Жестокое желание (ЛП) - Джеймс М. Р.. Страница 23

Это хорошая ночь для чаевых. Купюр, брошенных на сцену и засунутых в мои стринги, больше, чем обычно, и к тому времени, как я разделась до трусиков, я уверена, что заработала в два раза больше, чем в другие вечера на этой неделе. Это поднимает мне настроение, добавляя немного энтузиазма. К тому времени как я выхожу на паркет после танца, я уже вижу несколько заинтересованных взглядов, брошенных в мою сторону.

Сегодня я выбрала красное белье — шелковистый бюстгальтер push-up и пару облегающих трусиков, а также чулки и черный пояс с подвязками. Это более дьявольский наряд, чем тот, что я обычно ношу под своим сценическим псевдонимом Ангел, но мне захотелось немного разнообразить его. В кои-то веки мне захотелось надеть что-то кроме белого или мягких пастельных тонов, в которые я обычно закутываюсь, чтобы сыграть на своих тонких чертах и кукольной внешности.

Сейчас мне не хочется быть хрупкой.

Я танцую три танца на полу, один за другим, и каждый из мужчин засовывает мне в трусики несколько лишних купюр вместе с двадцатью долларами. Двое из них покупают таблетку, и когда один спрашивает, не засуну ли я ее между грудей и не дам ли ему полизать ее за дополнительные двадцать, я неохотно разрешаю. От ощущения его языка на моей коже у меня сводит живот, но деньги того стоят.

Это скользкая дорожка, напоминаю я себе, когда отхожу на перерыв. Я не курю, но все равно накидываю плащ-куртку и выхожу на улицу, вдыхая сухой летний воздух. Он не особенно свеж в этой части города, особенно за стриптиз-клубом, но все же позволяет мне на мгновение отдохнуть от теплых, удушливых запахов духов, кожи и алкоголя внутри клуба.

Я ненадолго закрываю глаза и прислоняюсь спиной к стене. Я пробуду здесь как минимум до двух часов ночи, а в полдень у меня балетная репетиция. Мне удастся немного поспать, конечно, в субботу у Ники не будет школы, но он всегда просыпается не позже девяти, и я буду чувствовать себя виноватой, если не встану раньше него. Мы и так, так мало времени проводим вместе.

Что, если мы уедем? Уедем куда-нибудь еще? От одной этой мысли у меня сердце замирает в груди. Я люблю балет. Я люблю танцевать, и, что самое эгоистичное, я люблю то положение, которое мне удалось занять в этом кордебалете. Только в большом городе — Нью-Йорке, Бостоне, Чикаго — у меня могут быть такие возможности. В Чикаго жизнь была бы более доступной, но нет никакой гарантии, что меня возьмут в кордебалет, и мне придется заново пробивать себе дорогу наверх. Я знаю, что если это означает, что мне придется меньше работать и больше времени проводить с Ники, то я должна это сделать. Но я продолжаю держаться, надеясь, что все станет проще, потому что я действительно не хочу уезжать.

Я говорю себе, что переезд и перемены в его распорядке дня плохо скажутся на его развитии. Возможно, это даже правда. Но это не меняет того факта, что по крайней мере часть моих рассуждений эгоистична. Чувство вины пробирается сквозь меня, добавляясь к тому, что неуклонно растет с тех пор, как я согласилась на работу Лоренцо.

Не помогает и то, что, вернувшись в дом, я снова не могу удержаться от того, чтобы не просканировать диваны сзади, надеясь увидеть его там. И не могу сдержать разочарования в животе, когда не вижу его.

Я проскакиваюсь мимо ряда столиков, и рука ложится на мое запястье, поворачивая меня. Я начинаю говорить ему, чтобы он не прикасался, но его рука тут же убирается, и я настолько ошеломлена видом этого человека, что слова замирают на моих губах.

Он совсем не похож на тех, кто обычно заходит в Бутон розы. Он молод — возможно, ему двадцать восемь или двадцать девять. Красивый, с темными светлыми волосами, которые немного свободно падают на лицо, и идеальными чертами лица. Брэд Питт с темными глазами. Он одет в приталенную угольную футболку и темные джинсы, небрежно откинулся на спинку стула, рядом с ним пиво, и его взгляд скользит по мне с интересом, который выглядит скорее благодарным, чем похотливым.

