Пробуждение. Пятый пояс (СИ) - Игнатов Михаил. Страница 16
В настоящем мире я сидел в удобной позе на берегу озерца, лицом на рассвет.
Это я удачно вышел — солнце только-только начало выплывать из-за линии горизонта, бросая первые розовые лучи на небо и озеро передо мной.
Не всё же мне заниматься бесконечными тренировками? Вместо них я долго любовался рассветом.
Едва же проснулся Седой, насел на него:
— Давай, продолжай вчерашний разговор.
Тот, ополаскивая лицо из озера, буркнул:
— Может, сначала хоть чаем напоишь, молодой магистр?
— Чай — это награда, а за что тебя награждать, если ты сегодня ещё ничего не сделал? Давай урок и будет тебе чай.
— Ага, ага…
Седой и не подумал прерывать свой обычный утренний ритуал: оттёр воду с лица, потёр мокрую щетину, затем оттянув пару прядей волос, осмотрел их, проверяя голубизну их оттенка. Как я и подозревал, в Империи всё было не так, как в Тюремных поясах. Ошибок с Возвышением на начальных этапах здесь случалось мало, а сильные идущие и вовсе плевали на чьё-то мнение и правильность, распоряжаясь стихией в своём теле по своему усмотрению.
Например, окрашивали волосы так, как им нравилось. Когда несколькими прядями, как это делал я сам, когда меняя оттенок всех волос. Именно последнее и происходило с Седым, причём происходило с полного его одобрения, возвращая его прежний, молодой облик, каким он, наверное, и начал шляться по своим любимым Павильонам Цветов и Удовольствий. И даже несмотря на зримые доказательства его выздоровления Седой каждый день теперь глазел на себя или волосы, а вечером, когда наступала пора лечения, бурчал, что это время молодой магистр, то есть я, мог бы провести с большей пользой.
Я устал ждать и, кстати, впустую тратить это самое время, напомнил о себе:
— Аранви.
— Да-да, молодой магистр.
Седой встал, потянулся, медленно крутясь на месте и осматриваясь. Чуть прищурившись, я даже уловил, как его восприятие хлынуло во все стороны, покрывая всю округу — прошедшие недели и полученные уроки не прошли для меня даром.
Как можно поддерживать боевую медитацию непрерывно, даже во сне, так можно поступать и с восприятием. И всё же во сне покрываемая этим навыком площадь в несколько раз меньше, чем у бодрствующего Властелина Духа, который прилагает усилия к осмотру окрестностей.
Я вновь усмехнулся. Что тоже вполне логично, если дать себе труд хоть на миг задуматься об этом.
Успокоенный результатом проверки Седой перестал крутиться, вновь пропустил через пальцы льдисто-голубую прядь.
— Знаешь, молодой магистр, я сегодня долго не спал, думал о том, что ну невозможно лечить подобные травмы столь слабыми техниками.
— Снова? — страдальчески скривился я, с трудом удержавшись, чтобы по-детски не закатить глаза к небу.
— Снова, — невозмутимо согласился Седой.
— Как можно изо дня в день сомневаться в том…
— Нет-нет-нет, — помахал ладонью Седой, — в этот раз не сомневаться.
— Нет?
— Нет. Я наконец сумел понять, в каком случае это всё же возможно.
Я попытался предположить:
— Я талантливый лекарь?
— Сомневаюсь, молодой магистр. Мы не говорили с вами об испытаниях Стражей и сегодня исправим этот пробел. Для начала замечу, что на самом деле Среднее Испытание, которое вы проходили включает в себя и проверку талантов, чтобы направить юного Стража по верной дороге. Только то, что вы вошли в испытание уже являясь Стражем, причём Стражем не новичком, может объяснить, что не было проверки таланта.
— Была, — напомнил я.
— Не было полной проверки на таланты, — уточнил Седой. — Вы сами сказали, что талант Указов был определён как высокий. Заметьте, молодой магистр, не высочайший, а высокий.
— И-и-и? — вопросительно протянул я.
— Оценки идут по возрастанию от «низкого» к «вне категорий». И нельзя сказать, что между высокой и высочайшей разница, к примеру, в два раза. Между ними — пропасть.
Я равнодушно пропустил упрёк.
