Злые игры. Книга 3 - Винченци Пенни. Страница 64

К концу того дня совокупная стоимость всех акций на лондонской бирже уменьшилась примерно на одну восьмую.

В тот вечер Томми и Макс отправились ужинать в пиццерию на Фулхэм-роуд. В ней было полно народу, и все оживленно обсуждали катастрофу на бирже. Слыханное ли дело, говорили все, за один только день биржевой рынок потерял то ли три, то ли четыре миллиарда фунтов! Похоже, никто не воспринимал происшедшее всерьез: это была просто очередная глава в увлекательной повести о легко достающихся больших деньгах; немного острых ощущений, только и всего. Возвращаясь назад, они уже в машине услышали по радио: на Уолл-стрит падение за день составило пятьсот пунктов.

— Господи, — проговорил Макс, — не может этого быть. Пятьсот пунктов! Да нет, не может быть, чтобы пятьсот.

Но это было действительно так.

Катастрофа шла вслед за солнцем, перемещавшимся над миром с востока на запад. Утром обрушилась токийская биржа, следом за ней гонконгская. После новых падений курсов на лондонской бирже опять пришла очередь нью-йоркской. К вечеру вторника совокупная стоимость акций, представленных на лондонской бирже, уменьшилась на двадцать процентов. Некоторые финансисты, входившие в число самых богатых в мире, потеряли абсолютно все; из-за приостановки операций на гонконгской бирже австралийские рынки понесли умопомрачительные убытки. Руперт Мердок за один только день потерял семьсот миллионов долларов. Роберт Холм разорился полностью. Все оценки и прогнозы высказывались теперь только в превосходной степени. Джон Филан, председатель нью-йоркской биржи, говорил о развале всей финансовой системы Запада. Джимми Голдсмит предсказывал конец света.

Появились различные теории, пытавшиеся как-то нащупать причины происходящего: одни объясняли все тем, что рынки ценных бумаг просто были сильно перегреты; другие говорили, что биржевой рынок всегда включает в себя как взлеты, так и падения, и потому за феноменальным его взлетом неизбежно должен был последовать соответствующий, столь же феноменальный спад; третьи утверждали, что, по крайней мере, начальная фаза спада объясняется распространением операций, осуществляемых по компьютеру, когда простое падение курса на пару процентов отражается на экранах всего мира сигналами к продаже; четвертые полагали, что благодаря компьютерам возросла скорость осуществления биржевых операций, а потому и паника теперь тоже распространяется гораздо быстрее, чем это было во времена до Большого бума; пятые обращали внимание на то, что если до Большого бума существовали специальные люди, которые вправе были объявлять временную приостановку операций и тем прекращать случаи панических распродаж, то теперь всякий подобный контроль над ведением биржевых операций оказался утрачен. Но каковы бы ни были действительные причины этого, рынок продолжал падать и падать, и казалось, что остановить эту нараставшую лавину обвалов некому и нечем.

Дохлая кошка ненадолго объявилась: в Нью-Йорке это произошло в середине вторника, в Лондоне — вечером того же дня. Пошли разговоры о том, что руководство нью-йоркской биржи ведет консультации с Белым домом о возможной приостановке операций. Приостановки не произошло, однако под воздействием этих слухов биржевой курс поднялся в среднем на двести пунктов; но страхователи сделок, стремясь защитить своих инвесторов, тут же начали лихорадочную распродажу фьючерсов, и курс снова упал еще ниже, чем был до этого.

К среде то, что поначалу казалось острым ощущением, потрясением, чем-то сродни фантазии, превратилось в жесткую действительность. Сотни тысяч людей оказались разорены. Макс увидел Фредди Прэгера; тот сидел с пепельного цвета лицом за своим рабочим столом, его трясло, он беспрерывно курил, отказывался уходить домой и только теперь начинал осознавать полную меру того, чем обернулась для «Прэгерса» его деятельность.

В те выходные Томми позвонили из «Дейли мейл». И Максу тоже. Он перезвонил в Хартест; к телефону подошла Няня.

