Он и две его жены - Квентин Патрик. Страница 30

Она помолчала и закончила с неожиданной улыбкой:

– И ты совсем не должен чувствовать угрызения совести, Билл! Все в полном порядке. Все обстоит так, как я сама хотела. Если ты потребуешься, я дам тебе знать, но не думаю, что такое случится. А теперь – прощай!

Быстро, не дав мне возможности произнести хотя бы слово, она вышла из комнаты.

Я стоял в растерянности, не зная, на что решиться. Она повернула все так тактично, что какая-то часть моего "я" поспешила ухватиться за мысль, что это дело следует оставить в том состоянии, в каком оно находится сейчас. Разве Анжелика, в сущности не оценила себя совершенно справедливо?

Очевидно то, что она испортила себе жизнь... И что этот арест только открыл ей глаза. Она получит моральное удовлетворение, расплатившись за свою вину, причем цена будет относительно невелика. Немного неприятностей и отсутствие удобств...

Однако я не мог долго сам себя обманывать. Возможно, я лучше понимал ее поведение, чем она сама.

Вопреки патетическим заверениям о переменах, не изменилось ровным счетом ничего. Она единственно перенесла свое морализующее влияние с Кэрола Мейтленда и Джейми Ламба на меня! Я был теперь тем, к кому она могла относиться как к пропащему ребенку, которого собирается спасти своим благородством. Теперь ей потребовался я!

Отличнейший способ унизить меня! Я не хотел оказаться в зависимости от нее, не хотел, чтобы она меня спасала! Я содрогнулся от мысли, что с этой поры я буду обязан своей совместной жизнью с Бетси Анжелике! Если бы я поддался первому импульсу, я вылетел бы в коридор, вернул бы ее и полицейского и выложил бы ему всю правду. Но, разумеется, я ничего такого не сделал. Я просто вернулся домой на такси.

Бетси еще не было. Я плеснул себе в стакан виски и в сотый раз принялся объяснять себе, что все обстоит так, как должно быть, что любой на моем месте поступил бы так же.

Бетси вернулась только около полуночи и, даже не сняв плаща, влетела в гостиную.

– Билл! – крикнула она с порога. – Что случилось?

– Ничего, – ответил я спокойно. – Я повидался с ней. И это все.

– И она ничего не сказала?

– Ничего конкретного.

Она сняла плащ и бросила его на ближайший стул.

– Я рассказала обо всем папе. Сначала он готов был землю рыть от ярости, но потом успокоился. Позвонил по телефону шефу полиции – это его приятель. Отец попросил его, чтобы в прессе не указывали, что Анжелика Робертс была твоей первой женой. Мне кажется, что в этом направлении все будет улажено.

Бетси подошла ко мне и села на ручку кресла.

– Билл, дорогой! К чему такая удрученная мина? Ведь ты сделал для нее все, что мог. Я знаю и понимаю, как ужасно для тебя все это. Но, но ведь это не потому, что... что...

– Что именно?

– Я хотела спросить, не потому ли ты так расстроен, что до сих пор еще не совсем к ней равнодушен? Я знаю, что я не... не... Но... Ах, Билл!

Она прижалась щекой к моему лицу. Мне стало ясно, что весь вечер ее терзала мысль о том, что в связи с последними событиями ожила моя прежняя любовь к Анжелике. И теперь все, что я делаю, ранит ее! Желая успокоить Бетси, я обнял ее и притянул к себе на колени.

– Ах, Бетси, Бетси, маленькая глупышка! Ты же великолепно знаешь, что это никак не может повлиять на нас.

Она поцеловала меня – горячо, жадно.

– Мне страшно жаль ее, это правда, я искренне ее жалею. Но ведь тут все дело в тебе и Рики. Я думаю только о тебе.

Мы легли спать. Но еще долго после того, как Бетси заснула, я лежал без сна, размышляя о Бетси, о Рики и об Анжелике, которая сейчас была там, в маленькой камере полицейского управления на Сентрс-стрит. Я старался пробудить в себе благодарность к ней и не мог. Я чувствовал только ненависть. Я проклинал ее за то, что она вообще родилась на свет.

