Золотая дуга - Болдырев Виктор Николаевич. Страница 21

Как странно складывается жизнь человека! В юности Малыш, увлеченный подвигами Амундсена, мечтал ступить на Южный полюс и вот теперь садится на вертолете в его преддверии. Шестнадцать тысяч километров проплыл Николай в Атлантическом и Индийском океанах. Триста семьдесят километров пролетел на восток от Мирного вдоль обледенелых берегов Южного континента и наконец спустился в загадочный мир, затерянный во льдах восточного побережья Антарктиды.

На берегу озера Фигурного, рядом с походными домиками метеорологической станции Первой антарктической экспедиции. Малыш поставил свою палатку. Туго натянутая полукруглым алюминиевым каркасом, она походила издали на эскимосскую хижину.

В первые же дни Николай облетел почти весь оазис, совершив двенадцать посадок. Чудесная машина, как гигантская красная стрекоза, садилась в самых недоступных местах: на вершины сопок, в ущелья, у каменистых берегов озер на крошечные площадки, где едва умещались четыре колеса вертолета.

В оазисе уже побывали аэрофотосъемщики и засняли его с воздуха, метеорологи второй год вели наблюдения. На вертолете Николай летал с геологами. Они составляли подробную геологическую карту оазиса и уже в первых маршрутах убедились, что льды Антарктики отступают. В заливе Индийского океана глетчеры освободили множество мелких скалистых островов, и ледниковый щит оставляет теперь более крупные участки суши: остров Томас, острова Малого оазиса и собственно оазис Бангера, который является большим островом прибрежного архипелага.

Поражали исследователей бесчисленные озера. В ложбинах, загроможденных моренными наносами, нашли их около ста. Множество мелких бессточных озер оказались солеными. Белесые полосы солей выступали на берегах, а вода, переполненная цветными солелюбивыми водорослями, переливалась разными цветами. Соление озера в Антарктическом оазисе свидетельствуют о несомненном потеплении климата. Пресные воды тающих ледников, скапливаясь в бессточных ложбинах, испаряются, и концентрация солей быстро повышается.

Обследуя высокие стены материковых льдов, окружавшие Оазис, Николай повсюду видел следы быстрого их таяния, разрушения и отступления. По трещинам сочилась вода, журчали ручьи. Сползая, громадные ледяные глыбы складывались в ступени гигантских лестниц. Льды отступали и по всему побережью, обследованному советской экспедицией.

Целый год Малыш наблюдал поведение вечной мерзлоты в оазисе Бангера. С невероятной настойчивостью вел эти важнейшие наблюдения и зимой, Кода в оазисе свирепствовали ураганные ветры и бесновались пурги чудовищной силы.

Вечная мерзлота в Антарктическом оазисе вела себя так же, как и в далекой Якутии. И здесь потепление климата заставляло ее уступать свои позиции. Сомнений не было… В южном полушарии Антарктида испытывает потепление, так же как и Арктика в северном полушарии. Причина изменений климата обоих полушарий Земли одна. Вековые похолодания и потепления происходят одновременно на всем земном шаре и зависят от колебаний активности Солнца — звезды, управляющей жизнью нашей планеты…

Из Антарктиды Николай вернулся полный впечатлений, с новыми планами. Недолго он жил в Москве в комфортабельной квартире, полученной после Антарктической экспедиции, украшенной мамонтовыми бивнями, шкурами белых медведей, чучелами пингвинов, австралийскими и якутскими сувенирами.

Малыш снова отправился в Якутию. Ему не давало покоя последнее «белое пятно» вечной мерзлоты — область сибирских побережий, великих шельфовых мелководий, могучих дельт якутских рек, морских отмелей и островов моря Лаптевых. Здесь точно в фокусе скрещиваются нити угловых проблем и неразгаданных загадок мерзлоты..

Когда мы приехали в Якутск, Малыш обрабатывал интереснейшие материалы первых своих приморских экспедиций и готовил к печати монографию «Многолетние мерзлые породы приморской зоны Якутии». Сейчас монография вышла в свет.

