Очень уютное убийство (СИ) - Черненькая Яна. Страница 17

— Итак, мистер Баррингтон, садитесь. Теперь ваша очередь говорить.

Стрикленд вновь казался деловитым и вполне дружелюбным. И Джейн стало интересно, сколько вообще правды в эмоциях, которые он проявляет на людях?

Джейн не столько наблюдала за Баррингтоном, сколько за инспектором. Это было, пожалуй, не то, чем следовало заниматься сейчас, но... что поделать, если мистер Стрикленд казался большей загадкой, чем какой-то там писатель готических романов?

— Начнем с того, в какой момент изменилось ваше отношение к мисс Олдридж, — инспектор явно не желал ходить кругами и тотчас задал вопрос, который его интересовал в первую очередь. — Вы с ней были знакомы до того?

— Я не назвал бы это знакомством, — ответил Баррингтон.

Он явно нервничал, то и дело оправляя манжеты рубашки, видные из-под рукавов его домашнего халата, однако держался с достоинством. Отстраненно. Холодно и почти официально.

Джейн знала, что, в отличие от большинства гостей, Баррингтон и впрямь мог претендовать на хорошее происхождение. Пусть его семья и не принадлежала к титулованному дворянству, тем не менее имела старинные корни, почтенную родословную и принадлежала к числу достаточно состоятельных джентри. Баррингтон был то ли четвертым, то ли пятым сыном в семье. На наследство вряд ли мог претендовать, но Бог не обделил его талантом, и книги, насколько это было известно Джейн, приносили ему достаточный доход для безбедной жизни. Женитьба на ныне покойной миссис Баррингтон также пошла на пользу его положению, хотя и была по взаимной склонности, как говорили.

— А как бы вы это назвали? — настоял на своем вопросе Стрикленд.

— Я видел ее несколько раз, когда... посещал мисс Герасимофф.

— Вы разговаривали с ней?

— Только на общие темы, которые диктовала элементарная вежливость.

— И что же случилось теперь?

— Вы видели ожоги на ее лице и шее? — тихо и как-то особенно мрачно спросил Баррингтон.

— Да.

— И вы спрашиваете, что случилось?

— Спрашиваю, мистер Баррингтон, — сурово ответил ему сухарь-инспектор. — Потому что в этом замке произошло убийство. И я буду задавать любые вопросы, желая найти убийцу и сдать его в руки правосудия.

— Ваш убийца сбежал. И сам признал свою вину! — запальчиво заявил писатель.

— Вот как? И откуда же вы знаете, что кто-то из гостей сбежал? — заинтересовался Стрикленд.

— Шекли не было с нами. О втором убийстве никто не слышал. Я спросил у слуги, где наш иллюстратор, тот сказал, что сейчас его ищут по всему замку. Очевидно, вам нужно заниматься его поисками, а не беспокоить людей на ночь глядя. Все хотят спать!

— Мистер Баррингтон, я, вроде бы, не учу вас писать книги, — заметил Стрикленд сурово. — Буду признателен, если и вы не станете учить меня расследовать преступления. Извольте ответить на вопрос — каким образом ваше отношение к мисс Олдридж изменилось до полной неузнаваемости?

Баррингтон сжал кулаки, с трудом сдерживаясь, уже хотел сказать что-то язвительное, но усилием воли взял себя в руки.

— После того, как все разошлись, я пошел прогуляться... — проговорил он неохотно.

— В такую погоду?

— Я люблю такую погоду, и мне было о чем подумать. Если далеко не отходить, то замок видно даже в такую метель.

— И что же случилось дальше?

— Мисс Олдридж выбежала мне навстречу. Без теплой накидки. Вся в слезах. Если бы я не остановил ее, кто знает, чем бы это закончилось. Ее платье было облито глинтвейном. Щека — обожжена. И шея, как потом выяснилось. К счастью, глинтвейн действительно не был совсем уж горячим, но для ожога хватило. Я попытался ее остановить, а она вырывалась из рук и все твердила, что больше так не может. Как джентльмен, я не мог смотреть на это спокойно. Мне даже не пришлось узнавать, кто именно поступил так жестоко с мисс Олдридж. Мисс фон Герасимофф всегда была помесью змеи и гиены в человеческом обличьи. Красивая дрянь, которая ничем не брезгует и всегда рада что-нибудь украсть и кого-нибудь унизить. Жалею ли я о ее смерти? Вовсе нет. Я с готовностью бы пожал руку ее убийце. Но это, заверяю вас, не мисс Олдридж. Она не способна никого убить.