— Няня, вам сюда могут звонить из газет, — сказал Макс.

— Уже звонили, — ответила Няня.

— О господи. И что ты ответила?

— Ответила, что твоего отца сейчас нет. И что если им там нечего делать, кроме как звонить нам, то пусть поищут себе другую работу.

— Няня, ты просто чудо.

* * *

В понедельник Фредди и Чак улетели в Нью-Йорк.

А в газете появилась заметка:

«МАКС: ЧЕЛОВЕК-ТАЙНА

Ходят постоянные слухи в отношении происхождения Максимилиана, виконта Хэдли: утверждается, будто лорд Кейтерхэм на самом деле не является его отцом. Виконт Хэдли, работающий маклером в „Прэгерсе“, американском банке, принадлежащем его деду Прэгеру никак не прокомментировал эти слухи, сославшись на свою занятость в свете последних событий на бирже; а лорда Кейтерхэма не удалось вчера застать в родовом имении, которое располагается в Уилтшире.

Лорд Хэдли, довольно заметная личность, на протяжении нескольких лет работавший фотомоделью, был до недавнего времени помолвлен с Джеммой Мортон, юной дочерью Ричарда Мортона, короля биржи; в последнее время лорда Хэдли часто видят в обществе миссис Анджелы Прэгер, вдовы покойного дяди виконта, „Малыша“ Прэгера. Миссис Прэгер, возглавляющая собственную компанию по торговле недвижимостью, на протяжении многих лет поддерживает тесные отношения с этой семьей.

В уик-энд не удалось связаться и с мистером Томми Соамс-Максвеллом, живущим в одном доме с виконтом Хэдли».

Макс позвонил Энджи.

— Дерьмо разлетелось по белу свету, — сообщил он.

— Я знаю. По-моему, могло быть и хуже.

— Вполне. Могли и на первой странице напечатать.

— Продолжайте молчать, — посоветовал Чарльз. — Это единственное, что может вам помочь.

Максу позвонил Джейк Джозеф:

— Что это до меня доходит, сынок? Не зря я всегда говорил, что в тебе есть что-то от бастарда. Похоже, я был прав.

— Куча дерьма, — ответил Макс. — Чистейшей воды вымысел, только и всего.

— Ну разумеется, — проговорил Джейк. — Надеюсь, все это не относится к происхождению твоей шикарной сестрички.

— А иди ты к черту, — раздраженно огрызнулся Макс.

Позвонил Томми, чтобы сообщить, что он получает от всего происходящего колоссальное удовольствие, и спросил, не стоит ли ему придумать специально для прессы какую-нибудь историю.

Макс ответил, что если Томми это сделает, то может считать себя трупом. Голодная смерть будет ему в таком случае обеспечена.

Позвонили еще несколько человек. Макс решил воспользоваться рецептом Няни. Похоже, это помогло.

Макс повел Шайрин пообедать в «Риц».

— Как это интересно, все, что о тебе пишут в газетах, — щебетала она, с любопытством глядя на него. — А откуда пошла эта история?

— Понятия не имею. — Макс пожал плечами. — Но ты ведь и сама знаешь, верно говорят: не верь ни одному газетному слову.

— Да, — согласилась Шайрин, не сводя с него взгляда, в котором вдруг появилась некая вкрадчивость, — но ты тоже знаешь, что есть и другая поговорка: дыма без огня не бывает.

Макс задумчиво посмотрел на нее:

— Если пообещаешь, что никогда никому не проболтаешься, я тебе скажу, с чего все началось.

— Макс, ну разумеется, обещаю.

— Это очень, очень старая история, она продолжается уже много лет. У нас была одна слабоумная служанка, которая стала вдруг всем говорить, будто бы я приемный ребенок. Время от времени эта история и всплывает.

— Но почему?

— Я же тебе сказал. Она была слабоумная. И отец уволил ее. Наверное, она думала таким образом отомстить ему. И постоянно твердила об этом. Вот и все. Только никому об этом не рассказывай.

— Ну, Макс, ты же знаешь, что не расскажу.