Скандальная страсть - Александер Виктория. Страница 44

Слава Богу, она все-таки влюбилась в правильного американца! Какая досада, что теперь ей придется задушить его голыми руками.

Корделия для уверенности вдохнула и послала дворецкому свою самую очаровательную улыбку, которую она испробовала на портье, швейцарах и управляющих отелями, чтобы получить наилучшее обслуживание, и которая никогда не подводила ее.

– Скажите, как вас зовут?

– Гиллиам, мисс.

– Итак, Гиллиам, не окажете ли мне любезность доложить мистеру Синклеру, что мисс Палмер здесь и хочет видеть мистера Льюиса?

– Конечно, мисс, но мистера Льюиса сейчас нет.

– Я это знаю, и вы это знаете, и мистер Синклер, вероятно, это тоже знает, но чего он не знает, так это того, что я это знаю. И мне хочется, чтобы тот факт, что я это знаю, остался нашим с вами секретом.

– Как пожелаете, мисс, – в изумлении сказал дворецкий.

– И постарайтесь не показывать своего удивления, если услышите что-то странное.

– Дорогая юная леди, прошу меня простить, – Гиллиам снова засопел, – но даже в Америке я никогда не показывал своего удивления. – С этими словами он пересек холл и, остановившись у закрытой двери, постучал, затем вошел в комнату.

Корделии хотелось обладать хотя бы частицей его самообладания. Ей сейчас этого ужасно не хватало, так как последствия ее затеи трудно было предугадать.

Принцесса не только могла бы получить все, что ей хочется, принцесса получит все, что ей хочется. Как выяснилось, простолюдин все же оказался принцем. Но за такое превращение ему придется заплатить определенную цену. Корделия пока не знала, какую именно, но была уверена, что подобно многим потрясающим идеям, осенявшим ее в прошлом, нужная мысль придет ей в голову в самый нужный момент.

– Позвольте, мисс, я возьму у вас шляпу и накидку, – обратился к ней вернувшийся в холл Гиллиам.

– Благодарю вас. – Развязав ленты шляпы, Корделия отдала ее дворецкому, потом сняла короткую накидку и, немного поколебавшись, перчатки.

Гиллиам кивнул и передал вещи лакею.

– Одну минуту, мисс. – Он вернулся к двери, которая, по-видимому, вела в контору, вошел и закрыл за собой дверь, но не плотно. Корделия подошла ближе. – Каштановые, сэр, – произнес дворецкий по другую сторону двери, по-видимому, отвечая на вопрос. – Я вполне могу отличить светлые волосы от каштановых, и у мисс Палмер они, несомненно, темно-каштановые.

Уоррен – вернее, Дэниел – задал вопрос, смысл которого Корделия не могла до конца понять.

– Зеленые, сэр, – продолжал Гиллиам. – Не сомневаюсь, что зеленые. Совершенно неповторимые, сэр. – Последовало молчание. – Не уверен, что когда-нибудь видел океан перед штормом, сэр.

Корделия отошла от двери. Уоррен – Дэниел – спрашивал о цвете волос и глаз женщины, которая хотела видеть мистера Льюиса. И зачем бы ему…

И внезапно она нашла ответ. У настоящей Сары волосы светлые, а глаза карие, но Уоррен – Дэниел – никоим образом не мог этого знать, если только он не…

…если только он не видел настоящую Сару Палмер. А это значит, ему известно, кто такая Корделия на самом деле!

Корделия пришла в негодование. Все оказалось хуже, чем она думала. Теперь вопрос в том, как давно он это знает и что ей теперь делать?

Гиллиам вышел в холл, проводил ее в контору и закрыл за ней дверь.

Уоррен – нет, Дэниел, она должна привыкать думать о нем как о Дэниеле – встал из-за письменного стола и направился к ней через комнату. Без пиджака, в рубашке с расстегнутым воротом он выглядел расслабленным и довольным, если не считать удивленной и слегка испуганной улыбки на лице.

– Сара, какой приятный сюрприз!

Корделия мгновенно поняла, что ей нужно сделать – что ей хочется сделать и как правильно обойтись с ним.

– Уоррен! – Промчавшись через комнату, она бросилась ему в объятия.