Малыш опять в пути, он забрался на самую дальнюю станцию Института мерзлотоведения — в устье Енисея, исследует мерзлоту побережья Карского моря и пишет новую книгу, посвященную вечной мерзлоте шельфовых отложений полярных морей…

Кулар

В глубь тысячелетий

В Москве я знала более или менее одну среду — московской интеллигенции, и жизнь открывалась каким-то краешком. А сейчас такое ощущение, будто упал занавес и я увидела Жизнь во всем ее многообразии, во всей полноте и разноречивости. Это захватывающе интересное зрелище…

Ксана пишет дневник, примостившись в капитанской рубке. Густой туман окутывает Яну, едва просвечивают мокрые металлические палубы барж, идущих на буксире, низкие берега с навигационными знаками.

9 августа ветер внезапно переменился — подул с запада, нижнеянский порт заволокло туманом, Стало холодно и неуютно. Мы решили плыть на Кулар буксирным пароходом, вверх по реке, по знакомому пути.

Идем малым ходом, еле-еле, на ощупь, мигают огни на мачте, протяжно завывает сирена. Тащим баржи с горючим, может быть тем самым, что принимали с танкера на баре. Зеленовато-серая вода вкрадчиво плещется у форштевня. Туман все сгущается, впереди ничего не видно. Капитан чертыхается. Я расспрашиваю его о местной навигации. Он говорит, что главная беда тут не в туманах, а в обмелении реки.

— Чёртовы перекаты мешают! Вдвое больше грузов перевозили бы с таким флотом…

Тут мы вспомнили Ивасиха и его гидроэлектростанцию. Водохранилище на Адыче накопит огромные запасы полых вод. Летом, когда идет добыча золота и олова, гидроэлектростанция будет работать с наибольшей нагрузкой. Вода, устремляясь из водохранилища через турбины вниз по течению, по всей вероятности, поднимет уровень Яны на перекатах и на баре. Пожалуй, это еще один аргумент в пользу строительства гидроэлектростанции.

Снова Проплываем обрывы Мус-Хайя с языками ископаемого льда. Моросит дождь. Мокрая рухнувшая земля кажется угольно-черной. В сильный бинокль тщетно обшариваем хаос глыб, но костей вымерших животных почему-то уже не видно.

Дождь прогоняет нас с палубы вниз. Сидим в теплом салоне. Почти два месяца носит нас по Северу. И везде встречаем доброжелательное гостеприимство. Вот и теперь две юные девушки-, практикантки Людмила и Валя, совмещающие должности радисток и поварих, угощают нас вкусным бульоном с горячими пирожками, расспрашивают о путешествии, о Москве (там они еще никогда не бывали), делятся своими радостями и печалями. Да и вся маленькая команда буксирного парохода дарит нам свою заботу и человеческое тепло.

Незаметно летели часы в кают-компании. Вдруг протяжно завыл привальный гудок. Выбегаем по трапу на палубу.

— Кулар! Наконец-то…

Пристаем к илистой отмели у подножия торфяной террасы, наверху знакомые палатки на каркасах. Высадились на пустой и дикий берег. Моросит дождь, пасмурно и одиноко. Караван отчалил и поплыл дальше вверх по Яне. Две тоненькие фигурки, прижавшись к поручням, машут платочками, желая счастливого путешествия. Это Людмила и Валя, заботливо опекавшие нас всю дорогу. Размахиваем штормовками — отвечаем им до тех пор, пока караван не скрывается за мысом.

С террасы спускается какой-то человек. Опередив его, бежит большой самоуверенный пес. Он обнюхал нас с гостеприимным достоинством, помахивая пышны хвостом. Ксана его погладила. Он лизнул ей руку. Знакомство состоялось. Подошел хозяин. Пес радостно представил нас как вполне добропорядочных людей. Но его хозяин все же проявил бдительность и внимательно прочел наши документы.

— Милости просим, — улыбнулся он, удивленно оглядывая наши выгоревшие штормовки. — Только вот тракторный поезд уже ушел на прииск, придется подождать дня два-три…

Захватив рюкзаки, мы поднялись на мшистую террасу, развороченную тракторами, видимо поднимавшими грузы с отмели к палаткам. Тяжелые гусеницы смяли и счистили торфяной слой. Обнажившаяся вечная мерзлота таяла, превращая грунт в вязкое месиво. Вода промыла глубокие трещины в пластах материкового льда. Они зияли под ногами темными глубокими щелями. Терраса расползалась. Сапоги вязли в грязевых трясинах. Природа, мстит за неумелое обращение с ней. Нельзя так беспощадно расправляться с торфяным слоем. Мох на севере — верный страж вечной мерзлоты.