Дальний и Ближний (СИ) - Шефф Вийя. Страница 11

— Служил в разведроте спецназа в Приморье. Был на хорошем счету, командование даже хотело его отправить дальше учиться в академию ФСБ, но он передумал и вернулся на гражданку. Отец в особом отделе в Белогорске служит.

— Ух, ты! Почему передумал?

— Указано «по личным мотивам».

— Понятно… Странно, что он неожиданно рядом нарисовался.

— Может совпадение? Они на одном курсе учатся.

— Поставьте его тоже на прослушку. Я в совпадения не верю. Хотя при папе офицере госбезопасности…- с сомнением гладит подбородок. — Всё равно поставьте.

— Так точно, товарищ полковник. Можно идти?

— Иди.

Глава 11

На следующий день Морозов со мной ни одним словом не обмолвился.

Все пары сидит на последнем ряду, слушая преподавателей или залипая в телефоне, взъерошенный, явно невыспавшийся и с недовольной миной на лице.

Несколько раз ловлю на себе его холодные взгляды, но когда пытаюсь установить с ним зрительный контакт, он просто отворачивается или опускает глаза.

А как он зашвыривает несчастный рюкзак в машину после занятий.

Столько злости в глазах я никогда не видела.

Срывается со стоянки, словно торопится куда-то очень сильно.

Эко тебя накрыло!

— Не в духе сегодня Мороз, — отскакивает в сторону Рита, когда он мчится мимо. — Какая муха его укусила⁈

Муху зовут Алексеем.

Он, похоже, подумал, что между нами что-то есть. Глупо… Но и правду я рассказать не могу.

— Алин, ты завтра поедешь вечером на тусовку? Я уже с братом договорилась, он нас отвезёт.

— Да, конечно…

— Вот и отлично. Тогда захватим ещё кого-нибудь из девчонок.

* * *

Отработав вечернюю смену и выйдя на улицу, замечаю, что машина Морозова припаркована на стоянке у бара. В прошлый раз он курил, стоя рядом, сегодня его нет. Поколебавшись и потоптавшись немного, решительным шагом направлюсь к ней, сажусь в машину и громко хлопаю дверью.

Он спит, откинувшись назад. От хлопка дверки подпрыгивает и открывает глаза. Моргает сонно, заводит машину и, не сказав ни слова, выезжает с парковки. Проехав половину пути молча, я не выдерживаю и первая заговариваю:

— Так и будешь, как сыч, дуться?

Он бросает мельком взгляд в мою сторону и снова внимание на дорогу.

— Никто не дуется.

— Ага, маме своей рассказывай. Весь день волком смотришь. Не знаю даже, зачем тогда приехал за мной.

— Чтобы ты не добиралась до дома неизвестно с кем. Знакомый твой, судя по всему, не готов тебя по ночам домой провожать, — язвительно.

— Ревнуешь?

Он ударяет по тормозам, смотрит на меня леденящим кровь взглядом, а потом выворачивает руль и паркует машину на стоянке рядом.

— Да, ревную, — ошарашивает признанием.

— Ничего себе!

— Удивилась? Я тоже. Впервые готов ради девушки в лепёшку разбиться, всегда наплевать было.

— Ты действительно удивляешь, Морозов. Все говорят — ты сноб бесчувственный, а у тебя, оказывается, есть тонкая душевная организация, — издевательски.

— Да что ты знаешь обо мне? — дёргает носом, сжимая челюсти.

— Практически ничего, ты же никого в свою жизнь не впускаешь. Живёшь, как затворник, только подогревая слухи о своих бесконечных любовных победах.

— А теперь ты ревнуешь, — скабрёзно оскалится.

— Что? Тебя? Много чести! — вскрикиваю от возмущения и выхожу из машины.

Да пошёл ты!

Пусть сотру ноги в кровь, добираясь до дома, но с тобой я дальше не поеду.

Претензии он мне будет кидать!

Иду, не поворачиваясь назад, знаю, что он медленно едет, выжидая, когда у меня закончатся силы, и я сдамся.

Не дождешься!

Пройдя пару кварталов, останавливаюсь на светофоре. Неожиданно мимо пролетает машина, почти рядом со мной, и окатывает водой из лужи.

Откуда она здесь?

Дождь два дня назад был.

И машина эта, чертова, в это время…

От обиды и взвинченности не выдерживаю — плачу.

