Открытый брак (СИ) - Джокер Ольга. Страница 28

Трясёт неистово.

— Иль, — повторяю.

— Полька…

Жду объяснений, требую. Что будет? С кем? Чего ты хочешь? Можно не словами — глазами ответить.

Смотрю пристальнее, улавливаю большее — жажду, просьбу, приказ. Не заканчивать — продолжать.

— Всё под контролем.

Заверяет уверенно, но пол под нами качается и дрожит.

— Я с тобой.

Рваный вдох-выдох. Каждый оголённый участок пылает.

— Ты со мной, — подтверждает, чуть улыбнувшись. — Ничего не бойся.

Возможно, глупо и наивно, но я ему верю. Как верила всегда — каждый день на протяжении десяти лет счастливой совместной жизни.

Пальцы на шее размыкаются, руки перемещаются на бёдра — стискивают талию и приподнимают платье до пояса.

Я устремляю взгляд прямо. Перед глазами мутно, но я точно вижу, как Журавлёв спокойно располагается на диване. Потянувшись, увлечённо и порывисто целует жену.

Скулы красиво двигаются, язык глубоко проникает. Против воли испытываю шквал эмоций во много раз сильнее, чем несколькими часами ранее, когда я была в одежде и нижнем белье.

— Возьми в рот, — читаю по губам.

Тонкие бретельки красного наряда медленно спадают с плеч, оголяя пышную упругую грудь с маленькими аккуратными сосками.

Настя сползает на пол и встаёт на колени. Расстегнув ремень и молнию, приспускает чёрные боксёры и высвобождает эрегированный член.

Приоткрываю рот, задыхаюсь. К лицу приливает краска.

Наблюдаю, как на затылок опускается ладонь, а пальцы зарываются в светлые волнистые волосы. Секунда — и напомаженные губы легко скользят по выпуклым венам вниз.

— Прогнись, — звучит за спиной надтреснутый голос Наиля.

Знаю, что смотрел и он. Вид отсюда открытый, точный. Несмотря на царящий и плотный полумрак.

Платье ненужной тряпкой болтается на талии, соски болезненно ноют. Я убираю волосы на одну сторону и выполняю просьбу мужа. Прогибаюсь, оттопыриваю ягодицы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В голове рой вопросов. Как жить завтра? Как уснуть и проснуться? Как смотреть окружающим в глаза? Не пожалеем ли мы после?

Неожиданный и пронзительный взгляд Саши вышибает из лёгких весь воздух. Как будто со всей дури зарядили чем-то тяжёлым в грудную клетку.

Раньше я думала, что секс в общежитии, когда за стенами горланят песни сокурсники, или в палатке у костра на сборах — это самое развратное, что было в нашей с Наилем интимной жизни, но теперь понимаю, что нет. Первое место здесь. В кинотеатре. Где глаза Журавлёва беззастенчиво жалят моё тело в области груди, живота и там, где адски мокро и пальцы Наиля нежно водят по клитору.

Зрительно даю понять, что я под надёжной защитой. В руках любимого мужчины. У нас по-прежнему замечательная и крепкая семья, что бы и кто не думал.

Вскидываю подбородок, выдерживаю обрекающий на пытки контакт.

Меня имеешь не ты.

Хотя бы физически, мать твою.

Облизываю сухие губы, прижимаюсь к мужу. Чувствую давление головки на вход. Задыхаюсь и с разбега мчу к опасной бездне.

Наиль встает коленями на диван позади меня и медленно и ощутимо входит. Сантиметр за сантиметром. До самого упора. Грея горячим дыханием затылок и теснее обнимая где-то под рёбрами.

— Ты очень красива, — звучит обволакивающий голос мужа. — Моя охуенная девочка.

Под назойливым вниманием карих глаз пытаюсь сдержать рвущийся наружу стон удовольствия, прикусывая губы до крови.

Мы на кураже, адреналине. Под алкоголем и красочными впечатлениями от праздника. С новой компанией — свободной, раскованной. В новой жизни, с деньгами и появившимися вдруг возможностями. Наверное, было бы глупо считать, что при таких данных в отношениях мы будем использовать только старое.

Картинки на экране моргают, меняются. Взгляд Саши остаётся на мне. Внимательный, долгий. Жутко увлечённый и пробирающий до мурашек. Я примерно понимаю, о чём он думает, но забираться в голову ни за что не рискну.

