Ганнибал: борьба за власть в Средиземноморье - Бир Гейвин. Страница 49

В 200 г. до н. э. Рим объявил войну Македонии, и это событие стало поворотным в римской истории. Воюя с Ганнибалом, Рим мог с полным основанием заявлять, что обороняется от агрессора. Воюя в Италии и даже на Сицилии, — он как бы создавал кольцо обороны вокруг собственно Рима. Теперь римляне сами начали войну вдали от Италии. Кроме того, укрепляясь в Италии, Рим обращал свой взор прежде всего на запад — на Сицилию, Сардинию, Испанию, Карфаген. Теперь он обратился на восток — Иллирию и Грецию — и достиг Родоса, Пергама и Этолийского союза греческих городов. Наступал момент рождения великой Римской империи.

В первые два года войны против Филиппа V римляне не добились заметных успехов, но в 197 г. до н. э. командующим стал молодой консул Тит Квинций Фламинин, и ситуация резко изменилась. Тит объявил, что пришел освободить Грецию от македонского ига, и сумел разрушить союзные отношения между Ахейским союзом греческих городов и Филиппом V. В битве у Киноскефал он разбил войско македонян. Филипп был вынужден отказаться от всех владений в Греции, отдать свой флот, заплатить контрибуцию. Могущество Македонии было сломлено.

В следующем 196 г. до н. э. римляне совершили мастерский политический ход. Фламинин явился на Истмийские игры в Коринф и объявил во всеуслышание, что города Греции получают независимость, что она не будет платить дани Риму, а на земле Греции не будет римских гарнизонов. Эти слова вызвали взрыв ликования греков, но на самом деле это заявление было не более чем уловкой, проявлением римской политики «разделяй и властвуй». Во-первых, оно связало греков чувствами благодарности и восхищения по отношению к Риму и лишило Филиппа V возможности в свою очередь объявить, что он желает спасти Грецию от римского ига. Во-вторых, Греция теперь так и оставалась впредь скоплением маленьких самостоятельных государств и опасности для Рима не представляла. Попади Греция во власть Антиоха Сирийского, она вошла бы в состав сильного централизованного государства, соседство с которым было бы опасно для Рима.

Затем наступила очередь Антиоха, который успел захватить Финикию, Палестину, Кипр и другие владения Египта в Малой Азии. Филиппа V, своего союзника, Антиох сильно подвел — не пришел к нему на помощь против Рима, наоборот, воспользовавшись бедствиями Македонии, сам захватил Дарданеллы и несколько греческих городов в Малой Азии. Он намеревался возродить державу Александра Великого — от Адриатики до Инда. Римляне могли относиться к Антиоху только как к сопернику. В свое время сложилась ситуация, когда Риму и Карфагену стало тесно вместе в Средиземноморье; теперь место должен был уступить либо Рим, либо Антиох.

В Риме подозревали, что Ганнибал контактирует с Антиохом. Конечно, это было бы нарушением мирного договора, по которому Карфагену запрещалось воевать без разрешения Рима и тем более помогать его явным врагам. Ганнибал вызывал в Риме тревогу еще по одной причине: благодаря его стараниям финансовое положение Карфагена улучшалось, репарации не истощили его, как надеялись римляне. Через 2 000 лет такое же разочарование постигло Пруссию, которая нанесла поражение Франции.

В 195 г. до н. э. в Карфаген из Рима прибыло посольство и обвинило Ганнибала в сношении с врагами Рима. Положение Ганнибала стало небезопасно, потому что борьба со злоупотреблениями в Карфагене дала ему много новых врагов. Он понимал, что римляне потребуют его выдачи, а Большой Совет не сможет ответить отказом, и решил бежать, применив для этого ряд хитростей. Заявив, что отправляется на короткую прогулку, он поехал в свое поместье на побережье. Все ценности он заранее погрузил на корабль, на котором отплыл к острову Церцине. Обнаружив стоящие близ острова карфагенские корабли, он попросил капитанов снять с рей паруса, чтобы создать навес от палящего солнца. Эта уловка понадобилась Ганнибалу, чтобы задержать карфагенские суда и известие о его бегстве. Ночью его корабль двинулся на восток. Он держал путь к Антиоху, единственному властелину Востока, который мог бы бороться с Римом.

Римское посольство, узнав, что Ганнибал бежал, пришло в ярость. Большой Совет объявил его вне закона и конфисковал оставленное им имущество. Так отблагодарили Ганнибала на родине.

