Переулок Мидак (ЛП) - Махфуз Нагиб. Страница 24

Завернувшись в покрывало, она словно обезумевшая вышла из квартиры и в два счёта спустилась по ступеням вниз, уже через минуту достигнув дверей кафе. Лавки и магазины уже закрылись, а их владельцы нашли своё пристанище в кофейне, как делали это обычно каждую ночь.

Учитель Кирша в полудрёме опирался на кассу, и не разглядел её появления. Её проворный взгляд остановился на юноше — тот попивал чай, держа в руках кружку. Пройдя мимо Кирши, так и не поднявшего на неё глаза, она направилась прямо к юноше и ударила по его кружке — та вывалилась у него из рук на колени, и он вскочил, заревев от ужаса! Громовым голосом она выкрикнула ему:

— Пей свой чай, сын шлюхи!

Тут же глаза всех присутствующий в кафе — как тех, кто её знал, так и тех, кто не был с ней лично знаком — уставились на неё. А Кирша повернулся к ней так, будто лицо его окатили целым ведром воды, и уже собирался встать, как женщина ткнула его в грудь и заорала, не помня себя от гнева:

— Только посмей пошевелиться, мерзкий развратник!

Она повернулась теперь к юноше и продолжила:

— А тебя что так напугало, пройдоха? Ты же баба, только наряжен, как мужчина. Не сообщишь ли мне, что тебя сюда привело?!

Учитель Кирша встал позади кассы: от злости он прикусил язык, а лицо его стало пепельно-серым. Женщина закричала ему в лицо:

— Если ты заговоришь в защиту своего дружка, я тебе все кости переломаю перед народом.

С этими словами она бросилась к юноше, который отступал, пока не подошёл вплотную к шейху Дервишу. Она закричала:

— Ты хочешь разрушить мой дом, развратник, сын шлюхи?

Тот, трясясь от страха, произнёс:

— Кто вы, госпожа?!… Что я сделал, что вы так…

— Кто я?!…Ты меня не знаешь?!… Я жена твоего сожителя…

И она набросилась на него с побоями, так что с головы его упала феска, а из носа засочилась кровь. Затем она схватила его за галстук и с силой потянула на себя, так что он захрипел. Все сидевшие рядом растерялись, с изумлением глядя на происходящее у них перед глазами, однако сердца их выскакивали из груди от ликования, не отказывая себе в удовольствии лицезреть такое смешное зрелище. На крик матери Хусейна спешно примчалась пекарша Хуснийя, за которой следовал её муж, Джаада с раскрытым ртом. А затем через некоторое время появился Зайта, мастер-членовредитель, который, тем не менее, остановился поодаль, будто его как шайтана изрыгнула из своих недр сама земля. Недолго времени прошло, как открылись все окна в двух домах поблизости, и из них высунулись головы, стараясь разузнать, что же там происходит. Кирша пришёл в бешенство, когда он увидел, как юноша корчится и извивается от боли, напрасно пытаясь высвободить шею из цепкой хватки сильной женщины. Он в гневе бросился к ним, покрываясь пеной, словно разъярённый жеребец, и схватил жену за руки, крича ей в лицо:

— Оставь его, женщина, хватит уже скандалов!

Под давлением мужа женщина была вынуждена оставить своего противника, и покрывало упало с её лица к ногам. Она взбесилась и заорала, ухватившись за воротник Кирши:

— И ты побьёшь меня, развратник, защищая своего приятеля! Люди, будьте свидетелями, каков этот развратный мерзавец!

Тем временем юноша воспользовался предоставившейся возможностью ускользнуть, и смылся из кафе, бежав что есть сил и не обращая внимания ни на что на своём пути. Драка же между Киршей и его женой продолжалась: та ещё крепче схватила его за воротник, а он старался высвободиться, пока между ними не встал господин Ридван Хусейни и не разнял их. Женщина закуталась в свою накидку, задыхаясь, и закричала так, что стены кафе вторили ей эхом:

— Курильщик гашиша, грязный шестидесятилетний старикашка, простофиля, отец пятерых детей и дед двадцати внуков, позорище, плюнуть бы тебе в твою чёрную рожу!

Учитель Кирша уставился на неё суровым взглядом, трясясь от перевозбуждения, и закричал:

— Попридержи свой язык, женщина, заткни это отхожее место, из которого на нас льётся грязь!