Темп нарастает, проникновение становится глубже. Напряжение ощущается каждой клеткой. Звенит, собирается на теле капельками пота.

Наиль сильнее давит на поясницу, заставляя меня упереться ладонями в обшивку дивана.

Быть ближе к Журавлёву. Вдыхать его запах. Наблюдать, как дьявольски мерцают глаза, и высоко вздымается грудная клетка.

Чувствовать жар.

Скользить взглядом по напряженной шее, широкой груди и твёрдому рельефному прессу. Опускаться ниже. Умирать от порочности.

В горле ком, я хрипло дышу. Член выходит из меня, а затем врывается в полную силу, задевая половые губы и все чувствительные точки разом, подталкивая меня к пропасти и натягивая пружину в животе до предела.

Я искреннее пытаюсь оттянуть наступление оргазма в столь непривычной для себя обстановке. Борясь с накатывающим возбуждением, никогда не подводящим предчувствием. И с собой.

Вопреки логике и здравому смыслу член влажно и быстро скользит, даря массу эмоций. Губы приоткрываются от удовольствия, глаза шарят по чужому обнажённому телу. Пытаясь абстрагироваться — ищу татуировку. Одну вижу на левой половине груди, вторую — на бицепсе. Внизу живота чисто.

— Нравится? — долетает вкрадчивый голос.

Вижу самодовольную улыбку, кривлю губы. Очевидно, соврал. Нет никакой татуировки. Это было сказано, чтобы проверить, заинтересовало меня или нет? Судя по тому, что я без труда попалась на крючок — да.

Саша вскидывает левую руку в воздух и тянется ко мне. Наплевав на то, что я замерла — устремляется к груди. Оглаживая, сжимая. Не церемонясь. Пока ему усердно сосут.

Амплитуда движений Наиля становится хаотичнее. Пальцы сильнее впиваются в бёдра. Его охуенную девочку трогают. И нет никаких сомнений в том, что он это видит.

Внутри меня зреют злость и возмущение. Теплые ладони вызывают жжение.

Муж сказал, что всё под контролем, но тогда почему чужие руки столь приятно ласкают соски, перекатывая их между пальцев?

Отпусти.

Потрогай ещё.

Уйди.

Оттяни и сожми.

Меня разрывает от противоречий и неправильности происходящего. Я не была готова к тому, что тело ласкают сразу два красивых мужчины. Что в сексе может быть больше, чем пара. Что нырнуть с головой в бездну не страшно. Там сладко, и океан разнообразных фантазий.

Опускаю голову, видя цветные блики и, очевидно, смиряясь с тем, что отключить чувства не получится. Сердце грохочет, бахает и сходит с ума.

Развожу ноги шире, прогибаюсь глубже. Встречаю размашистые и безумные движения.

Наиль перемещает ладони на ягодицы, впивается в них пальцами. Таранит сильнее — на максимум. Я сдавленно стону, зажмуриваясь и переставая искать мотив в царящем вокруг пороке.

Ладонь Журавлёва вдруг отпускает мою грудь. Едет по шее, сдавливает скулы и приподнимает подбородок.

Встретившись с заглядывающими в душу глазами, не смотрю, а бью, надеюсь, наотмашь.

Чувственные губы вздрагивают. Пальцы касаются моих губ, задевают. Большой — надавливает на нижнюю и толкается в зубы. Я сопротивляюсь, но недолго — вскоре размыкаю, впуская в рот.

— Соси, — просит беззвучно.

Тебе — уже.

Хочется протестовать, слать наглеца на хрен. Избавляясь от ненужного внимания и принимая лишь ласки Наиля, но все нервные окончания вдруг воспаляются, а картинки перед глазами меркнут. Есть только воздух — густой, наполненный жадностью и кишащий развратом. И запах, от которого привычный устойчивый мир падает и рушится, превращаясь в пыль и пепел.

Кино заканчивается, экран темнеет. Звук глохнет, выделяя лишь мои стоны.

Плавно идут титры.

Палец давит на язык, я смачиваю его слюной и обхватываю губами. Как и просил, сосу. Теряясь от удовольствия, скребя ногтями обшивку и попадая в капкан кайфа, который лишает возможности говорить, сопротивляться и мыслить.

Глава 27

Я просыпаюсь от громкого голоса за стеной. Нехотя открываю глаза.