– Сара, – прошептал Дэниел, едва ее губы коснулись его губ. Удивление мгновенно превратилось в удовольствие и желание – настойчивое и почти непреодолимое. Губы Корделии теплые и мягкие, а поцелуй – полный страсти. Дэниел привлек ее к себе и на секунду забыл обо всем на свете от ни с чем не сравнимого ощущения, возникшего от тепла ее тела, прильнувшего к нему, от прикосновения ее губ, требовательно прижавшихся к его губам. Дэниел хотел ее почти с самого первого мгновения их встречи, но теперь…

Теперь это колоссальная ошибка. Что он делает? О чем он думает? Нет, он вообще ни о чем не думал, и это всегда доводило его до неприятностей. Дэниел мягко разжал ее руки, обвившиеся вокруг его шеи, держа их в своих руках, отступил назад.

– Ко… Сара, – решительно произнес он, напомнив себе, что должен называть ее Сарой, хотя уже начал думать о ней как о Корделии. В это утро у него уйма времени, чтобы выучить наизусть ее полное имя. – Вам не кажется, что это не совсем прилично? Не считая того, что вам не следовало бы быть здесь одной.

– О, Уоррен, Уоррен, Уоррен. – Корделия глубоко вздохнула и, взмахнув ресницами, посмотрела на него. – Вам не кажется, что нам ни к чему слишком беспокоиться о приличиях, Уоррен?

– Не вижу почему, – осторожно ответил он.

– Господи, почти каждый раз наши встречи оставались в тайне, Уоррен, – многозначительно пояснила Корделия.

– Но они всегда происходили в общественных местах. Можно возразить против того, что в наших… случайных встречах было что-то неподобающее. – О Боже, он говорит как настоящий ханжа; наверное, он слишком долго прожил в Англии.

– Вы не думаете, что это довольно стыдно, Уоррен? – спросила Корделия, немного приблизившись к нему.

– Что вы подразумеваете под словом «стыдно»?

– Думаю, вы понимаете, Уоррен.

– Почему вы все время так произносите мое имя?

– Мне нравится произносить ваше имя. Мне нравится, как оно перекатывается на языке. Уор-р… – она набрала воздуха после первой половины слова и, медленно выдыхая, выговорила вторую половину: —…рен-н.

Дэниел с трудом сглотнул; он никогда не подозревал, что простое имя может звучать так возбуждающе.

– Да, мне нравится ваше имя. Нет, я в восторге от вашего имени, Уоррен, – мило выдохнула она его имя. – Это удивительное имя. Надежное, мужественное и честное. Вам известно, что на немецком оно означает «верный»? И вполне соответствует самому мужчине.

– Обыкновенное имя, как любое другое. Как… как, например, Дэниел. Дэниел – красивое имя. И «Дэниел» означает… – Он не мог ничего придумать.

– Оно означает «Бог мне судья». На древнееврейском языке. – Корделия невинно улыбнулась – слишком невинно, и это насторожило Дэниела.

– Полагаю, что это основа всего. Бог каждому судья, – серьезно заметил Дэниел.

– Тогда мы все, вероятно, должны зваться Дэниелами. – Корделия ослепительно улыбнулась ему. – Хотя, должна сказать, это не очень удобно. Дэниел Синклер, Дэниел Льюис, Дэниел Палмер, Дэниел здесь, Дэниел там, Дэниел всюду, куда ни глянешь. Если в толпе окликнуть Дэниела, сразу же отозвались бы все.

– Это нелепо, – улыбнулся он вопреки собственной воле.

– Но забавно. – Освободив свои руки, Корделия положила их на грудь Дэниела и взглянула вверх на него. – Однако мне гораздо больше нравится верность, чем гнев Бога.

– Вы сказали, оно означает «Бог мне судья», – нахмурился Дэниел.

– Но раз он судит, то, несомненно, будет и карать. – В подкрепление своих слов она похлопала Дэниела по груди, а потом отошла. – Хотя я считаю, что все имена одинаково хороши.

– Шекспир тоже так думал. – По-видимому, все опять возвращалось назад к верности и честности. Никто не был более честным и верным, чем Шекспир. В этот момент никто не пребывал в большем сомнении, чем сам Дэниел, как бы ни называла его Корделия. – Какое значение имеет имя? Назови мы розу как-нибудь по-другому, она все равно будет так же ароматно пахнуть.

– Вы прибегаете к Шекспиру? Мое неожиданное появление, должно быть, поставило вас в еще более неловкое положение, чем я думала. – Корделия усмехнулась. – Я нахожу это просто очаровательным. Но если вы хотите обратиться к Шекспиру… Он сказал много такого, что вполне может подойти к любому случаю. Дайте подумать. – Некоторое время она молча постукивала себя указательным пальцем по подбородку. – «Любите всех, доверяйте немногим. Никому не причиняйте зла». Это «Все хорошо, что хорошо кончается». Или: «Нет более богатого наследства, чем честность». Это опять «Все хорошо, что хорошо кончается». Итак?