— Я сам тебе признался, что мой талант истинного мастера Указов не так велик, как тебе бы хотелось, ты мне сейчас ничего нового не открыл.
— Да нет же, молодой магистр! — воскликнул Седой, с жаром заявил. — Вы недослушали! В одном человеке при всём его таланте не может уместиться больше одного предельного таланта. Но вам отмерено таланта души полной мерой, в этом нет сомнений, — я вскинул брови и Седой с готовностью перечислил. — Указы, тело, Возвышение. Так где же недостающая часть?
Я, как послушный и умный ученик, тут же ответил:
— В познании техник!
Седой на миг поджал губы и процедил:
— Да, — и тут же отрезал. — Но нет. Есть ещё одна вещь, в которой вы хороши.
Я с трудом удержался от смеха. Как это забавно. Сказал то, что Седой и хотел изначально услышать:
— В лечении!
— Верно, молодой магистр. И именно поэтому вы можете исцелять столь страшные и старые раны, как у меня. Я скажу больше, молодой магистр, даже если бы вы использовали не земные, а всего лишь человеческие техники лечения, результат лечения бы не изменился, разве что возились бы мы чуть дольше.
— Не понял, — медленно произнёс я.
— Вы не лечите. Вернее, лечите не так, как обычные лекари. Вы, по сути, раз за разом заставляете моё тело тянуться за душой, пытаться вернуться к его идеальному состоянию. Поэтому у этой грани вашего таланта есть преимущество перед другими лекарями, но есть и недостаток.
— Преимущество ясно — я лечу тебя. Причём лечу то, от чего отказались другие лекари.
— М-м-м, — замялся Седой. — Это не совсем так, молодой магистр. Скорее у Ордена не было лекаря достаточной силы и Возвышения для таких ран. Как не было и денег, чтобы купить услуги подобного лекаря. Ваше преимущество в том, что для вас, по сути, нет ран, которые вы не сумели бы поправить.
— Пусть так. А в чём недостаток? Я наношу таким лечением вред? Сокращаю тебе продолжительность жизни? Лечу тебя за счёт твоего будущего Возвышения? За счёт своего Возвышения?
— А? — глаза Седого расширились. — Что? — он замер на несколько вдохов, а затем яростно замотал головой. — Нет. Нет! Нет-нет-нет! — сглотнув, впился в меня взглядом. — Или, да? Так, молодой магистр, забудьте о моём лечении, мы не можем рисковать вашим будущим.
Я уже жалел о своих неосторожных словах.
— Аранви, ну не глупи. Где это видано, чтобы можно было менять своё Возвышение на чужую жизнь так просто? Если бы это было можно делать так легко, то мудрили бы секты свои формации и артефакты сбора душ? Если бы такой талант существовал, то они бы давно или поставили его себе на службу, либо извратили, научившись вытягивать чужое Возвышение простым прикосновением, а не городили бы алхимию пилюль.
— Нет, я не могу…
— Ну хватит тебе, Аранви, ты же не сам придумал, как я тебя лечу, верно? Наверняка вспомнил что-то из орденских знаний?
— Н-ну, да, — нерешительно согласился со мной Седой.
— И что, там говорилось, что тот лекарь всю свою жизнь никого не лечил? Вылеченные жили недолго?
— Нет. Он много лет лечил, и никто не жаловался на срок жизни.
— Вот и всё. Лучше закончи про недостаток.
— Недостаток, — Седой поморгал, словно не мог вспомнить, что хотел рассказать, наконец собрался с мыслями и кивнул. — Недостаток. Подобные лекари сами по себе, без техник, что предназначены именно для таких ран и без алхимии, что излечивает именно такие повреждения, не могут завершить лечение. Я, — Седой ткнул себя пальцем в грудь, — не талант. Моя душа не так хороша, как ваша. Поэтому, как бы вы не заставляли моё тело тянуться за моей душой, оно замрёт на границе своих и души возможностей. Даже сильно не доходя до неё, — пожал плечами в ответ на мой недоумевающий взгляд и пояснил. — Всё же возраст, потенциал Возвышения давно истрачен.
— Как по мне, — чуть подумав, решил я, — это не такой уж и большой недостаток. Тебе ведь всё равно становится лучше?