Стою и так как мокрая курица, ещё и реву как дура.

— Всё? Закончилось твоё геройство? — подходит сзади Морозов.

— Иди ты тоже…- всхлипывая.

— Я бы пошёл, но страшно тебя одну оставлять, ты же опять во что-нибудь вляпаешься. Поедем, пока грязь в куртку не впиталась, потом не отстираешь.

Шмыгая носом, я всё же возвращаюсь в его машину.

— В бардачке есть салфетки, протри лицо, — включает свет и откидывает козырек с зеркалом напротив меня.

Я привожу себя более-менее в порядок, и мы отъезжаем со стоянки.

— Куда мы едем? — замечаю, что он повернул в другую сторону.

— Ты же хотела узнать, чем я живу, вот увидишь. И у меня машинка с сушилкой. Куртка, я так понимаю, у тебя единственная.

— Нашёл время в гости приглашать.

Морозов живёт на другом конце города, на набережной Амура, новостройка, девятый этаж.

Войдя в квартиру, в кромешной темноте, слышу тихое рычание.

Здесь кто-то есть и он точно не рад гостям.

Я влипаю в дверь.

Морозов, скажи, что у тебя какой-нибудь йорк или чихуахуа.

— Фу, свои! — приказывает Глеб и включает свет.

Прямо передо мной сидит здоровая мускулистая псина и смотрит, не отрываясь.

Кто это? Питбуль? Ротвейлер?

— У тебя собака? — заикаясь.

— Представь себе… И оторвись уже от двери, он тебя не тронет.

— Ага. Он же бойцовский!

Глеб закатывает глаза, снимает куртку и вешает в шкаф.

— Нет такого понятия — бойцовская собака, есть понятие — дебилы хозяева, которые натаскивают их на бои. Ванная там, — показывает рукой.

Я крадучись, вдоль стены пробираюсь в неё.

Пёс даже с места не двигается, провожает только поворотом головы. Глеб почесывает его за ухом, отчего тот радостно виляет хвостом, и они скрываются в комнате.

Осматриваю ванную. Очень в мужском стиле, черно-белая, вся блестит от чистоты.

Не говори только, Морозов, что ты сам здесь всё надраиваешь.

Гляжу на себя в зеркало.

Господи, какое же жалкое зрелище!

Чумазая, мокрая и с размазанной по лицу тушью для ресниц. Вроде же всё вытерла.

Волосы висят грязными сосульками. Я сейчас похожа на домовёнка Кузьку. И мыть меня нужно так же — прямо с одеждой.

Стягиваю куртку и забрасываю в стиральную машинку. Свитер чистый, но вот джинсы превратились в грязную тряпку.

И что делать?

Не без штанов же перед Морозовым щеголять пятой точкой.

Но он сам находит выход, приносит мне свою шёлковую пижаму.

— Держи, — протягивает её мне, задерживая взгляд на расстёгнутой пуговице на поясе джинс.

Мой же взгляд падает вниз.

Рядом с Глебом стоит пёс и с интересом разглядывает на меня, поворачивая голову на бок то в одну, то в другую сторону.

Что в голове у этой зверюги?

Агрессии он не проявляет, но внутри от его присутствия всё ходуном ходит.

— Ты можешь его запереть? — киваю на собаку.

— Зачем?

— Он недобро на меня смотрит.

— Пойдём, Дикий, нас тут не любят, — слегка коленкой пса в бок, выталкивая из дверного проёма.

— Дикки? Миленькое имя для такой собаки.

— Не Дикки, а Дикий, — поправляет меня.

— Ну и кличка, — фыркаю носом. — Ты в курсе, что, как яхту назвать…

— Да-да, так она и поплывёт, — перебивает. — Лучше душ прими, чем разглагольствовать.

Я снимаю оставшуюся грязную одежду и закидываю тоже в машинку, включаю её для стирки. Принимаю горячий душ и надеваю пижаму. Естественно, велика, но подкатив рукава и штаны, вполне себе можно носить.

Она новая, Морозов даже бирку не оборвал. А у него есть вкус. Это не мешковатые брюки или спортивные кофты со штанами, которые он обычно носит. Очень интересно было бы увидеть его в классическом костюме с галстуком. Фигура у него что надо, каждый мускул на месте.

Перестань! Что за дурацкие фантазии.

Глава 12