В опиумном кольце - Кварри Ник. Страница 18

Я вырвался, встал и осторожно поставил ее на ноги.

— Что ты испугался? Брось, дурачок! Сейчас я исправлю твое настроение, — сказала она, еще теснее прижимаясь ко мне.

— Нет, уж лучше я пропущу это блюдо. У меня для этого слишком слабый желудок.

Она залепила мне такую пощечину, что у меня загорелась щека.

— С Лоудером вы так же обращались, когда он дал вам отставку?

— Это не играет никакой роли!

— Кто его убил?

Ее лицо приняло отсутствующее выражение.

— Пожалуйста, когда будете выходить, не хлопайте очень дверью.

Я вышел из павильона и добрел до полосы прибоя. Несколько минут я стоял и с наслаждением вдыхал чистую прохладу морского воздуха. Оливии Даноу нигде не было видно. Я вернулся в патио. Большинство публики сидело на подушках в кружке, в центре которого Ингрид Вэнс и Карл Даноу в сопровождении музыкантов пели отрывки из будущего ревю. Они пели так слаженно, словно репетировали всю жизнь. Элли Оверман сидел между своим тестем и Джуджем Киприано, Оливии Даноу не было.

Я вошел в дом, отыскал телефон и позвонил в бар Джука. Сэнди подошла, и я назвал ей номер телефона, по которому я нахожусь. Повесив трубку, я стал ждать. Минут через десять Сэнди позвонила из телефона-автомата.

— Мне надо скорее назад в бар, — сказала она. — Сегодня пропасть народу.

— Ничего нового про Кенни Шеда?

— Новости есть, но неприятные. Он уехал на несколько недель и временно передал свои дела другому.

— Но может быть Парк обратится к этому другому? Надо же ему где-то пополнять запасы зелья!

— Необязательно. Один знакомый, приехавший из Атлантик-Сити, рассказал, что с месяц назад у него был разговор с Парком. Пауэрс будто бы серьезно говорил, что так дальше продолжаться не может. Он собирался лечь в больницу и попытаться вылечиться. Кто-то порекомендовал ему одно нелегальное заведение, где этим занимаются.

Я повесил трубку. В моем мозгу словно складывалась детская мозаика. Парк Пауэрс оставил свой отель в тот самый день, когда был убит Лоудер. С тех пор о нем никто ничего не слышал. Пауэрс сказал Лоретте Смит, что в момент убийства Лоудера вместе со Смитом находился совершенно в другом месте. Если Пауэрс проходит курс лечения от наркомании, то вряд ли в это время читает газеты. Этим и объясняется то, что он позвонил Лоретте Смит только через несколько дней. Он ничего не знал о происшествии. В больнице наркоману в первые дни ни до чего нет дела, кроме собственных страданий.

Оставалось выяснить, где же он находится. И тут я вспомнил, что Харрис Смит тоже пытался пройти курс лечения, правда, безуспешно. Если в день убийства они были где-то вместе...

Я снял трубку и набрал номер телефона подруги Лоретты, у которой та теперь жила. Мне повезло: Лоретта помнила адрес частной больницы, где ее муж безуспешно пытался избавиться от своего порока. Больница была нелегальной и находилась в Нью-Джерси. Она спросила с надеждой в голосе:

— Вы нашли что-нибудь? Неужели Смита...

— Думаю, что нет. Пока все указывает на то, что убийство на него свалили. Но это еще придется доказать.

— Если бы вы только сумели это сделать! — проговорила она с чувством. — Мой сын... С ним все хуже и хуже. Я говорила с ним по телефону: тетя сказала, что он почти ничего не ест. Он худеет катастрофически, и местный врач не знает, чем помочь ему. Прошу вас, попытайтесь...

— Я попытаюсь.

Когда я выходил из дома, меня окликнула Оливия Даноу.

— Простите, вы идете в город?

Я кивнул.

— Вас не затруднит захватить меня и моего отца? Люди, которые привезли нас, пробудут здесь еще несколько часов. А отцу надо завтра рано утром быть в конторе. Ему пора возвращаться.

— Буду рад.

Оливия поспешила в дом и скоро вернулась вместе с отцом. Я представился. Киприано одарил меня улыбкой.

— Очень любезно с вашей стороны, — сказал он, грузно усаживаясь на заднее сидение.

