Двор драконов - Кей Фрост. Страница 3

– Ты скучаешь по нему?

– Боль от утраты прошла. Но я тоскую по его компании и с нежностью берегу память о нем. – Мама сильнее сжала руку дочери. – Благодаря ему я снова научилась верить мужчинам. Без его любви и щедрости я бы не встретила твоего папу.

Рен до сих пор не знала, от чего Алек скончался, но все произошло слишком быстро. Еще вчера он чувствовал себя прекрасно, на следующий день захворал, а к третьему жизнь ушла из его глаз. Рен уяснила, что мама не любила говорить о его смерти. Алека и Анака разделили множество приятных моментов, и о его последних мрачных днях вспоминать она не желала.

– Вот бы он был здесь, – произнесла наконец Рен.

– И мне бы этого хотелось, – согласилась Анака, печально глядя перед собой. Она искренне любила Алека, но ей пришлось научиться любить и папу.

Рен обожала приемного отца, его широкую улыбку, ясный смех, но она ощутила укол боли из-за того, что Алека больше нет и он не сможет присутствовать на ее свадьбе.

Подул легкий ветерок, и Рен подняла взгляд на маму. Шарф Анаки чуть сдвинулся и явил шрам, опоясывавший ее шею. В голову тут же полезли мрачные мысли, и Рен предпочла сосредоточиться на дороге.

Ненависть отравляла душу, но ей не удавалось испытывать к людям, сотворившим подобное с ее матерью, иные чувства. Из-за верлантийцев ее мать настолько боялась за свою жизнь, что была вынуждена бежать из королевства. На северных темных эльфов требовалось найти управу. Их народ славился жестокостью, довериться им мог лишь глупец, а их языки и мечи по остроте не уступали их ушам. Своей алчностью они заражали все, к чему прикладывали руку. И когда они захотят развязать войну с островами – лишь вопрос времени.

Рен стиснула зубы.

Им не заполучить моих драконов.

Острова Лорн никто бы не назвал крупными, но это не мешало им богатеть и расцветать, отчасти благодаря водившимся здесь – и только здесь – водяным драконам. Но в большей степени благодаря черным алмазам, добывавшимся на подводных вулканах, затвердевшая лава которых позднее и превратилась в земли Лорна. Потому, несмотря на скромные размеры, Драконьи Острова изобиловали плодородными зелеными лугами и темной вулканической почвой. Черный же как ночь песок поражал торговцев, причаливали они к берегам в первый раз или сотый.

Но на самом деле эльфам не давали покоя торговые пути.

Воды, омывавшие острова, были слишком опасными для переправы, потому судам, желавшим вести торговлю, приходилось плыть через Лорн, который контролировал лорд Лорна.

Папа Рен.

Его считали справедливым человеком все, кроме северян и южан; тех возмущало, что он обладает такой властью над торговыми путями. И оттого Драконьи Острова постоянно становились мишенью для врагов.

Ни для кого не секрет, что родство с лордом Лорна – незавидная участь. Рен сбилась со счета, сколько раз покушались на их жизни или пытались нападать на острова.

Именно тогда папа начал платить десятину, и все прекратилось. По крайней мере, явные нападения. Если ей предоставится возможность поставить камнелюбов на место, она…

– В чем дело, Рен? – забеспокоилась мама. – Я почти слышу, как ты о чем-то думаешь.

– Пустяки.

– Перестань. Не припомню, когда это ты стеснялась о чем-то спросить.

Рен еще раз покосилась на шрамы, опоясывающие шею Анаки. Сама она лишь догадывалась о причинах их возникновения, возможно, они появились в результате наказания за какой-то неизвестный проступок, но ее мать никогда не признавалась, что стряслось на самом деле. Отпустив мамину руку, Рен потерла ладони друг о друга и облизнула губы; одна мысль о том, чтобы задать терзающий ее вопрос, заставляла нервничать. И на счет этого мама не ошибалась: Рен не боялась выдавать, что у нее на уме, и требовать ответа.

– Твои шрамы, – тихо начала она. – Что… что с тобой случилось? Наверняка это произошло до твоего прибытия в Лорн. Что же…

– Не все мужчины благородны, – вздохнула Анака. – Верлантийцам нравится владеть рабами. И ошейники тогда были своеобразной данью моде.

Руки Рен непроизвольно сжались в кулаки, и ей захотелось по чему-нибудь ударить. Рабство по своей сути омерзительно. Никто не имеет права владеть другим разумным существом.

– Тебя сажали на цепь, как животное? – возмутилась она.