— Вы сделали такие выводы всего за... сколько вы с ней общались? — уточнил Стрикленд, на мгновение посмотрев на Джейн, словно проверяя, записывает ли она.

— Недолго... полчаса? Час? Я не следил за временем. Но мне вполне хватило того, что я увидел и услышал.

— Видите ли, мистер Баррингтон, мне довольно сложно поверить, будто кто-то способен настолько сильно изменить свое мнение о некой особе, всего лишь увидев, что с ней обошлись несправедливо.

— Мне нет никакого дела до того, во что вы верите, мистер Стрикленд, — лицо писателя застыло, словно маска. — Я поступаю так, как на моем месте поступил бы любой джентльмен. С мисс Олдридж обошлись крайне жестоко. И я не мог...

— Я уже понял, мистер Баррингтон, что любой джентльмен на вашем месте принялся бы рьяно окутывать юную леди своей заботой и вниманием, — съязвил Стрикленд. — Так что было дальше? После того, как вы утешили мисс Олдридж.

— Прошу вас тщательней выбирать слова, — с угрозой ответил ему Баррингтон. — Я отвел мисс Олдридж в гостиную, усадил в кресло, потом принес ей теплое молоко с печеньем.

— В точности, как сделал бы любой джентльмен на вашем месте? — уточнил зачем-то Стрикленд, которому, похоже, нравилось издеваться над бедным Баррингтоном.

Джейн возмутилась — ну что за сухарь? Как так можно? Ему и до тридцати-то лет еще жить и жить, а он уже ведет себя как глубокий старик.

— Да, вы правы. А еще я попросил горничную обработать ожог на шее мисс Олдридж... пока сам ходил за молоком, — ответил Баррингтон, с трудом сохраняя спокойствие. — В точности, как сделал бы любой джентльмен на моем месте. Но, вероятно, чтобы это понять, нужно самому быть джентльменом.

Расположение Джейн к мистеру Баррингтону разлетелось в клочья при последних его словах. Да как он смеет?! Инспектор Стрикленд, он же... Мисс Стэнли чуть не рассмеялась сама над собой — надо же какие разнообразные чувства вызывает этот полицейский. Просто невероятный человек, сотканный из одних противоречий.

— Вероятно, — не стал отрицать Стрикленд, которого, похоже, нисколько не задел намек на его происхождение. — Итак, вы позаботились о мисс Олдридж. Что дальше?

— Дальше я пошел к мисс Герасимофф.

— Во сколько это случилось?

— Точно не скажу. Примерно в начале десятого. В гостиной висели часы. Когда я ушел от мисс Олдридж, пробило девять... да, скорее всего девять.

— И зачем же вы направились к мисс Герасимофф?

— Чтобы запретить ей обращаться подобным образом с мисс Олдридж.

— И она, конечно же, вас послушала, — Стрикленд качнул пальцем пресс-папье, словно рассказ Баррингтона вызывал в нем одну лишь скуку. С таким видом взрослые обычно слушают детское вранье.

— Послушала.

— И чем же вы таким ей пригрозили?

— Я не буду отвечать на этот вопрос, — резко ответил Баррингтон. — Это вас совершенно не касается.

— Вы понимаете, что подобная скрытность не пойдет вам на пользу? — уточнил Стрикленд.

— Мне все равно.

— Хорошо, допустим. Вы уговорили мисс Герасимофф бережней обходиться с ее компаньонкой. Что дальше?

— Вернулся к мисс Олдридж, успокоил ее и убедил вернуться в покои мисс Герасимофф. Затем проводил ее наверх и ушел к себе.

— И что же вы делали дальше?

— Убедился, что мисс Герасимофф вняла моему предупреждению, а потом лег спать.

— Во сколько?

— Не знаю точно, но где-то между десятью и одиннадцатью.

— И за это время вы ничего особенного не слышали? Раз уж убеждались в безопасности мисс Олдридж, — уточнил Стрикленд.

— Я не занимаюсь сплетнями, — мистер Баррингтон вновь стал похож на недовольного нахохлившегося ворона.

— Я тоже ими не занимаюсь. Я расследую убийство, как недавно вам говорил. И то, что вы сейчас называете сплетнями, на деле может помочь выйти на убийцу.

— К мисс Герасимофф приходил мистер Уилсон, — сквозь зубы процедил Баррингтон. — Я слышал в коридоре его голос.