему вам нужны перемены, — сказала Брайс.

— Возможно, вы единственная. Ну, вы и мои родители. Они в восторге от моего решения сменить карьеру. — Когда я позвонила им этим утром, чтобы сообщить новости, мой папа обрадовался, а мама заплакала. Они были в восторге от того, что я увольняюсь с работы, которая подвергала мою жизнь опасности.

Шесть месяцев, которые я провела в бегах, ужасно сказались на моих родителях. У моего отца появилась еще одна язва, а у мамы на их новом ковре протерлась дорожка от хождения взад-вперед. После того, как я вернулась в город и сделала так, чтобы вернуть свою жизнь, я провела три недели во Флориде, а затем снова вернулась на каникулы. Это было лучшее время, которое я провела со своей семьей за последние десятилетия, и мы снова стали близки.

Оба моих брата писали мне ежедневно, и я разговаривала со своими родителями по крайней мере четыре раза в неделю. Они планировали посетить Сиэтл этим летом, и я уже забронировала отпуск, чтобы вернуться домой осенью.

Наша новообразованная связь была единственной удивительной вещью, которая вышла из всей этой катастрофы с Фёдоровыми. Это и мое короткое время с Бо. Даже если бы мне было больно, я бы никогда не пожалела о том, что была с ним.

Мы с Брайс еще немного поболтали о ее работе и некоторых интервью, которые она давала в последнее время. Затем, после того как мы допили наши напитки, мы обменялись номерами телефонов. Эгоистично я надеялась, что она останется в Сиэтле и не вернется домой в Монтану. Она была бы отличным другом.

— Независимо от того, останетесь ли вы на телевидении или перейдете в газету Клифтон Фордж, вы добьетесь невероятного успеха. — Я пожала ей руку на прощание. — С вами легко разговаривать, Брайс Райан.