Последние годы Ганнибала

Ганнибал приплыл в Тир, когда-то — метрополию Карфагена, который теперь находился в руках Антиоха, и был очень гостеприимно встречен. Антиох в это время находился в Эфесе. Ганнибал отправился туда, был принят и обласкан царем и изложил ему свой план борьбы против Рима; он предусматривал передачу Ганнибалу армии в 10 000 пехоты, 1 000 конников и сто кораблей и высадку в Италии, в то время как Антиох должен был напасть на Грецию. Этот план римляне узнали от самих карфагенян, потому что в Карфагене был схвачен житель Тира, пытавшийся вступить в контакт со сторонниками Ганнибала. Римляне отправили в Эфес посольство, чтобы напрямую спросить Антиоха о его намерениях.

В посольство входил и Сципион Африканский. В Эфесе произошла его вторая встреча с Ганнибалом, и Ливий передает нам их примечательный разговор. Сципион спросил, кого Ганнибал считает величайшим в истории полководцем. «Александра Великого», — ответил Ганнибал. «Кто же на втором плане?» — спросил Сципион. «Пирр», — ответил Ганнибал. «Кто же третий?» — продолжал интересоваться Сципион. «Я», — отвечал Ганнибал. Сципион рассмеялся и спросил: «А что бы ты сказал, если бы победил меня?» Ганнибал ответил: «Тогда величайшим полководцем я считал бы себя самого». Сципион оценил комплимент.

Как передает Цицерон, в Эфесе произошел еще один занимательный эпизод. Некий философ по имени Формион читал лекцию о военном искусстве и достоинствах полководца, и Ганнибал пришел послушать. После лекции у Ганнибала спросили, что он думает о выступлении мудреца. Ганнибал ответил так: «В своей жизни я видел много старых дураков, но этот превосходит их всех, вместе взятых».

Один из членов римского посольства, Публий Виллий, попросил Антиоха о личной встрече с Ганнибалом и беседе с глазу на глаз — якобы для того, чтобы узнать о его истинных намерениях. Это дискредитировало Ганнибала в глазах Антиоха, и полководец так и не получил ни воинов, ни флота для экспедиции в Италию. Рим послал Антиоху ультиматум: освободить все греческие города, которые он занял. Антиох ответил отказом, и Рим объявил войну. Сирийская война началась в 191 г. до н. э. Антиоху предстояло защищать Малую Азию, но небольшое войско он послал и в Грецию, и оно укрепилось в Фермопильском проходе. Римский консул Манлий Ацилий Глабр высадился в Греции и разбил отряд Антиоха на этом историческом месте. В бою отличился цензор Марк Порций Катон, который провел римский отряд в обход Фармопил и напал на противника с тыла.

Прежде всего Антиоху необходимо было сохранить Дарданеллы, установить контроль над Эгейском морем и не допустить римский флот до берегов Малой Азии. Чтобы помочь Антиоху, Ганнибал направился в Тир собирать корабли. Объединив флот Эфеса и Тира, Антиох мог бы разбить римлян на море. Но на пути в Эфес корабли Ганнибала подверглись нападению родосского флота. Родос был союзником Рима, и в битве у Адалии родоссцы одержали верх над Ганнибалом. Провести корабли к Эфесу не удалось, Ганнибал вернулся назад. В результате флот Антиоха был уничтожен римским флотом в сражении у Мионеса. Теперь ничто не мешало римлянам войти в Дарданеллы и вступить в Малую Азию.

Римской армией командовал консул Луций Корнелий Сципион, брат Сципиона Африканского, который находился тут же, при армии, в ранге проконсула, и на самом деле именно руководил операциями. Антиох отвел войска к Эфесу и спросил у Сципиона, каковы будут условия мира. Условия были просты: Антиох уходит и освобождает всю Малую Азию до реки Галис и гор Тавра на юге. Эти условия Антиох не захотел принять.

Противники сошлись на битву в 189 г. до н. э. у горы Магнезия, к северо-востоку от Смирны. У Сципионов было 30 000 воинов, включая отряд из Пергама, у Антиоха — 70 000 пехоты и 12 000 кавалерии, а также 80 индийских слонов, боевые колесницы и верблюды. Говорят, что Ганнибалу показали список войск Антиоха и спросили, что он об этом думает, он сказал: «Да, римлянам будет чем здесь поживиться, как бы жадны они не были». Герцог Веллингтон, когда ему показали диспозицию войск Блюхера и попросили оценить ее, выразился более грубо: «Его чертовски крепко поколотят».