— Вас интересует танец? — Я поворачиваюсь к нему, его нога зажата между моими, и я кладу одну руку на стол, соблазнительно глядя на него. Он выглядит немного более обеспеченным, чем большинство мужчин, которые приходят сюда, и я не хочу позволить ему ускользнуть, хотя что-то в нем вызывает слабую тревогу в моем затылке. Это врожденный инстинкт, которым обычно обладают женщины, чутье, что кто-то может быть опасен, но пока я осторожна, ничего плохого не случится. Даже в задних комнатах у нас есть вышибалы, которые придут, если мы позовем. Не потому, что Дик заботится о нас, а потому, что травмированные танцовщицы — это плохо для бизнеса.

— Прямо здесь? — Его рука поднимается, чтобы коснуться моего бедра, и я сопротивляюсь желанию оттолкнуть ее. Как только мы окажемся в задней комнате, я установлю правила. — Не могу сказать, что мне это интересно, но если есть другое место, куда мы можем пойти…

— Мы можем пойти посмотреть, свободна ли задняя комната. — Я улыбаюсь ему, слегка наклоняясь вперед, одна рука лежит на его плече. — И тогда останемся только ты и я.

Его взгляд снова скользит по мне.

— Мне нравится, как это звучит.

— Тогда пойдем. — Я беру его за руку и практичным жестом поднимаю его с сиденья, искусственная улыбка все еще на моем лице, как будто мы двое влюбленных, тайком целующихся в углу.

На ходу я опускаю взгляд на свое декольте и убеждаюсь, что упаковка с таблетками надежно спрятана в лифчике. К моему облегчению, комната свободна, всегда трудно удержать внимание мужчины в ожидании места. Обычно все заканчивается тем, что их устраивает танец у стены, они не платят за него почти ничего и идут дальше. Но внутри никого нет, и я открываю дверь, проходя мимо танцовщицы и ведя своего нового "друга" в заднюю комнату.

В центре комнаты стоит длинный черный кожаный диван, и я веду его к нему.

— Устраивайся поудобнее, — игриво говорю я ему, проводя взглядом по его худому телу, словно искренне заинтересованная. В любом другом месте я бы, возможно, так и поступила, он действительно очень привлекателен, но что-то в присутствии мужчины заставляет меня сразу же потерять всякий интерес, который я могла бы проявить в противном случае.

Если только это не Лоренцо.

Не обращая внимания на насмешки в затылке, я иду к ряду бутылок со спиртным у задней стены, рядом с боковым столиком с коробкой салфеток, по причинам, о которых я предпочитаю не думать, и декой для музыки.

— Хочешь выпить? — Небрежно спрашиваю я через плечо, другой рукой доставая таблетки. Я спрячу их в коробку с салфетками, пока не узнаю, заинтересует ли он меня или нет, один из намеков Джуэл, а если ему понадобятся салфетки, я скажу, что принесу их сама.

— Виски было бы неплохо. Неплохо. — Его голос низкий, грубый, как иногда говорят мужчины, чтобы быть соблазнительными, но он ничего не делает для меня. Я не могу не сравнивать его с глубоким, со слабым акцентом голосом Лоренцо, от которого у меня мурашки бежали по коже, даже когда он вовсе не пытался меня соблазнить. Даже когда он прижимал меня к стене, угрожающе глядя на меня.

Мне действительно, действительно нужно взять себя в руки.

Я достаю бутылку виски и наливаю его в один из стаканов, на самом деле не стеклянный, а из такого граненого пластика, который выглядит как стекло, и подношу его мужчине на диване.

— Это не очень хороший, — тихо пробормотала я. — Но вот, пожалуйста.

Он ухмыляется, беря его из моих пальцев.

— Самое прекрасное, что есть в этом месте, это ты. Как тебя зовут?

— Ангел. — Сценическое имя легко слетает с моих губ. Поначалу, когда я начала танцевать здесь, я чуть не выдала свое настоящее имя полдюжины раз. Теперь я и близко не подхожу к тому, чтобы совершить эту ошибку.

— Ты не собираешься говорить мне свое настоящее имя? — Он делает глоток виски и морщится, отставляя его в сторону. Я его не виню, спиртное здесь дерьмовое. Оно предназначено для того, чтобы напоить посетителей, а не для того, чтобы возбудить их вкус.