Я взял Оливию под руку, чтобы помочь ей сесть в машину. К моему удивлению, она резко отшатнулась. И тотчас же извинилась:

— Я совершенно не переношу, когда люди ко мне прикасаются. Простите, пожалуйста.

Я подождал, пока она усядется рядом с отцом, хлопнул за ней дверь и уселся за руль. Когда мы тронулись, Оливия обратилась ко мне:

— Судя по тому, как вы рано уезжаете, вы решили не вкладывать деньги в ревю.

— Даже если бы и хотел, то не мог бы.

Я объяснил, кто я такой и зачем приехал. Помолчав, она спросила:

— Кто же тогда убил Лоудера, если пианист ни при чем? И почему?

— Если я правильно осведомлен, Лоудер был большим любителем женского пола...

— Это верно, — ответила она. — Он был самого высокого мнения о своей наружности. Это был самый настоящий сатир. И весьма неразборчивый. — Она запнулась и добавила: — Он и мне делал авансы, когда Карл находился в турне. Это лишний раз доказывает его неспособность разбираться в женщинах.

— Но Оливия, — сказал ее отец с мягким упреком. — Зачем ты постоянно себя принижаешь? Ты прекрасно знаешь, что очаровательна...

— Вы не находите, судья, что такой человек был готовым кандидатом в покойники? — спросил я.

— Сладострастие часто связано с насилием. У меня богатый опыт наблюдений в этой области.

— Но с другой стороны, это могло быть гангстерским убийством. Лоудер был связан с преступным миром. Вы слышали об этом?

— Нет, — ответил Киприано. — Я лично никогда с Лоудером не встречался. Но если это гангстерское убийство, то мало шансов, чтобы преступник был пойман. Вот почему я являюсь противником смертной казни. Случайные убийцы, совершающие преступления под влиянием сильного душевного потрясения, как правило, попадаются и бывают осуждены. В отличие от профессиональных убийц.

— Я знавал некоторых, которые в конце концов получали по заслугам.

— Некоторые — да, — согласился он. — Но, к сожалению, далеко не все.

Шоссе было темным и, если не считать моей машины и еще одной, ехавшей позади, совершенно пустынным.

Неожиданно я заметил в зеркало, что расстояние между нами и второй машиной начало сокращаться, хотя я ехал со скоростью больше ста. Видимо, тот, другой, очень торопился. Это был черный «бьюик». Когда он выехал на левую сторону шоссе, я немного сбавил скорость, чтобы пропустить его. Мы поравнялись, и я посмотрел в его сторону. В «бьюике» сидело трое мужчин: двое спереди и один сзади. Когда мы проезжали под фонарем, я узнал всех троих.

На заднем сидении сидел денди с револьвером в руке. Автомобилем управлял Тедди — молодой боксер с разбитым лицом, рядом с ним сидел верзила по кличке Лошадиная морда.

Глава 11

Я рывком нажал педаль газа, скорчился на сиденье и крикнул Оливии и ее отцу:

— Ложитесь!

В момент, когда раздались выстрелы, «форд» рванулся вперед. Раздался звон разбитого стекла. Пуля просвистела у меня над головой и вылетела в соседнее окно.

Я выпрямился — и вовремя. Еще немного, и мы врезались бы в телефонную мачту у края дороги. Мне еле удалось выровнять машину.

— Лежите, не поднимаясь! — прокричал я.

Педаль газа была выжата до предела, спидометр показывал сто сорок, но дальше стрелка не двигалась. Ветер выл по сторонам, фары буравили темноту. Я брал виражи, не сбавляя скорости. Нервы были предельно напряжены. Я так крепко сжимал руль, что костяшки пальцев побелели. Каждую секунду я бросал взгляд в зеркальце заднего обзора. Их первая попытка оказалась неудачной. Но во второй раз счастье может мне изменить. Больше всего меня заботила винтовка, из которой была выпущена пуля. Стоит им приблизиться — и они спокойно пробьют мне покрышки и заставят остановиться. А тогда соотношение сил будет один к трем. Располагая винтовкой, они могут целиться в меня совершенно спокойно, и шансов выжить у меня будет столько же, сколько у карпа на раскаленной сковороде.

Если мне не удастся удрать от гангстеров... Я посмотрел по сторонам. Сворачивать было некуда: по обе стороны от шоссе поднимались крутые, заросшие травой откосы.