– Что-то лучше забывать, дочь моя. Больше они не сделают мне больно. – Ее мама высоко подняла голову и подбородком указала в сторону деревни, крепости и толпы суетящихся людей. – Это не лучшая тема для обсуждения в день свадьбы. Вскоре тебя поприветствует наш народ. Позволь обнять тебя в последний раз, прежде чем нас попытаются снести с ног.

Анака притянула дочь к себе и обняла так крепко, что у Рен едва не захрустели кости.

– М-мама! – Она засмеялась, уткнувшись в шею Анаки. – Я не могу дышать!

– Я так тобой горжусь, ты же знаешь? – ответила на это мать. В дрожащем голосе слышалась хрипотца. Рен вдруг ощутила жжение в глазах. – Ты выросла очаровательной леди. Полной огня, как и твои волосы, но такой нежной, а как ты любишь свою сестру! О лучшей дочери я и мечтать не могла.

Момент стал слишком трогательным, и Рен, стремительно вытирая выступающие слезы, преувеличенно грубо оттолкнула Анаку.

– Кто ты такая? – насмешливо вскрикнула она. – Мать, которую я знаю, сказала бы, что седыми волосами она обзавелась только из-за меня.

– Так это правда, – съязвила ее мать.

Рен хихикнула:

– А вот и ты. Я уж начала переживать, что придется отправляться на поиски матери.

– Не пришлось бы. Я бы ни за что не пропустила такой день. – Она протянула руку: – Давай договоримся сегодня больше не плакать, хорошо?

– Хорошо, – согласилась Рен и пожала руку.

Анака прищурилась и осмотрела край вересковой пустоши.

– Может, пока мы не вернулись, нарвем цветов для церемонии? Как раз сезон твоих любимых сортов. Солнце этим утром помогло им расцвести.

Рен согласно закивала: она пока не была готова возвращаться в крепость.

– Я считаю, это потрясающая идея.

Внезапно над ними пронеслась тень. Рен прикрыла глаза рукой и подняла лицо к небу. Легко угадывающийся силуэт загородил солнце и по мере приближения становился все больше и больше, пока дракон не оказался настолько низко, что взмахом крыльев поднял с земли траву, листву и лепестки.

– И… похоже, Аврора того же мнения, – прокомментировала ее мама.

Аврора была маленькой и хрупкой, по драконьим меркам, но все еще казалась гигантом. Она приземлилась среди цветов, и в ответ земля под ногами Рен задрожала, поэтому им с матерью пришлось ухватиться друг за друга, чтобы сохранить равновесие, и отпустили они друг друга, только когда дрожь прекратилась. Дракониха Рен, окруженная ранними летними цветами, поражала своим великолепием: бледная мерцающая чешуя походила на жемчужины, росшие в воде, как бы напоминая о месте рождения Авроры. Она переливалась на солнце. И именно эти чешуйки позволяли Авроре оставаться почти незаметной как в море, так и в небе, что делало ее смертельно опасным созданием, если брать во внимание еще и выдающуюся скорость полета. Ни один дракон острова или любой другой не мог бы сравниться с ней.

– А ты не торопилась, – пожурила Рен свою дракониху и сократила расстояние между ними. Провела руками по морде Авроры и прижалась щекой к гладкой чешуе. Дракониха фыркнула в ответ, взъерошив и без того спутанные волосы Рен. – Прилетела помочь нарвать цветов?

Аврора издала несколько свистящих и щелкающих звуков, которые над водой звучали крайне странно, зато под ней лились мелодичной песней и западали в душу. Рен выучила драконий язык еще в детстве. Впрочем, на Драконьих Островах его выучили все. Ведь как королевство может сосуществовать с драконами, если неспособно понять их язык?

Дракониха вытянулась и закрыла глаза.

Вот, значит, как все будет.

– Ну и ладно, большая ящерица. Просто лежи на солнышке.

Рен погладила дракона и присоединилась к матери. Анака рвала как можно больше сиреневых, белых и голубых цветов. Вместе они собрали полевую звездчатку, потому что стебли нежных цветов окружали многочисленные листья, придававшие букетам объем; гигантский спорыш, добавлявший высоту; лиловый мытник, белые водяные лилии и пятнистые орхидеи просто из-за красоты; тонконожковые розы, чтобы окаймлять букет; и, наконец, фиолетовые анютины глазки, у некоторых из них даже имелись желтые лепестки, которые служили ярким и привлекающим внимание акцентом, разбавляющим фиолетово-белоснежную гамму.