Наконец я уснул, а проснувшись утром, не почувствовал себя лучше. С трудом заставил себя поехать в издательство, где имел разговор с Си Джей, во время которого он помпезно заявил мне, что не держит на меня зла за мой первый брак с Анжеликой. Вечер, проведенный с Бетси, был тяжелым испытанием. Как и ночь, которая за этим вечером последовала. И следующие два дня.

Сообщения об аресте Анжелики появились в печати; о ней, однако, писали как об Анжелике Робертс, так что особого впечатления они не произвели. Она была просто одной из женщин, допрашиваемых по делу об убийстве какого-то никому не знакомого лица. Без связи с Коллингхемами в этом не было ничего сенсационного. Трэнт не проявлял признаков жизни, а поскольку я был убежден, что он подозревает меня и только ждет подходящего момента, его молчание так же действовало мне на нервы, как непосредственная атака. Сотни раз я чувствовал, что не в состоянии выносить гнетущую неопределенность, что должен пойти к нему и во всем сознаться. Но остатки инстинкта самосохранения и вид Бетси каждый раз удерживали меня.

На третий день, как раз в тот момент, когда я выходил из своего кабинета на ленч, позвонил Трэнт. Я узнал его голос почти с облегчением.

– Мне очень жаль, мистер Хардинг, но у меня для вас плохие новости. Адвокат Анжелики Робертс делает все, чтобы подтвердить ее алиби, точно так же, как и полиция. Но у нас нет никаких оснований считать, что то, чем она располагает, можно назвать алиби. Сегодня утром окружной прокурор принял решение выдвинуть обвинение и начать процесс.

– Это значит, что Анжелика должна будет предстать перед судом?

– Да. К сожалению, сама она не старается нам помочь. Окружной прокурор убежден в ее виновности и в том, что без труда добьется обвинительного вердикта.

Мое решение было принято совершенно неожиданно. Для меня самого это был сюрприз, как если бы я поступил вопреки своей воле.

– Через минуту я буду у вас, мистер Трэнт!

– Приезжайте, мистер Хардинг. Я на Сентрс-стрит и жду вас.

После короткой паузы он добавил:

– Меня очень радует, что вы, наконец, решились. В конечном счете это наверняка окажется полезным всем.

Глава 16

До Сентрс-стрит я добрался на такси. Я не предполагал, что поступлю так, не посоветовавшись с Бетси и не предупредив ее отца. Я не старался расшифровать таинственную фразу Трэнта, которой он закончил наш разговор. Важно было только одно: уплатить долг Анжелике, сбежать раз и навсегда от этого давящего чувства отвращения к самому себе.

В управлении на Сентрс-стрит полицейский препроводил меня в ту самую комнатенку, в которой я уже раз был, а если и не в ту самую, то во всяком случае в весьма на нее похожую. Вскоре явился Трэнт со своей дружелюбной, немного сконфуженной улыбкой.

– Я надеюсь, что вы не изменили свое решение, – сказал он.

– Нет, не изменил.

В комнате стоял деревянный столик, а рядом с ним стул. Он сел и долгую минуту не спускал с меня взгляда.

– Чтобы убедиться, что вы действительно не изменили свое намерение, – начал он, – я хотел бы прежде всего выяснить несколько моментов. Боюсь, что я не был до конца искренен с вами. К сожалению, полиция не всегда может поступать в соответствии с общепринятыми правилами. Я знаю почти все уже довольно давно. Видите ли, когда мистер Коллингхем назвал в телефонном разговоре вашу фамилию, я подумал, не идет ли речь о том Уильяме Хардинге, который написал "Жар Юга". Прежде чем увидеться с вами, я прочел вашу биографию на обложке романа. Я как раз возвращался после осмотра квартиры Ламба, и в кармане у меня было то кольцо с дельфином. Я с первого взгляда установил тождественность его с кольцом на руке вашей супруги на общем снимке. Итак, я знал, что она замешана в деле Ламба, да и вы, мистер Хардинг, по всей вероятности, тоже. Позднее, когда вы не признались, что узнали это кольцо, я понял, что вы что-то скрываете. А еще через несколько дней, после моего разговора с миссис Шварц, которой я показал вашу фотографию и которая сразу же узнала на ней человека, повздорившего однажды с мистером Ламбом, я уже знал, что именно вы скрываете.