Злые игры. Книга 3 - Винченци Пенни. Страница 21

— Ничего, все будет хорошо, — сказал Дик, улыбаясь ей в ответ.

Ее привезли в приемный покой. По дороге у нее опять были схватки. На этот раз действительно очень сильные. Медсестра, доброжелательная, но решительная, стянула с нее одеяло.

— Сможете сами перебраться на кровать, когда эти схватки отпустят?

— Да, конечно. — Говорить Георгине было трудно; она перекатилась с носилок на кровать. Сделать это оказалось нелегко: боль словно обрадовалась ее движениям. Теперь внутри у нее не дергало, а как будто что-то сильно и резко выкручивало. Георгине это очень не понравилось.

— Так, хорошо. Теперь давайте мы вас посмотрим. Сейчас я сначала выслушаю сердце ребеночка, а потом погляжу, как он у вас там располагается. Постараюсь сделать это по возможности мягче.

Но мягко не получилось: когда рука сестры дошла до того места, где внутри у Георгины что-то выкручивалось, боль возникла адская. Георгина завопила.

— Извините, — смущенно проговорила она. — Я не нарочно.

— Ничего, не беспокойтесь. Постарайтесь расслабиться.

Боль немного отпустила, и Георгина попыталась сосредоточиться на чем-нибудь еще. О чем это она тогда думала, какую мысль старалась проследить до конца? Что-то насчет дочерей; да, да. И отцов. Что-то непрерывно вертелось у нее в сознании, но ей никак не удавалось ухватить это нечто. Что-то такое, что кто-то когда-то сказал. И что-то, о чем она сама думала. Что же это такое, что? Да, что-то о Мартине, какой он милый, добрый, заботливый.

И Шарлотта ей тогда говорила… да, вот ее слова: из-за того, что у него нет своих детей, наверное, он смотрит на тебя почти как на свою дочь. Приятная мысль. Очень приятная. Но было и что-то другое, еще что-то… о боже! Опять началось.

Лицо у нее искривилось от боли, она обняла себя руками. Схватка оказалась сильная. Очень сильная и неприятная.

— Вы все делаете неверно. Расслабьтесь. Не напрягайтесь. Вы что, не ходили на занятия? — суровым тоном спросила ее сестра.

— Ходила, — ответила Георгина, — но там-то было просто. — Она попыталась улыбнуться сестре, та улыбнулась ей в ответ.

— Могу вас обрадовать, вы уже продвинулись достаточно далеко. Так что неудивительно, что схватки становятся сильнее. У вас расширение уже на два пальца. Молодец.

— Это что, примерно половина?

— Ну и да, и нет. Но это определенно прогресс. Так, а теперь, прежде чем мы перевезем вас в родильное отделение и там устроим, надо кое-что сделать. Постараюсь доставить вам минимум неприятностей. Давайте-ка мы поймаем момент между схватками…

Георгине показалось, что прошло очень много времени, прежде чем ее, как выражалась сестра, «устроили» наконец в родильной палате. Однако устроенной она себя не чувствовала. У нее было такое ощущение, словно ее болтает в бурном море, то поднимая на гребне волны вверх, то бросая вниз, — только это были волны боли. Болевые схватки начинались в животе, где-то в самой его глубине, и перемещались к выходу, рывками раздвигая его. Это было просто ужасно.

— Где Лидия Пежо? — спрашивала Георгина. — Я хочу, чтобы она была тут.

— Знаю, что вы этого хотите, — отвечала ей акушерка, очень крупная и совершенно черная добродушная женщина. — Мы ее ищем. А теперь, дорогая моя, постарайтесь, как следует постарайтесь расслабиться и хорошенько дышите. У вас еще впереди много работы.

— А нельзя ли мне общий наркоз? — попросила Георгина. Она начинала бояться уже по-настоящему.

— Конечно, можно, но я бы лучше подождала, пока не приедет миссис Пежо. Знаете, все-таки она за вас отвечает. Потерпите, моя дорогая, подержитесь еще. Она уже скоро будет здесь, я уверена.

Георгину опять пронзила боль, потом еще и еще. Так, Георгина, давай-ка мы сосредоточимся и начнем дышать, Энджи говорила, что это здорово помогает. Черт бы ее побрал, эту Энджи. Это ей помогает! Да, Энджи имела какое-то отношение к той самой, неуловимой и расплывчатой мысли, что постоянно вертится у нее в голове. Насчет Мартина, отцов и всего остального. Что же это было? Вот черт, как дернуло! Ужас, просто ужас.

