Доводы нежных чувств (СИ) - Завгородняя Яна. Страница 62

Ночь давно уже накрыла черным одеялом дом доктора Виндлоу, но сон почему-то упорно обходил стороной комнату учительницы истории. Бьянка не знала, сколько времени было на часах, но понимала, что если не заставит себя уснуть, завтра снова придётся искать, где бы прилечь среди рабочего дня. Мысли о родине мешали уснуть. То и дело на смену радости от благополучного разрешения давней проблемы наваливалось гнетущее состояние и убеждённость в том, что она что-то должна. Что — ясно, кому — тоже понятно без лишних слов и этот капкан пугал, неизбежно затягивая туда, куда Бьянке совсем не хотелось попадать. Она могла бы просто взять и уехать во Флоренцию, тем более что профессор недавно обмолвился о том, что готов отпустить, если она решит уйти. Но что бы она ни предприняла, пришлось бы отвечать как минимум перед своей совестью, ведь она так и осталась бы в долгу перед человеком, который так неосторожно признался ей в любви и в добавок ко всему сделал для неё уже слишком много. Признаваться в своих чувствах к нему девушка не торопилась даже самой себе. Насколько проще всё было бы, если бы женщина после замужества сохраняла независимое положение и могла продолжать заниматься тем, что ей нравится, не растворяясь в домашних хлопотах.

Бьянка повернулась на другой бок и услышала голоса. Пациенты среди ночи были обычным явлением для этого дома, а потому, осознав, что она пока не готова заснуть, учительница поднялась, оделась и вышла из своей комнаты.

— Ты почему не спишь? — спросила её Вивьен, когда квартирантка зашла на кухню.

— Бессонница, — коротко ответила девушка. — Кто пришёл?

— Боб Торнли привёз малыша. Они не могут сбить жар, — Вивьен уже набрала таз тёплой воды и, стараясь, не вылить содержимое на пол, медленно шагала в сторону приёмной Александра. — Захвати, пожалуйста, полотенца, — она указала взглядом на стопку возле себя.

Женщины вместе прошли до кабинета. Бьянка придержала дверь, чтобы Вивьен могла войти и ступила следом за ней в освещенное искусственной лампой помещение. Там на кушетке лежал, покашливая, ребенок. Рядом с ним стоял Александр и осматривал тело малыша на предмет сыпи. В дальнем углу взволнованный отец утопал лицом в ладонях от смеси переживания с усталостью.

Когда доктор закончил свою часть работы, Вивьен принялась отирать лобик малыша теплым полотенцем, а Бьянка вызвалась приготовить жаропонижающий отвар, чем очень выручила всех. Часа через полтора температура спала, а Бобби Торнли-младший заснул. Решено было оставить его в одной из гостевых комнат дома, чтобы лишний раз не тревожить. Отец поцеловал спящего сына в теплый лобик и, распрощавшись с Александром, пообещал прийти на другой день как можно раньше. После того, как дверь за зеленщиком закрылась, доктор отправился к себе. Он заснул мгновенно, как только голова коснулась подушки. Это полезное в своей профессии умение, позволявшее переживать бессонные дни и ночи с трудными пациентами, он уже давно воспитал в себе и активно применял.

Бьянка сидела на кухне, когда Вивьен зашла развесить мокрые полотенца для просушки. На столе перед девушкой стоял недопитый чай и лежала открытая на середине книга. Голубые глаза пролетали по строчкам, но ничто из прочитанного не оседало в голове. Мысли мешали сосредоточиться.

— Дорогая, уже два часа ночи. Ты завтра не встанешь, — Вивьен села напротив и взглянула на Бьянку взглядом, полным тревоги. — Тебя что-то беспокоит? Может, пустырника заварить?

— Я уже заварила, — Бьянка кивнула на чашку. — Не могу уснуть, вот и села почитать — это раньше помогало.

— Раньше, наверное, не было таких тяжёлых дум, — женщина глянула на неё исподлобья. — Ты всю неделю ходишь сама не своя, как будто и не здесь вовсе. Расскажи, что случилось? Может быть, я смогу тебе помочь.