— Это ты прикуси свой язык, единственное отхожее место здесь — это ты сам, пугало огородное, стыд и срам тебе, любитель пожить за чужой счёт!

Он замахнулся на неё кулаком и сказал:

— Совсем выжила из ума, как всегда. Как тебе вообще пришла идея покуситься на посетителей кафе?

Женщина устрашающе захохотала и с горьким сарказмом произнесла:

— Посетителей кафе?! Ну извините! Я ничего плохого не имела против посетителей кафе, а только против личного клиента самого хозяина!

Тут снова вмешался господин Ридван Аль-Хусейни и потребовал от женщины сдержать себя и возвращаться домой, однако она сменила тон, и на этот раз в голосе её прозвучали серьёзные нотки:

— Пока я жива, никогда не вернусь в дом этого развратника…

Он пытался настоять, а дядюшка Камил даже вызвался помочь ему, и своим нежным ангельским голосом произнёс:

— Возвращайтесь к себе домой, госпожа Умм Хусейн. Возвращайтесь и положитесь на Господа Бога, послушайте совета господина Ридвана…

Господин Аль-Хусейни хотел помешать ей покинуть переулок Мидак, и оставил её лишь тогда, когда она вернулась домой, выражая при этом всем своим видом негодование и ропот. Зайта в этот момент скрылся, Хуснийя-пекарша тоже удалилась, а за нею — и её муж, которого она колотила по спине и приговаривала:

— Ты вот всё без конца жалуешься на невезение и говоришь, что ты единственный из всех мужиков, которые получают тумаки. Теперь ты видишь, что колотят и тех, кто получше тебя будет…!

Вслед за шумом и гамом нависла тяжёлая тишина. Присутствующие обменялись насмешливыми взглядами, говорящими о злорадстве и радости, а самым радостным и злорадным из всех казался доктор Буши, который с сожалением покачал головой и грустно сказал:

— Вся сила и величие принадлежат лишь Аллаху. Да исправит Он всё к лучшему.

Кирша же оставался на прежнем месте, где и происходило «побоище»: он заметил бегство юноши и упрямо нахмурился. Казалось, он хотел догнать его, однако господин Ридван — тот находился недалеко от него — положил ему руку на плечо и тихо сказал:

— Садитесь, учитель, и передохните…

Он вне себя от ярости набрал воздуха в лёгкие и нехотя отступил назад. Процедил сквозь зубы с огромным презрением:

— Шлюха. Но я сам виноват — я заслуживаю даже побольше этого. Дурак тот, кто не угощает свою жену палкой…

Тут послышался голос дядюшки Камила:

— Скажите все, что нет Бога, кроме Аллаха…

Кирша бросился на своё место, но потом в нём снова загорелось пламя гнева и он яростно принялся бить себя по лбу своей грубой огромной рукой и кричать:

— На самом деле я преступник, убийца. Весь квартал знает, что я преступник, пьющий кровь. Я преступник, я пёсье отродье, я зверь. Но я заслуживаю это унижение, потому что по своей доброй воле отвернулся от зла. — Тут он поднял голову. — Ну подожди ещё у меня, грязная баба. Сегодня вечером ты встретишь Киршу минувших дней…

Господин Ридван захлопал в ладоши, снова усаживаясь в кресло, и заговорил с учителем Киршей:

— Свидетельствуйте о единстве Аллаха, Господа Бога нашего, учитель. Теперь мы хотим в тишине и покое выпить чаю!

Аль-Буши прошептал на ухо Аббасу Аль-Хулву, склонившись к нему:

— Мы должны примирить их…

Аль-Хулв саркастически спросил:

— Кого?

Доктор сдержал смешок, так что из носа его с шипением вылетел воздух, и произнёс:

— Ты полагаешь, он вернётся в кафе после того, что здесь произошло?

Парикмахер вытянул губы и ответил:

— Если не вернётся этот, придёт другой!

После этого в кафе воцарилась привычная уже атмосфера, и посетители принялись за прерванные игры и беседы. Конфликт был почти забыт, а последствия его уже было рассеялись, как Кирша снова разволновался и громко закричал, словно попавший в силок зверь:

— Нет, невозможно, чтобы я подчинился воле женщины, я мужчина, я свободен, я могу делать всё, что хочу. Пусть она покинет дом, если ей так хочется, и идёт скитаться вместе с нищими… А я преступник… Я пожираю человеческую плоть…