Константа (СИ) - Соболев Андрей. Страница 44

– Мне кажется, я схожу с ума, – произнёс он сдавленным голосом.

Евгений широко улыбнулся.

– Скорее, ты впервые начинаешь мыслить здраво.

– Мне страшно, – промямлил в ответ Максимов очень тихо, почти сливаясь с шумом дождя.

– Мне тоже, друг. Поэтому мне нужна твоя помощь.

Алексей вздрогнул, услышав знакомую фразу, и плотина внутри него рухнула.

#146

Разум Максимова окончательно раскололся и рассыпался на множество бессвязных кусочков. Он стал похож на калейдоскоп из кучи воспоминаний, нечётких образов и обрывков фраз. Они перемешивались в голове причудливым образом, создавая свой сюрреалистичный мир, личный лабиринт, откуда Алексей не мог подолгу выбраться. Сколько бы Новиков ни пытался вращать калейдоскоп, рисунок всегда менялся, но оставался случайным набором воспоминаний, и восстановление целой картины стало для него весьма утомительным и трудным занятием. К счастью, мир сжалился над Евгением и его встречи с Алексеем стали постоянными. Словно две заблудшие планеты, вновь попали на орбиты друг друга, и эту связь не могли разрушить даже перерождения в иных реальностях. Мир менялся, но их совместная память только крепла, превращаясь в стойкий форпост посреди бушующего моря.

После очередного пробуждения Евгений тут же спешил по известным адресам и почти всегда находил там Алексея. Тот всегда сидел дома и с пустым взглядом смотрел в неизвестность, пока в его разуме творился настоящий ураган из бунтующих мыслей и целого каскада противоречивых эмоций и воспоминаний. Новиков и Максимов подолгу разговаривали, пытаясь восстановить обстоятельства прошлых встреч, обсуждали происходящие события, строили теории и придумывали планы действий. К сожалению, разум Алексея был ещё очень слаб, и почти каждую встречу Евгению приходилось рассказывать другу всё заново, из раза в раз объясняя ситуацию, в которой они оказались. Максимов с согласием кивал, делал вид, что всё вспомнил, но при этом выглядел совершенно растерянным и подавленным, с полным отсутствием всякой воли. Но с каждым днём и с очередной вспышкой созидательного света мозаика в его голове начинала складываться в очертания некой стабильной картины мира. Беспокойство и растерянность сменялись глубокой задумчивостью, депрессией и страхом перед неизведанным. Через несколько перерождений Алексей даже вернулся в институт и смог продолжить работу. В отличие от Евгения, он так и не смог, или не захотел окончательно разорвать связь с новыми воспоминаниями, что мешало полностью осознать единство своей личности. На фоне этого энтузиазм Новикова начал быстро иссякать. Ему надоело каждый раз тратить по несколько часов, рассказывая одно и то же, восстанавливая мосты в памяти Алексея, а прогресс по решению главной проблемы никуда не двигался.

Был уже разгар июня. Семестр у студентов давно закончился, экзамены отгремели, а следом опустели коридоры института. На улице установилась по-летнему жаркая и сухая погода, солнце ярко сияло среди бескрайнего голубого неба, заливая пустые улицы погибающего города. Да и небо было не особо мирным. Прекрасные тёплые деньки, наполненные щебетанием птиц среди бархатистого моря зелёной листвы, омрачались постоянными воздушными тревогами, ставшими печальной обыденностью для некогда цветущего мегаполиса. Люди прекрасно понимали, что приходит вслед за жутким, пробирающим до мурашек сигналом. Они привыкли к постоянным разрывам бомб в соседних кварталах, к бесконечным новостям о погибших и раненых, часто просыпались по ночам от грохота работы ПВО, довершающей эту симфонию человеческой ненависти.

Те, кто не смог уехать, понимали, что нужно жить дальше, приспосабливаться к новым условиям, растить детей, работать. Поэтому даже в таких условиях двери важного государственного НИИ оставались открытыми, хотя желающих продолжать научную службу становилось всё меньше, а студентов уже давно разогнали по домам. Что, безусловно, сыграло на руку Евгению и Алексею. Они смогли спокойно встречаться в институте и без лишнего внимания обсуждать обстановку в мире, строить безумные теории и планы на будущее.