— Пожалуйста, — проговорила она сквозь стиснутые зубы. — Мне плохо. Очень плохо. Можно мне…

— Послушайте, — перебила ее акушерка. — Давайте я вас снова осмотрю. Погляжу, как у вас дела. А тогда и решим, давать вам общий наркоз или нет.

— Вы связались с Лидией?

— Да, я же вам сказала. — Акушерка говорила уже слегка раздраженно. — Она едет сюда. Ей добираться примерно полчаса. Может быть, чуть больше. Она была на других родах. Повернитесь-ка на бок, моя дорогая. Вот так, хорошо.

Полчаса. А может быть, и больше. О боже, она не выдержит еще полчаса таких мучений. Она и полминуты-то не выдержит. Это же ужасно! Не успевает схлынуть одна боль, как вслед за ней идет уже новая схватка, а за той следующая, и так без конца, и они буквально разрывают ее на части, выворачивают ее наизнанку. И где же все те обезболивающие средства, которые ей обещали, где наркоз, где Лидия, черт возьми?

— Расслабьтесь, дорогая моя, расслабьтесь, мне надо вас посмотреть.

Вот именно. Расслабься. И давай-ка сосредоточься. Дыхание ничуть не помогает. Давай-ка вместо этого опять немного подумаем и попытаемся все-таки разрешить эту загадку. Мартин. Отцы. Да, вот именно, он действительно показался ей чем-то похожим на отца в тот день, когда приходил проведать ее в госпитале. Теперь она вспомнила. Действовал ей на нервы и пытался командовать. Совсем как отец. Хотя, конечно, хорошо, что он пришел, очень мило с его стороны. Ну так и какое же все это имело отношение к Энджи…

— О боже! — завопила она на акушерку. — Перестаньте, перестаньте сейчас же, больно, ужас как больно!

— Пожалуйста, дорогая моя, хорошенько постарайтесь и расслабьтесь. Дайте мне…

— Не могу я расслабиться! Не могу! И не просите, черт возьми, это просто невозможно! — Теперь уже она ревела, и злилась на акушерку, и лихорадочно вертела головой то в одну, то в другую сторону. Ее вдруг охватила дрожь. — Мне холодно.

Акушерка закончила осмотр и улыбалась:

— У вас очень хорошо все идет. Вы просто молодец. И так быстро. Вам повезло.

— Повезло?! Быстро?! — Георгина посмотрела на висевшие на стене часы. Невероятно, но было всего лишь половина четвертого. Ей казалось, что все это продолжается уже целую вечность.

— Вы сейчас в переходном состоянии, моя дорогая. Теперь в любой момент может произойти выталкивание. Вы уже почти к нему готовы.

— Но… наркоз… я хочу наркоз.

— Теперь уже слишком поздно. — Акушерка похлопала ее по руке. — Совсем поздно давать вам наркоз. Малыш уже скоро будет здесь. Сейчас я вам дам немного газовой смеси, просто чтобы облегчить боль при схватках. Мы с вами все успеем сделать еще до миссис Пежо. — Акушерка смотрела на Георгину с таким удовольствием и гордостью, словно это ее собственный, а не Георгины ребенок должен был появиться на свет. Протянула ей маску: — Вот, когда снова начнется боль, наденьте ее и глубоко вздохните. Сразу же станет намного легче.

Георгина так и сделала; опыт показался ей ужасающим. Комната поплыла вокруг, потом стала отступать и падать, словно обрушиваясь на нее, но боль как была, так и осталась, невыносимая, раскалывающая боль.

…В палату вошел молодой врач и присоединился к акушерке.

— Ну как, все в порядке? — Он улыбнулся знающей и понимающей улыбкой, способной только вызвать раздражение.

— Ни в каком не в порядке, сплошной кошмар, — буркнула Георгина. Боль на время отпустила ее, и теперь она лежала на кровати, расслабившись. — Где Лидия? Почему ее нет, я хочу, чтобы она была тут.

— Она в дороге, — ответил врач. — Но мне кажется, что ваш ребенок появится раньше ее. Так, дайте-ка мне взглянуть.

«О господи, опять все сначала», — подумала Георгина, внутренне готовясь к очередному сочетанию болей естественных и болей от осмотра. Она оттолкнула от себя газовую маску.

— Не надо. Терпеть ее не могу.

Она завопила, когда врач что-то сделал и эта боль наложилась на другую; потом ей удалось восстановить какое-то подобие самоконтроля.