С тех пор, как Адалин перестала приезжать, Бьянка больше ни с кем не делилась своими проблемами. Не то, чтобы она не доверяла Александру или Вивьен или даже профессору, но ей не хотелось нагружать и без того занятых людей своими мелкими проблемами. С Адалин всегда было проще в силу возраста и схожих жизненных устремлений, но из-за разлуки они немного отдалились друг от друга и за время редких встреч за обсуждением последних событий и общих знакомых не успевали дойти до разговоров о чём-то, что волновало и беспокоило. Когда Вивьен задала свой вопрос, Бьянка остро ощутила, что уставшей душе требуется выговориться, потому она начала:

— Есть один человек, который говорит, что любит меня, — она тяжело вздохнула и замолчала.

— Тебя это беспокоит? — спросила Вивьен, когда пауза в повествовании затянулась.

— Да, беспокоит, — Бьянка глядела на свою чашку и медленно крутила её обеими руками по столу вокруг своей оси. — Он хороший и даже можно сказать, что тоже нравится мне, но он ведёт себя очень странно.

— Что ты имеешь в виду?

— Каждый раз после нашего общения он как бы невзначай намечает следующую встречу, от которой мне почти невозможно отказаться потому, что я остаюсь в долгу. При этом он делает для меня только хорошее, буквально спасает от больших неприятностей, с которыми я бы не справилась сама — мне подобное просто не по силам. И так как я не собираюсь связывать свою жизнь с кем-либо, то каким образом при данных обстоятельствах мне рассчитываться с ним за помощь — ума не приложу.

Вивьен свела пальцы в замок и задумчиво уложила на них подбородок.

— Обычно так поступает тот, кто искренне любит и ничего не ждёт взамен.

— Но он ждёт…

— Он так сказал?

— Не совсем… Он сказал, что не отпустит, но при этом ничего себе не позволяет, — Бьянка запнулась, вспомнив вечер дня рождения Софи и их разговор в переулке.

— А почему ты не хочешь замуж? — прямо спросила Вивьен. — Ты боишься, что муж не даст тебе работать?

— И это тоже. В моём представлении замужняя женщина должна заниматься домом, детьми, но мне страшно даже подумать об этом, Вивьен. Наверное, со мной что-то не так. Но я столько лет училась и сейчас учусь каждый день и эти знания вкладываю в головы учеников. Если у меня отобрать мою жизнь, я начну забывать всё, а если и смогу вернуться, то уже многое будет забыто и придётся начинать всё сначала, — в голосе Бьянки слышалось отчаяние.

— Почему ты решила, что забудешь, если уже знаешь? — недоуменно спросила Вивьен.

— Потому, что исторические факты и хронологии событий становятся тем яснее, чем больше материала по теме ты читаешь, а держать всё это в голове постоянно без периодического повторения невозможно. Когда профессор предложил мне работу, я некоторое время перед уроками ещё по несколько раз сверялась с учебниками, чтобы ничего не напутать. А тогда ведь прошло всего три месяца, в которые, как вы помните, мне было не до книг. У меня в голове такая цепь событий выстроена, что, если её не подпитывать, она начнёт рассыпаться. Вы понимаете меня? — она поймала взглядом взведённую бровь женщины и осеклась, поняв, что говорит сумбурно.

— Бьянка, — вступила Вивьен после минутного раздумья, — скажи, ты что же, всю жизнь мечтала проработать в сельской школе и до конца дней своих снимать комнату в доме, где часто быввет некогда чаю выпить — не говоря уже о том, чтобы спокойно позаниматься или подготовить доклад для урока?

— Но мне у вас нравится… — Бьянка поникла.

— Ты нам тоже нравишься, и ты будешь жить здесь столько, сколько нужно, но, может быть, все-таки стоит поговорить с этим мужчиной? Уверена, что если он любит тебя, то не станет сопротивляться стремлению учиться и учить.

— Мы с ним из абсолютно разных миров. От меня будут ждать проявления манер и следования этикету, тогда как я здесь чищу и ем руками вареную картошку, не имея ни малейшего представления о том, какую вилку в неё требуется втыкать!

Вивьен рассмеялась.

— Ты же любишь учиться. Вот и этому научишься — не вижу проблемы. А с детьми в высшем обществе всегда могут подсобить гувернантки, — она откинулась на стуле с видом знатока нюансов быта всех слоёв общества.

— Не знаю, Вивьен, не знаю, — протянула Бьянка.