В очередной такой день Евгений пришёл ко входу в институт, где Максимов уже ждал его с большим нетерпением. С момента падения в бездну отчаяния тот сумел вернуть себе человеческий облик, позабытое прошлое и утраченную жизнь. Мир будто повиновался его внутренним изменениям, и в каждом варианте настоящего Алексей вновь становился доцентом института. Максимов расцвёл, как и прежде: светило науки, живущий себе на уме, презираемый остальными коллегами, но который был безмерно счастлив своему положению. Он снова выглядел опрятно и ухоженно, сквозь аккуратно стриженную бороду проглядывала скромная улыбка, а в приветливых глазах искрился огонёк знаний и неудержимого любопытства перед ликом неизведанного. В очередном воплощении у Алексея появились изящные очки в тонкой оправе, что ещё сильнее сказывалось на его учёном облике.

Всё ещё пребывая в небольшом смятении, он крепко пожал руку Евгению, одновременно пытаясь вспомнить причины этой встречи, потом проводил его внутрь института, а затем в комнату для отдыха преподавателей. После того как Максимов щёлкнул замком на двери, чтобы никто не посмел нарушить таинство их мистерии, он продемонстрировал подготовленную для встречи специальную белую доску на подставке и кучу цветных маркеров. «Для систематизации знаний», как он выразился. А затем нахмурился, демонстрируя сложный мыслительный процесс в своей голове, сложил руки на груди и стал выжидающе смотреть на Евгения. Но тот лишь устало выдохнул, закатил глаза и повалился на небольшой, но удобный диванчик, стоящий у противоположной от входа стены. Затем с неохотой начал делиться обстоятельствами своих приключений, строить безумные теории, а в конце с горечью сокрушался о том тупике, в котором они оказались из-за необходимости каждый раз повторять эту историю. Но Алексей явно не разделял удручённый скептицизм своего собеседника. С каждым поворотом в его остросюжетном рассказе улыбка на лице Максимова становилась шире, а глаза разгорались ярче от осознания перспектив. К тому же воспоминания ему давались всё легче, а картина мира приобретала более явные очертания.

Закончив очередной рассказ, Евгений развёл руки в стороны, потом устало растянулся на диване, разглядывая белоснежный потолок, и удручённо выдохнул:

– Это бессмысленно, мы топчемся на месте, тратим драгоценное время. Пока я закончу тебя убеждать в очевидном, придёт новый виток начинать всё заново. Ну почему ты не можешь всё запомнить, а? Я же могу.

Алексей хмыкнул под нос и сделал вид, что не заметил упрёка в свой адрес.

– Почему сразу бессмысленно? – немного обиделся он. – Мы занимаемся систематизацией фактов, это наука…

– Да-да, систематизация, ты уже говорил, – прервал его Евгений и отмахнулся, как от назойливой мухи. – Скукота, эта твоя наука. Вместо того чтобы реально заниматься делом, страдаем какой-то пустопорожней болтовнёй. Я искал твоей помощи, чтобы остановить конец света, а в итоге сижу в кабинете и каждый день рассказываю одно и то же.

– Но позвольте, – решительно возразил Алексей. – Что значит «пустопорожней болтовнёй»? А каким делом мы должны заниматься? Вы хоть знаете, с чем мы столкнулись? Как с этим бороться? С чего вообще начать?

– Это я и хочу узнать, – буркнул в ответ Евгений и заёрзал на диване.

– Вот, а вы говорите, болтовня. Прежде чем что-то делать, нужна теория, нужно чёткое понимание. Когда мы узнаем, с чем столкнулись, тогда и поймём, как с этим бороться. Это и называется наука, Евгений, – сказал он так, будто отчитывал нерадивого студента. – Вам может показаться это пустым и скучным делом, но другого пути познания у человечества нет. Пожалуйста, наберитесь терпения. Я понимаю, что времени мало, но бесцельным трепыханием мы делу не поможем.

– И чего мы уже познали? – сдался Евгений, потом приподнялся и сел на диван.

– Вот это уже другой разговор! – улыбнулся Алексей и взял в руки маркер у доски для рисования. – Давайте соберём воедино все варианты причин происходящего, – сказал он, но тут же скривился от боли и потёр ладонью лоб. – Чтоб тебя, как же трудно вспоминать о наших прошлых встречах. Всё будто скрыто за тонкой вуалью. Ещё этот шум в голове просто выводит из себя. Я вижу какие-то общие очертания, узнаю фразы, но всё такое нечёткое, бессвязное. За деревьями порой не вижу леса. Как вы с этим справляетесь?